Это был апогей идиотизма. Где была любовь, что мы испытывали еще недавно?
Почему мы не скандалили и не дрались как некоторые пары, а вели беседу по душам, разрывали нашу связь в спокойном ритме? Как будто сами того хотели, не проявляя и каплю противостояния происходящему.
В ее глазах стояли слезы, в моей душе ощущался бардак. Все смешалось, эмоции разом улетучились в неизвестном направлении, потому что я был м*даком и эгоистом высшей степени. Но все, что сейчас происходило, было ради нее и счастья, которого у нас было так мало.
Линда взялась за ручку чемодана и покатила его к выходу.
— Нам надо отпустить друг друга, Бьорн. Давно нужно было это сделать.
«Потратили много времени впустую», — вот, как для меня прозвучало ее «давно».
Я не собирался бежать за ней. Возможно, нам, а точнее, мне, требовалось время, чтобы прийти к чему-то в своей жалкой жизни. Поэтому и позволил ей уйти. Пустил все с легкостью на самотек, когда должен был рвать и метать, чтобы вернуть свою любимую женщину, которую я клялся сделать счастливой.
Но проиграл.
Я не успел сказать ей на прощание и слова. Мою жену отобрал воющий по ту сторону двери ветер. И только открыв балконную дверь, я увидел ее мелькающую фигуру возле машины в тусклом освещении фонаря. Как она погрузила чемодан, закрыла багажник и в последний раз бросила полный безнадежности взгляд в окно, где вырисовывалась моя тень.
Постарался всеми силами подавить в себе желание ринуться к ней. Все что я делал — стоял и медленно пускал кольца дыма от сигарет. Затем наблюдал, как ее автомобиль скрылся за поворотом.
А между тем становилась прохладнее, дождь собирался полить как из ведра, и темные тучи окутали небо, позволяя гореть одинокому полумесяцу.
Успокаивающий никотин окутал легкие в одно мгновение. На несколько минут мне стало легче, отметая переживания прочь. Казалось, нервозность исчезла.
Но я ошибался.
Спустя полчаса беспокойство одолело с еще большей силой.
Неспроста, поскольку я допустил самую большую ошибку в своей жизни.
— Мистер Ньюман, — металлический мужской голос в телефоне, представившийся одним из полицейских служащих, не предвещал ничего хорошего. — Ваша жена Линда Ньюман не справилась с управлением автомобиля…
Я не мог этого слышать. Это была шутка. Он врал.
— Мне очень жаль, спасти ее не удалось, — продолжил тот же незнакомый голос сухим тоном.
Но я уже не слушал. Мое тело сползало по твердой поверхности, когда без того истерзанный мозг, рождал новую невыносимо жестокую мысль, тщательно и бесповоротно обвиняющую меня во всех грехах. Тогда и представить не мог, что, отпустив жену, я повлеку ее на собственную гибель.
***
Также как Вивиан.
Дрожащими пальцами я перелистывал свой блокнот.
Одна страница, другая… Следующая.
Все они были исписаны неизвестным аккуратным почерком.
И я знал только одного человека, кому он мог принадлежать.
Это были ее стихи. Они предназначались мне.
В моей записной книжке черным по белому было отображено послание — ее спасение наряду с признанием:
«Зажги свечу в душе моей.
Свечу надежды, не прощанья.
Прижми к себе, скорей согрей,
Шепчи пустые обещанья.
Мне нужен твой сейчас покой.
Здоровое сердцебиенье.
Сиди, держи, глаза закрой,
Дари знакомое забвенье.
Не отпускай. Когда рассвет
Разрушит все ночные тени,
Ты поклянись. Нет. Дай обет,
Что будешь рядом в самом деле».
Захлопнув книжку с записями и прихватив гитару, я ринулся к выходу, ясно осознавая свою дальнейшие действия, и, может быть, саму жизнь…
Она должна была быть там.
Больше ей некуда податься.
Только бы не опоздать.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава 1
Любой конец — начало новой истории
Бьорн не шел. Он бежал по лесу, ломая ветки на своем пути, проваливаясь в ямы. Он несся к той, что так далеко и безвозвратно оттолкнул. Подгоняемый ветром в такт собственного сердцебиения, он спешил.
Лесная дорожка тянулась длиной в вечность. Но вот последнее, заслоняющее своей листвой, дерево, и сказочно-родной вид предстал перед глазами. Вдалеке на фоне водной глади женский образ казался маленькой точкой, а рыжие развевающие на ветру волосы манили и добавляли зрелищу особый колорит.
Он не ошибся. Она была там, словно ждала. Догадывалась, что придет за ней, как только остудит свой яростный пыл.
Одинокий мосток в озере — идеальное место для спокойствия, умиротворения и разговора с самим собой, где Вивьен искала в своих размышлениях себя и новую жизнь. Бьорн не раз упоминал о посещении этого места, возвращаясь к собственным обвинениям всего, что произошло в его жизни.
Теперь он никогда не ошибется. Признав свою вину, мужчина нес в одной руке гитару, во второй — блокнот. В груди колотилось собранное по кусочкам сердце, и в голове пестрили ясные мысли с разноцветными картинками их совместного будущего.
Как истинный спаситель Вивьен, он спешил. Шаг за шагом приближался к Свету. И только этому светилу чувств было под силу освещать его многолетнюю тьму.
***
Вивьен
Вода в озере была такая же холодная, как мое продрогшее тело, и мутная, как состояние души.
Бьорн…
Его образ был повсюду. Мужской аромат витал в воздухе. Тепло его объятий, жар губ обжигали своей добротой и заботой. Бесподобный взгляд зазывал окунуться в свой темный омут. Стоило лишь протянуть руку и дотронуться до желаемого, как на мгновение чувствовалось его присутствие.
Поддавшись ощущению, я сжала пальцы, выставленной перед собой руки.
Но ничего не произошло. Ничего не изменилось.
Поджав ноги, я продолжала сидеть на краю деревянного пирса и смотреть вдаль. Зачем пришла сюда, совершенно не понимала. Хотя, нет, в глубине души догадывалась. Я была здесь для того, чтобы найти успокоение, пусть даже на миг до того, как безнадежная действительность обрушилась бы на меня новой волной.
«В небе белом чистом светлом
Тишина, покой.
Только тихо стонет где-то
Ангел молодой».
Вода успокаивала, ветер убаюкивал, напевая мелодию отчаяния. Немигающим взглядом я продолжала наблюдать полет птиц вдалеке.
«Он неслышно умирает
Между белых скал.
И убийц своих прощает,
Как других прощал.
Не заметил в словах нежных
Смех их, зло и месть.
Он теперь в вершинах снежных…
Вечно будет здесь…»
Какие могли быть у меня перспективы? Каким могло быть мое будущее?
Очевидно, все нужно было начинать с нуля, но как?
Без гроша в кармане.
Я и сама была не в состоянии прожить, не говоря уже о маленькой жизни, зародившейся внутри меня.
Бьорн был прав, когда вышвырнул из своего дома. Ни один серьезный мужчина не стал бы водиться со слабой и беззащитной, да еще и обрюхаченной. Я не виню его, путь он и не знал всей правды, которую так и не успела рассказать ему. Но было сложно отрицать проблеск сомнения и не желания отпускать, когда, потупив взгляд, он бросил слова, у которых имелось достаточное острие для прямого укола в сердце. Мозг оторопел, и, едва подчиняясь его приказу, ноги вывели из дома по направлению к озеру. К тому единственному месту, которое привлекло с самого начала.
