— Реши там всё с пострадавшим. Сделай так, чтобы он всё забыл. И дай мне ключ от машины, я отвезу Тасю домой.
Глеб протягивает мне ключ и сразу уходит к машине скорой. Я бросаю взгляд на дрожащую Машу. Она обнимает себя за плечи и выглядит чертовски подавленно. Она полюбила не того человека, вот и всё… И она никогда не получит от меня взаимности.
Сев за руль, усаживаю Тасю на колени и вновь прижимаю к своей груди.
Пусть плачет! Воет! Дерётся! Всё, что угодно, лишь бы не замыкалась в себе. Скоро ей придётся быть чертовски сильной!
— Наша дочь… Она будет в порядке, — говорю шёпотом.
Продолжая гладить её по спине, завожу мотор и отъезжаю от парка. Нашёптываю Тасе на ушко слова утешения и клятвы, что всё исправлю! Но каждый раз, когда в памяти всплывает личико дочки, я снова мучительно горю изнутри. И так и буду гореть, пока она не вернётся к своей маме…
Весь путь до дома Тася тихо плачет на моей груди. Она близка к тому, чтобы полностью замкнуться в себе, и я должен что-то сделать, чтобы этого избежать. Однако именно сегодня я ничего не буду делать. Она должна поплакать… Возможно, боль в её сердце станет чуть меньше.
Когда оказываемся в квартире, я несу Тасю в спальню и укладываю на кровать. Раздеваю её, накрываю одеялом. Она поворачивается набок и скручивается как эмбрион, поджав колени к груди. Я слышу, как она тихо шепчет:
— Тайсон…
— Я найду его, — провожу по её волосам, целую в висок. — Просто поспи, ладно? Тебе нужно набраться сил.
Не могу себе представить, что творится в её душе. Если моя буквально кровоточит от потери дочери, то душа Таси наверняка сгорела дотла.
Мне хочется забрать её боль себе, но это невозможно…
Когда дыхание девушки выравнивается, и мне кажется, что она задремала, я покидаю спальню, захватив чистые вещи из шкафа. Сменив тренировочные штаны на джинсы, а толстовку на свитер, надеваю тёплую куртку и покидаю квартиру. Есть риск, что Тася проснётся, пока меня не будет, но я всё же надеюсь, что этого не случится.
Стараюсь всё делать быстро. Гоню обратно к парку — к счастью, он недалеко от дома. Припарковавшись, нахожу Глеба с Машей, а потом и Тайсона. Пёс в полнейшей растерянности бегает среди поредевшей толпы, принюхиваясь к обуви людей.
— Тайсон! — зову его, и он тут же реагирует на мой голос.
Завиляв хвостом, подбегает ко мне, но сначала нюхает и мою обувь. Поводок, пристёгнутый к его ошейнику, волочится по асфальту, и я беру его в руку. Возвращаю Глебу ключи от тачки и отдаю распоряжение Маше:
— Мне нужен новый телефон. А также личный номер Галлиева.
— Где я возьму его номер? — выплёвывает Маша не слишком дружелюбно.
— А мне плевать, — пожимаю плечами. Перевожу взгляд с девушки на Глеба. — Номер мне нужен к завтрашнему утру.
Развернувшись, дёргаю Тайсона за поводок, и мы вместе пускаемся трусцой до дома.
Накинув капюшон куртки на голову, натягиваю его ниже, чтобы не встречаться с прохожими взглядом. Мне не нужно сейчас узнавание. Любая мелочь может вывести меня из себя, ведь я уже на грани. Держусь практически на честном слове, и, конечно, ради Таси…
Вернувшись домой, скидываю куртку и отстёгиваю Тайсона. Однако подзываю его следовать за собой, похлопывая по ноге ладонью. Пёс достаточно умный и с ходу понимает, что от него требуется. Оказавшись в спальне, дожидается команды «можно» и запрыгивает на кровать. Тихо поскуливая, укладывается рядом с Тасей, положив голову у её ног.
Тася не просыпается, а я сажусь на пол возле кровати и просто наблюдаю за её временной безмятежностью…
Всё, что я могу сейчас — это добиться от Галлиева общения с дочкой. Пускай позволит Тасе говорить с ней по телефону. Взамен я согласен на всё, что угодно. Лишь бы вернуть своим девочкам спокойствие.
* * *
Часы показывают семь утра, когда я вхожу в зал и начинаю разминаться. Когда проснулся, Тася ещё спала, и я осторожно выбрался из постели. Не стал её будить. Принял душ, покормил собаку и пришёл сюда.
До боя остаются считаные дни, и моё тело нуждается в постоянной тренировке. И физическая нагрузка поможет мне немного отключиться от суровой реальности. А также выплеснуть ярость, тем самым прочистив голову.
Это же так просто — колотить грушу.
Бам! Бам! Бам! Удары по снаряду сыпятся с такой силой, что он отскакивает в стену и рикошетит обратно.
— Спартак… — тихий голос за спиной заставляет меня остановиться.
Стянув бинты с рук, сразу приближаюсь к Тасе и нежно её обнимаю.
— Я тебя разбудил, да?
Она едва заметно качает головой и мягко отстраняется. Только сейчас я замечаю, что на ней спортивные брюки и топ.
Тася проходит к стеллажу, где валяется инвентарь. Находит там бинты и начинает неумело перематывать руку.
— Что ты делаешь?
Приближаюсь к девушке, но она не отвечает. Тогда я оттесняю её к скамье и, надавив на плечи, заставляю сесть.
— Ты хочешь потренироваться?
Заглянув в её голубые глаза, вижу там непередаваемую боль и безысходность. Но Тася стискивает челюсти и говорит со злостью:
— Да, хочу! Научи меня!
Я знаю, что она злится не на меня. И я полностью разделяю её злость.
Забрав бинты, сам перебинтовываю её руки. Подвожу к груше, показываю, как надо бить, ни минуты не сомневаясь, что Тася меня сейчас не слышит.
Когда я разрешаю ей нанести первый удар, она набрасывается на снаряд и начинает колошматить, куда и как придётся. Несколько минут даю ей выплеснуть злость, а потом всё-таки оттаскиваю прочь.
— Шшш… Всё… всё. Ты себе навредишь, Тась, — сжимаю в своих объятьях, но она вырывается. — Успокойся… Пожалуйста, Тася…
— Я была спокойна чёртовых шесть лет! — выкрикивает она. — Я устала быть спокойной! Устала, понимаешь!? Я жила ради неё! Терпела всё ради своей дочери! А он просто взял и забрал её у меня! Он же ей никто, чёрт возьми!
Когда она говорит про Андрея, во мне горит лишь одно желание — раздавить его, словно букашку. Но мы уже через это проходили. Я его избил. Попал в тюрьму. И вот мы теперь здесь! И я не готов больше идти по этому пути. Должен быть другой!
— Я знаю, Тась, знаю!
— Если знаешь, тогда отпусти меня! — продолжает вырываться она. — Научи меня драться, Спартак! Не хочешь? Тогда не мешай!
Чёрт возьми! Я готов сделать для неё всё, что угодно. Но никогда не думал, что она именно об этом попросит.
— Хорошо, я научу…
Я сдаюсь и отпускаю её. Тася вся взмокла, тяжело дышит, но сейчас она выглядит более живой, чем прошлым вечером.
Хорошо. Некоторое время можно держаться и за чувство ненависти или жажду мщения. Поэтому я вновь объясняю ей, как надо бить. А потом встаю сзади и руковожу ударами, обхватив тонкие запястья девушки.
Тася оказывается способной ученицей, и мы вместе выплёскиваем ярость на груше около часа. Потом вместе принимаем душ, и я вынуждаю Тасю ещё немного забыться, прижав к стенке душевой.
Выплёскиваю всю свою страсть, а она ненадолго забывает о своей ненависти…
Вскоре приезжают Маша и Глеб, и Тася сразу уходит в спальню, даже не удостоив их приветствием. Я знаю, что она пытается дозвониться до свекрови, но та не берёт трубку.
— Вот твой новый телефон, — протягивает коробку Маша. — Там уже стоит сим-карта.
— И?..
— И телефон Галлиева там тоже есть, — отвечает она спокойно.
Замолкает. Возможно, ожидает, что сейчас я начну рукоплескать её находчивости, но этого ни черта не будет.
Это они с Глебом просрали мою дочь!
И это, в конце концов, её работа — добывать информацию, которая может понадобиться!
Вместо меня восклицает Глеб:
— Смотри-ка, Машка! Ведь можешь же, когда хочешь!
— Да пошёл ты! — выплёвывает девушка.
— Куда? Куда мне пойти, Маш? — Глеб разводит руками и лыбится во все тридцать два. — Можем пойти вместе, кстати! Если уж ты так настаиваешь.
— Заткнитесь оба! — рявкнув, вынуждаю их замолчать. — На сегодня нужно отменить все дела, я остаюсь дома.
