вообще ничего про него не знаю. Другие парни периодически нет-нет, да и хвалились своими предками.
Олег так вовсе выпячивал всячески.
А Немой… Немой молчал.
И сейчас информация про то, что квартира его отца… По крайней мере, интересна.
Я жду продолжения, но Немой , естественно, ничего больше не говорит.
Жамканье моей задницы становится интенсивней, я с тревогой понимаю, что , похоже, меня вообще из постели выпускать не намерены, а я как-то не привыкла к такому изматывающему использованию своего организма.
Я и поспать бы не против… И поесть еще.
И вообще… Прийти в себя, выдохнуть, осознать степень своего падения…
— А кто у тебя отец? — торопливо спрашиваю я, пытаясь отодвинуться и чуть переключить Захара с секса на что-то другое.
— А ты не знаешь? — он не отпускает меня, наоборот, тянет на себя, сажает сверху.
С легким ужасом ощущаю, что он опять готов к труду и нападению, сижу тихонько на его животе, стараясь лишний раз не ерзать, не провоцировать, упираюсь ладонями в крепкую волосатую грудь:
— Нет…
— Дочка прокурора не знает Горелого?
— Не-е-ет…
Захар смотрит на меня, неожиданно тяжело и серьезно. Словно что-то решает прямо сейчас. Словно для него мое незнание — открытие.
Я неуверенно пытаюсь сползти с твердого, каменного живота, но тут Захар плавно переворачивается вместе со мной, распластывая под собой и перехватывая обе ладони.
Он впечатывает мои запястья в кровать, наваливается…
Смотрит внимательно. А затем говорит:
— Ну и хорошо.
Я хочу сказать, что в этом нет ничего хорошего, но не успеваю.
Захар целует меня, с рычанием и таким энтузиазмом, словно не трахал всю ночь напролет, а только-только с армии вернулся.
Я протестующе стону, но губы сами собой отвечают на порабощающий поцелуй…
Это моя карма, наверно, за то, что думала, что могу быть независимой от секса и смеялась над девчонками, рассказывающими, как их кроет от парней…
Теперь я одна из них.
Закидывая ноги на плечи Захара, я мимолетно думаю, что, скорее всего, нет женщин, не умеющих получать удовольствие от секса.
Просто они еще не встретили того, кто заставит их поменять свое мнение.
— Милая, я, конечно, не делаю замечание… Ты уже взрослая у меня. Самостоятельная… Но все же в следующий раз постарайся предупреждать нас с папой о том, что не ночуешь дома, не в двенадцать ночи…
Мама смотрит на меня спокойно, с легким укором.
И мне реально стыдно и неловко от того, что заставила волноваться. Это в первый раз случилось, и ощущения поражают своей новизной.
Мама с папой мне доверяли всегда, и я их доверие оправдывала… Тоже всегда.
Кроме вчерашнего вечера. И ночи.
— Я просто… Ох, мам… — я не знаю, что сказать, слова не появляются в голове, и потому просто лезу обниматься. Как всегда, инстинктивно ластясь и забивая эфир действиями, а не объяснениями.
И мама, как это и раньше случалось, тает и охотно прижимает меня к себе, гладит по голове.
— Малышка моя… Такая большая уже… Я все понимаю, ну что ты… Я же тоже была молодой, и мы с твоим папой… Ох… Но все же, постарайся вспомнить в следующий раз, что мы есть. И мы переживаем. И хотя бы отправь смс. Это же не сложно?
— Не сложно… — шепчу я, стыдясь и мучаясь.
Я вчера настолько с ума сошла, что вообще про все забыла…
А в двенадцать ночи, как раз в перерыве нашего постельного марафона, чисто случайно глянула в телефон… И обомлела. Куча пропущенных, причем, в основном от мамы, а еще парочка от братьев, но там не сообщения даже, а угрозы надрать жопу.
Папа не звонил, и это говорило только о том, что его еще никто в мои подвиги не посвятил.
Пытались малой кровью обойтись, а то ведь папа у меня не умеет точечно, он — оружие массового поражения, сразу по площадам херачит. Если бы ему дошла новость о том, что меня нет дома и связи со мной тоже нет, то весь город уже стоял бы на ушах.
Мгновенно просчитав это все, я тут же набрала маму и, игнорируя уткнувшегося уже губами в шею Немого, нарочито бодрым тоном сообщила, что загулялась и домой сегодня не приеду ночевать.
— Ты безответственная девочка, Аля, — строго сказала по телефону мама, — не ожидала от тебя. И от Олега тоже. Раньше ты всегда предупреждала.
Немой, услышав имя бывшего, замер за моей спиной, тяжело задышал, словно большой носорог, я напряглась, всей поверхностью кожи ощущая его ярость.
— Мам… — я тихонько помолилась, чтоб Захар ничего конкретно сейчас не выкинул, такого, из-за чего мама могла бы понять, что я не с Олегом. Как-то не очень правильно посвящать родителей в перемены в своей личной жизни таким образом…
— Ну что “мам”? — устало спросила мама, — ты хоть знаешь, что я чуть не начала больницы обзванивать? А братья твои , вместо того, чтоб отдыхать после рабочего дня, ездят по городу и ищут тебя по всяким клубам…
Бли-и-и-ин…
Представляю, какого шороху эти два мамонта, вообще не склонные к изящным решениям вопросов ( это в папу потому что все, тоже по площадям бить привыкли, просто масштаб поменьше. Пока), навели в моих любимых заведениях… А ведь меня там знают… И Олега тоже… А если они где-то встретили Олега и не встретили меня с ним?
От одной мысли об этом пот холодный пробрал.
Хотя, судя по словам мамы, пока что никакой катастрофы не случилось… Сейчас поговорю, она звякнет братьям и отзовет этих следопытов с тропы войны. Пока не поздно.
— Ладно, — вздохнула мама, — я с тобой утром поговорю… И с Олегом тоже, пусть не расслабляется! Он старше, он должен нести ответственность за тебя, как твой жених, в конце концов!
Сзади раздалось низкое, невероятно злобное рычание, такое жуткое, что у меня мурашки по коже побежали, на горло легла тяжеленная ладонь, и я, поняв, что времени осталось катастрофически мало, торопливо попрощалась и пообещала явиться утром с повинной головой.
Разубеждать маму насчет Олега тоже не показалось удачной затеей.
Правда, буквально через мгновение, опрокинутая на спину и прижатая мощным телом Немого, я уже не была в этом так уверена.
Захар смотрел жутко и требовательно. Так, что я даже на полмгновения подумала, что надо было маме сказать про
