под дых.
Регенты университета Тайера одобрили присвоение названия крылу Картер-холла в честь бывшего профессора Дэвида Эрлиха, который умер в 2017 году. В крыле Дэвида Эрлиха находится экономический факультет Тайера, который более двадцати лет служил учебным заведением Эрлиха.
Я перечитал этот абзац дважды, отчасти для того, чтобы убедиться, что я правильно его понял, а отчасти потому, что не мог поверить, что имя Эрлиха снова всплыло на поверхность спустя столько времени.
Это было чертовски вовремя. Он был одним из лучших профессоров в Тайере и единственным преподавателем, который относился ко мне как к обычному студенту, а не как к назойливому студенту, которого (с трудом) терпели. Мы поддерживали связь после окончания учебы, и его смерть опустошила меня.
— Тебе надо поесть, — Алессандра подошла ко мне сзади, ее голос был нежным. — Ты не можешь существовать только за счет алкоголя.
— Я не голоден, — я смотрел в окно, где дождь лил с неба беспощадной рекой горя. Был поздний вечер. С утра шел непрерывный дождь, и казалось уместным, что похороны Эрлиха состоялись в самый несчастный день в году.
Процессия, гроб, надгробная речь. Они были как в тумане. Все, что я помнил, это непрерывный, жалящий холод в моих костях.
— Два кусочка, — Алессандра протянула мне сэндвич. — Вот и все. Ты почти не ел с тех пор...
С тех пор как я узнал, что Эрлих умер от инсульта две недели назад. Если бы не она, я бы уже утонул на дне бутылки.
Некоторые люди, возможно, задавались вопросом, почему я так расстроен смертью бывшего профессора, но я мог бы пересчитать по пальцам одной руки количество людей, которые были мне небезразличны и которые также заботились обо мне.
Если бы Эрлих не подтолкнул меня к репетиторству, я бы никогда не встретил Алессандру, и если бы он не использовал свои связи, чтобы помочь мне в последние несколько лет, я бы не открыл свою собственную компанию в следующем месяце.
Он был другом, наставником и самым близким мне человеком, который был у меня в качестве отца. Он так усердно работал со мной над Davenport Capital, и никогда не увидит, как это осуществится.
Такое ощущение, что камень лег мне на грудь и перекрыл поступление кислорода в легкие.
— Один кусочек, — Алессандра провела пальцами по моим волосам. — Последнее предложение.
У меня не было аппетита, но я откусил ради нее. Последние две недели я был настолько угрюмым и раздражительным, что удивился, что Алессандра не ушла, но она оставалась рядом со мной, несмотря на перепады настроения, поздние ночи и беспокойное утро.
Я не знал, что сделал такого в прошлой жизни, дабы заслужить ее. Хотел бы я повторить это снова и снова и убедиться, что мы найдем свой путь друг к другу в каждой жизни.
— Видишь? Это было не так уж и плохо, — поддразнила она, забирая у меня из рук пустую обертку и бросая ее в мусорное ведро.
Я взглянул вниз и удивился, увидев, что съел весь сэндвич.
— Ты обманула меня.
— Не вини меня. Я сказала один укус. Ты тот, кто продолжал есть. — Алессандра рассмеялась. Выражение ее лица смягчилось, когда она скользнула ко мне на колени и обвила руки вокруг моей шеи. Моя рука легла на ее бедро, наслаждаясь теплом.
— Мы справимся с этим, — сказала она. — Я обещаю.
— Знаю, — горе то отступало, то приливало. Я не буду тонуть вечно, но смерть Эрлиха всегда будет отзываться эхом.
— Вообще-то у меня есть кое-что для тебя, — она полезла в карман и достала небольшой серебряный предмет. Она вложила его в мою свободную руку, ее глаза были такими нежными, что у меня сжалось сердце. — Напоминание. Неважно, насколько там темно, ты всегда найдёшь свет.
Солнце село, окутав город тенями. В доме Алессандры и Марсело было темно и тихо; в конце концов они пошли ужинать.
Щелчок зажигалки был единственным звуком, нарушавшим тишину. Я смотрел на пламя, танцующее в ночи и освещающее слова.
Дому
Всегда с любовью, А́ле.
ГЛАВА 21
Независимо от того, насколько тверд камень, волны в конечном итоге разрушили ее благодаря своей настойчивости. Это был закон природы, неудержимый и неизбежный.
Я боялась, что то же самое происходит со мной и Домиником.
Каждая встреча разрушала мою защиту; каждый разговор, каким бы коротким он ни был, подрывает мою силу воли.
Я была далека от того, чтобы простить его, но и не бежала в противоположном направлении, когда увидела его. Я не могла решить, означает ли это, что я смирилась с нашим разводом, или мне грозит опасность снова соскользнуть на его орбиту.
В любом случае, мне нужно было собраться с мыслями и придумать, как справиться с его продолжающимся присутствием. Даже если бы я покинула Бузиос, он бы остался в Нью-Йорке. У нас были общие друзья, и шансы столкнуться друг с другом были высоки. Я не могла отмахиваться от него вечно. Это было слишком напряженно.
— Напиток за твои мысли, — пошутил Марсело, протягивая мне маленькую кокосовую скорлупу.
— Это опасно. Я уже три выпила, — тем не менее я приняла его предложение. Batidas de coco, приготовленный из кокосового молока, сгущенного молока с сахаром, кокосовой воды и кашасы, был слишком хорош, чтобы устоять.
К тому же, это был последний день Марсело на острове перед тем, как он должен был вернуться на работу, так что мы решили напоследок повеселиться в нашем любимом баре на пляже. Мне было грустно, что он так скоро уезжает, но я не могла рассчитывать на то, что мой брат навсегда останется рядом со мной. Одной из причин, по которой я оставила Доминика и город, было желание снова обрести самостоятельность, а это означало независимость от всех, не только от моего мужа.
Бывшего мужа, — поправил голос, подозрительно похожий на голос Слоан.
Я допила свой напиток.
— Ты уверена, что с тобой здесь все будет в порядке? — спросил Марсело. — Мамина квартира в Рио пуста, если хочешь вместо этого отправиться туда. Она в Тулуме. Или на Гавайях. Или в Лос-Анджелесе, — он покачал головой. — Честно говоря, я не знаю, где она, черт возьми.
— Эй, а кто здесь
