Он делает несколько медленных, угрожающих шагов ко мне, ощупывая взглядом с ног до головы, словно я ― праздничный стол после долгого голодания. Это не тот взгляд, который мужчина должен бросать на девушку своего брата.
Я отступаю назад, страх зарождается в моей груди, когда я оставляю стол между нами.
― А где Адан?
Его смех очень похож на издевку.
― О, он будет занят некоторое время. Ты боишься, что он нам помешает?
Теперь мое сердце сжимается от страха. То, что этот человек неприкрыто наслаждается моим испугом, заставляет отчаяние подниматься во мне, как прилив. На кухне не было ножей, но, может быть, там есть кочерга…
Я пытаюсь пробраться ближе к камину, но мужчина делает шаг в сторону, преграждая путь. Его голубые глаза скользят по моему телу, словно он намечает каждый пункт маршрута, которым собирается следовать. Из моего горла вырывается тоненький испуганный крик.
Он ухмыляется.
― К черту Адана. Ты слишком милая, чтобы не попробовать.
Меня охватывает ужас. Мой разум уступает моему телу, которое знает, что делать. Я срываюсь к двери, но он ловит меня за талию и злобно ухмыляется, пока я вырываюсь.
― Полегче, девочка. Я сделаю это быстро.
Его слова проникают до самых костей, и мне кажется, что я сейчас сломаюсь, но какой-то глубокий источник силы внутри меня продолжает бороться. Я бьюсь и извиваюсь, но он сильный. Он тащит меня, сопротивляющуюся, к столу и отпихивает стул с дороги, чтобы опустить мою задницу на столешницу. Одной рукой он хватает меня за затылок, а другой пытается раздвинуть мои колени.
― Жаль, что у тебя нет длинных волос, ― хрипло говорит он, в его голосе звучит угроза. ― Что-то, за что можно ухватиться. Как поводья лошади. Что сгибает девушку под твою волю. Но не стоит беспокоиться, я и так справлюсь.
Его рука больно впивается в мои короткие волосы. Вскрикнув, я пытаюсь вырвать его пальцы. Его братья снаружи должны услышать мои крики, верно? Где Адан?
― Не двигайся, мать твою, ― рычит он, его мерзкая ухмылка исчезла.
― Отпусти меня! ― кричу я, оскалив зубы. ― Адан убьет тебя!
― Адан? Адан не главный.
Он толкает меня обратно к столу. Я пытаюсь сжать колени, но ему удается втиснуть свое тело между моими бедрами, а затем задрать юбку до талии. Его рука грубо прощупывает мою промежность. Он просовывает палец под перешеек трусиков, но прежде чем он успевает сдвинуть их в сторону, я дергаю бедрами, чтобы оттолкнуть его.
― Подожди! ― Я задыхаюсь, мои мысли крутятся с такой же скоростью, с какой мои легкие набирают воздух. ― Подожди, не здесь. Не так. По крайней мере, сделай это в постели.
― Я же сказал тебе, ― отрывисто произносит он, ― заткнись, и все быстро закончится.
― Пожалуйста, это… это мой первый раз. Хотя бы сделай это на кровати. Я не буду сопротивляться. Это будет легко для тебя, обещаю, если только ты не сделаешь мне больно.
В его твердой решимости появляется трещина. Он ворчит, ослабляя свою хватку на моих волосах. Он дергает головой в сторону спальни. Медленно я сажусь. Не могу поверить, но Бастен был прав. Мужчины поверят в любую чушь, если в этом замешан их член.
Он рявкает:
― Давай, иди в спальню…
Я сразу же бью его коленом в пах, используя энергию соскальзывания со стола для усиления удара. Его глаза становятся круглыми, он сжимает руками член и яйца. С криком я бросаюсь на него, чтобы сбить его с ног. Он не падает, но отступает на несколько шагов назад. Как только путь к двери свободен, я бросаюсь к ней. Вперед, вперед, вперед.
Я распахиваю дверь…
И смотрю на изумленное лицо Адана, который сжимает в одной руке дрова, а в другой ― топор. На секунду время замирает, пока мы оба пытаемся разобраться в ситуации. Он блокирует дверь, и я не могу пройти мимо него.
Его взгляд перемещается на брата, стоящего позади меня, и в его глазах тут же вспыхивает понимание. Он бросает дрова на пол и вбегает в коттедж. Его рубашка испачкана потом от рубки дров, пуговицы расстегнуты до середины груди. Его волосы, обычно аккуратно причесанные, свисают в беспорядке.
Прежде чем я успеваю выскочить за дверь, он захлопывает ее и задвигает засов.
― Макс, какого черта ты творишь? ― требует он, сжимая в кулаке топор.
Старший брат все еще стоит, согнувшись от боли в паху.
― Она, блядь, ударила меня коленом!
― Да ей надо было протаранить твои яйца до самого мозга, идиот!
Мое тело все еще испытывает прилив адреналина, не в силах опуститься на твердую землю. Цепляясь за спинку стула, чтобы удержаться в вертикальном положении, я пытаюсь успокоиться. Он был так близок к… Он собирался… Но теперь все в порядке. Адан вернулся. И хотя я знаю Адана всего на несколько часов больше, чем его брата, я знаю, что он защитит меня.
Я должна ему доверять. Он ― все, что у меня теперь есть.
Адан оставляет топор у плиты, а затем начинает шагать, бормоча проклятия под нос. С каждой секундой мое сердцебиение замедляется, пока мое тело пытается осознать, что опасность миновала. Я вздрагиваю от последнего выброса адреналина, и опускаюсь в кресло, прежде чем у меня отказывают ноги.
― Никто бы не узнал, ― защищается Макс.
Адан тычет пальцем в мою сторону и кричит на брата.
― Ты знаешь, что узнали бы! А что, по-твоему, я должен буду сказать королю? Что она поскользнулась и упала на твой член? Она должна остаться нетронутой!
― Его двору плевать на целомудрие.
― Он король, идиот. Он сказал, что хочет, чтобы девушки были невредимы и нетронуты. Что из этого ты не понял? Тебе не кажется, что если бы это было позволено, я бы сам ее трахнул? Если кто и заслуживает этого, так это я. Я нашел ее!
Страх находит трещину в моих онемевших костях и пробирается обратно. Он пропитывает мое тело, пока кожа не покрывается липким потом, и в моем мозгу что-то щелкает. Это. Это. Это. Моя интуиция была права с самого начала. Я не должна была брать Адана за руку в конюшне Блэкуотера…
С моих губ срывается негромкое восклицание. Я чувствую себя выпотрошенной от горла до кишок.
Затем, когда паника достигает предела, мой взгляд падает на топор.
Должно быть, Адан понимает, где оставил его, одновременно со мной, потому что, как только я вскакиваю со стула и бросаюсь за ним, он делает то же самое.
― Сабина, остановись. Не надо, черт возьми!
Мы боремся на полу, пытаясь схватить топор. Макс просовывает руку за печь с противоположной стороны, чтобы схватить его, но его рука не достает. Я бью и царапаю вслепую, пока мои пальцы не скользят по гладкой рукоятке. Топор падает, ударяясь о каменный пол.
― Нет! ― кричу я. Собравшись с силами, я снова хватаюсь за рукоять…
Но Макс наступает сапогом на мою руку. Я вскрикиваю, чувствуя, как хрустят мои кости. Боль молнией пронзает меня.
Макс вырывает топор. Адан обхватывает меня за талию и тащит прочь от плиты. Рука болит так сильно, что кажется, я могу потерять сознание. Я брыкаюсь и пинаюсь, но вдвоем они быстро справляются с задачей: поднимают меня, усаживают на кухонный стул и связывают запястья толстыми витками веревки.
Борясь с веревкой, я зажмуриваю глаза от боли в руке. Она вывихнута, если не сломана. Но боль ― это не новость. С болью я могу справиться. Меня пугают веревки. Топор. Ужасные вещи, которые говорил Адан.
Думай.
Думай.
Если животные близко…
Адан потирает щеку в том месте, где я ударила его ногой, когда мы боролись. Его зеленые глаза смотрят на меня.
― Черт возьми, Сабина!
Я плюю в него:
― Ты лгал мне! Ты всегда планировал похитить меня! Ты сказал… ты сказал, что король… ― Мой голос срывается, потому что я не знаю, как закончить свою мысль. Все это не имеет никакого смысла. Я не могу собрать все кусочки в какую-то целостную картину. По словам Адана и Макса, за всем этим стоит король Йоруун? Это дряхлый старик, который уже десять лет не покидал Старый Корос. Он известен своими монотонными речами о налогообложении, а не похищением девушек.
