же. Везде отзывы о том, какие мы ужасные, какой отвратительный кофе, как мы кидаем людей. Комментарии в группе и на канале пришлось закрыть. В личку ломятся толпы желающих позубоскалить. Вот как-то так.
– Трынде-е-ец, – тянет Кир. – Слушай, может, на нее заяву накатать?
– За что? Я смотрела ее посты. Мег ни к чему не призывает, просто делится ситуацией – ее слова. Подписчики сами взялись восстанавливать справедливость. Им невозможно что-то объяснить.
– И не пытайся. Разъяренная толпа не поддается на уговоры. Это мне как-то директор сказал, когда мы чуть спортзал не подожгли. Надо подождать, они угомонятся. А ты с Риткой говорила? Может, она повлияет на подругу?
– Пыталась. Рита со мной не разговаривает. Она считает, я сама виновата и поступила некрасиво. Да, может быть, но я сто раз извинилась! И при чем здесь я? Почему «Магия кофе» должна страдать из-за одного сотрудника?
Впрочем, это глупый вопрос. Заведения всегда страдают из-за сотрудников. Будь хотя бы тысячная доля в этих массовых отзывах на всевозможных сайтах правдой, мы давно бы уже закрылись. И закроемся, если я не придумаю, как выкрутиться.
– Пока я написала в техподдержку сайтов с просьбой не обнулять нам рейтинг. Приложила все скрины и верю, что справедливость восторжествует. А потом…
Я вздыхаю. Накануне руки дошли посчитать прибыль, расходы и выяснить, есть ли у меня шансы победить в споре. Оказывается, нет. С учетом всех расходов на закупки новых десертов, декора и проведения праздника, возросшая прибыль оказалась недостаточной.
– Погоди, а почему ты вычитаешь расходы на праздник? – спрашивает Кир, когда я делюсь умозаключениями.
– Это же Андрюха придумал. Пусть ему в минус и идет. Тратит личные деньги.
– Так нечестно. По условиям спора я могла запретить проводить праздник в кофейне. Но я тоже участвовала и сознательно пошла на это. Стоимость подарков я и не включала, только расходников кофейни, еды и так далее.
– Сложно быть честным, – фыркает Кир. – И что делать?
– Ждать чуда.
– Оно никогда не случается.
– А в этом году уже было два. Кофемашина и брошка – чем не чудеса?
– Думаешь, твой тыквенно-пряный парень анонимно купит двести чашек кофе, чтобы сделать тебя победителем в споре?
– Думаю, что даже если я не выиграю, то «Магия кофе» все равно станет успешной. Если Лукин не дурак, он видит результаты, видит, что выручка растет, о нас говорят в соцсетях. Что мероприятия успешны, а акции и новое меню – работают. Тогда даже после моего ухода он сохранит успех, приумножит его. А если нет, то никакая победа в споре не поможет. Вот такая вот надежда на чудо. Точнее, на то, что в Лукине проснется адекватность.
Кир не отвечает, только скептически хмыкает.
Интересный он все-таки парень, Кирилл. Вплоть до возвращения Андрея он в упор не замечал меня, не говорил и тем более не подбадривал. А сейчас не обходится ни одной смены без того, чтобы Кир заглянул и с чем-нибудь помог.
Большинство наверняка скажет «ты ему нравишься!», и это самое простое (и даже приятное) заявление. Но я чувствую: здесь что-то не так. Нет, Кир не злой, не подлый, но все же он явно общается со мной не просто так. Может, ему нравится Ритка? Он частенько ее вспоминает. Если так, то я в завоевании ее сердца не помощник. Самой бы не оказаться у обочины.
У самых дверей я слышу, как меня кто-то окликает:
– Девушка! Девушка! Извините…
По ступенькам быстро поднимается мужчина средних лет. На нем строгое серое пальто, кажущееся слишком легким для ударивших морозов. Может, поэтому я делаю вывод, что оно дорогое. А может потому, что за его спиной стоит большая черная машина (и это несмотря на запрет въезда на территорию!).
– Чего вам? – настороженно интересуется Кир. – Охрану позвать?
– Вы из одиннадцатого класса? – спрашивает незнакомец, немного нервно поправляя очки. – Андрея Лукина знаете? Можете позвать? А то меня охрана в школу не пустила, а мне очень надо с Андреем увидеться.
– Так позвоните, – говорю я. – Если так надо, наверняка у вас есть его телефон.
Мужчина разводит руками.
– Не берет. Может, не слышит. Ребят, вы позовите, передайте, пожалуйста. А там уж не ваша беда, сам решит, хочет со мной увидеться или телефон вне доступа не случайно.
Мы переглядываемся. Кир явно хочет дать волю утреннему настроению и послать мужика куда подальше, но я равнодушно пожимаю плечами.
– Передадим. А кто хочет увидеть-то?
– Его отец, – следует ответ.
А вот теперь я категорически ничего не понимаю.
– Я думал, у него погибли родители, – шепчет мне Кир.
– И я.
Наверное, на наших лицах все написано, потому что мужчина вздыхает и спрашивает:
– Вы его друзья, да?
– Нет, – отвечаю я.
– Да, – говорит Кир.
– Он друг. Я одноклассница.
– И что, Андрей вам обо мне совсем не рассказывал?
Мы дружно качаем головой, и мужчина вздыхает еще тяжелее. Мне почему-то становится его жаль.
– Вы извините, ребят, я ничего рассказывать не буду. Просто Андрею передайте, что я его жду, ладно? Он, если захочет, сам расскажет. Не обижайтесь на него, все очень сложно.
Как китайские болванчики, мы с Киром дружно киваем. А затем подрываемся с места: звенит звонок на первый урок. Мы торопливо раздеваемся, пока не закрыли раздевалки, и несемся в разные концы школы. Я к себе на урок, Кир – к себе. Интересно, в этом году он все же закончит школу? Неглупый ведь парень. И не такой уж неуправляемый, каким его рисуют учителя. Во всяком случае, я пока вижу от него только помощь и поддержку.
Здорово, конечно, в семнадцать лет прийти к выводу, что порой люди не такие, какими кажутся, и каждого стоит узнать получше прежде, чем судить. Но что мне с этой информацией теперь делать?
Сегодня первым уроком физика, и на ней нельзя даже громко дышать. Я не могу усидеть на месте, кидая взгляды в сторону Андрея, который, ни о чем не подозревая, сосредоточенно пишет конспект параграфа. Это, естественно, замечает Рита.
