Ознакомительная версия.
— Где он?.. Куда ты спрятала своего мужика?.. Совсем стыд потеряла! Водишь кавалеров в мою комнату!
Приходилось вставать, показывать, что в кровати и под кроватью никого нет, и в шкафу нет, и в ванной, и в кладовке…
Проверив все углы, несколько раз обозвав внучку потаскухой, бабушка успокаивалась, усаживалась на кухне, просила валокордин. Выпив из старинной граненой рюмочки лекарство, она требовала подать ей папиросы.
— Бабуля, ты бросила курить после инсульта, пять лет прошло.
— Не было у меня никакого инсульта!
— У тебя был инсульт, ты лежала в больнице, у тебя была парализована вся левая сторона, видишь, рука плохо двигается? Тогда врачи запретили тебе курить, и ты бросила.
— Я курю всю жизнь, с тех пор как получила известие о смерти мужа! — не сдавалась бабушка.
— Папирос у нас нет. Мне нечем тебе помочь. Давай, вставай уже и пошли спать.
Поворочавшись на своей кровати за шкафом, бабушка звала:
— Наденька, пойди ко мне…
Вздыхая, Надя поднималась и присаживалась к ней.
— Милая моя, прости, я так тебя измучила! Но ты потерпи немного, недолго уж мне осталось, — жалобным голосом начинала Софья Аркадьевна.
— Бабуля, кончай эти разговоры. Живи на здоровье. Ничуть ты меня не измучила, вот только если бы по ночам спать давала — цены бы тебе не было!
— Я ведь вижу, ты меня уже совсем не любишь, — продолжала канючить бабушка. — А помнишь, как маленькая всю дорогу за мою юбку держалась, отойти даже на шаг боялась?
— Попробовала бы я отойти… — бормотала Надя, а бабушке говорила: — Я тебя всегда любила, и сейчас люблю, бабуля. Только спать очень хочется. Это ты днем прикорнешь, а мне с утра сначала в садик, потом в дом культуры, потом к ученикам.
— К каким ученикам?
— Я даю уроки музыки, — в сотый раз объясняла Надя. — В прошлом году у меня было три ученика, а сейчас пять. По два раза в неделю. Десять занятий в неделю по три доллара.
— Доллара? — не понимала старушка.
— Три доллара — это чуть меньше девяноста рублей.
— А почему ты говоришь про доллары? — продолжала интересоваться Софья Аркадьевна.
— Деньги мне отдают в рублях, в зависимости от курса. Короче, почти девяносто рублей в час.
При упоминании рублей бабушкин интерес к Надиным заработкам повышался, взгляд становился более осмысленным.
— Так сколько, ты говоришь, часов?
— Десять в неделю.
— Девятьсот рублей, это в месяц — три тысячи шестьсот… Громадные деньги!
— А на что мы с тобой живем? — почти срывалась в истерику Надя. — Две с половиной тысячи мне платят в детском саду, три — в доме культуры. Ты от пенсии мне только две двести даешь — итого двенадцать с хвостиком! Это в лучшем случае, потому что уроки иногда срываются из-за болезни детей, а летом их вовсе не бывает.
— Куда ты деваешь такие большие деньги? — начинала возмущаться бабушка.
Тут в ход шли счета за квартиру, свет и телефон. Потом чеки из аптеки. Потом чеки из магазинов, потом объяснения, сколько на рынке стоят фрукты и овощи. Устав подсчитывать, бабушка смирялась, бормоча:
— Картошку можно и на участке вырастить…
— Когда? — взрывалась Надя. — Я же возле тебя все время, как привязанная!
Она бросалась на свою постель и закрывалась с головой одеялом. Из-за шкафа неслось:
— Прости меня, Наденька, девочка моя….
— Прощаю, только спи давай.
Такие концерты с небольшими вариациями случались два-три раза в месяц. Надя терпела, понимая, что бывает и хуже. Как-никак бабушка сама передвигается по квартире, правда, на улицу второй год не выходит, но пока еще помнит, где находится туалет. И соседей они ни разу водой не залили, и газ бабуля, если включает, то и спичку к горелке не забывает подносить. Но что будет дальше?
Помаявшись, погадав минут пятнадцать над смыслом приснившегося, Надежда решила потихоньку, чтобы не разбудить бабушку, встать с постели. Но оказалось, что она тоже не спит.
— Что это ты так рано вскочила? — Софья Аркадьевна указала взглядом на часы, — еще сорок пять минут могла поваляться.
Надя и не подозревала, что бабушка помнит, во сколько она встает по утрам. И глаза у нее сегодня ясные, взгляд осмысленный.
— Да что-то не спится, бабуля. Может, чайку попьем, уж если мы обе проснулись?
— Сейчас до туалета добреду, умоюсь и попьем.
Внучка была удивлена таким хорошим состоянием бабушки. В последнее время с трудом удавалось покормить ее завтраком до ухода на работу. Софья Аркадьевна капризничала, говорила, что ничего ей уже не надо, умереть бы поскорее, чем так жить… А сегодня она с удовольствием съела баночку йогурта, взялась за бутерброд.
— Так что ж тебе не спалось, милая моя? Замуж пора, измучила я тебя, — начала бабушка.
— Не хочу я замуж, да и не за кого, — успокоила ее Надя и, чтобы сменить тему разговора, решила рассказать про свой сон. — Мне сон чудной снится, уже не в первый раз. Все зеркала да зеркала, и во всех мое отражение, а в то же время как бы не мое… Прическа другая, одежда — то платье вечернее, то рваные джинсы и камушек в пупке.
Скажи она такое пару лет назад, услышала бы в ответ: «Я тебе дам — камушек в пупке!» Интересно, отреагирует ли в нынешнем состоянии? Может, уже пора джинсы покупать, бабушка и не заметит?
Но Софья Аркадьевна смотрела на внучку пристально и серьезно:
— Зеркала? И в них ты, да не ты?..
— Да, бабуля, вроде я, но как бы и не я.
Бабушка смотрела на внучку, и постепенно глаза ее заволакивались слезами.
— Прости меня, внученька…
«Начинается, — мысленно вздохнула Надя, — ненадолго же ее просветления хватило».
— Я очень виновата перед тобой, — Софья Аркадьевна вытащила из-за рукава халата платочек и утерла катившиеся по морщинистым щекам слезы. — Правду пишут, близнецы друг друга чувствуют, нельзя их разлучать…
Надя жалостливо смотрела на бабушку. «Как теперь говорят? Крыша протекла?.. Маразм крепчал?.. Мне на работу через час — а как ее в таком состоянии оставить? Успокоить побыстрее надо, снотворного, что ли, дать?»
Она кинулась к буфету, открыла аптечную полку, стала перебирать коробочки.
— Бабуля, ты еще лекарства не пила, — сообщила она бодрым голосом.
— Да не надо мне никакого лекарства, со мной все в порядке. Голова сегодня на удивление ясная, и я говорю совершенно серьезно. Я виновата перед тобой: столько лет скрывала, что у тебя есть сестра-близнец.
Надя ошарашено выглянула из-за дверцы буфета.
— Брось лекарства, садись. Надо, наконец, все тебе рассказать.
Не глядя пододвинув ногой табуретку, Надежда уселась у стола.
Ознакомительная версия.
