Лена отхлебнула шампанского и едва сдержала себя, чтобы не улыбнуться Владу. Надо же, как заговорил. Раньше все больше молчал, да волком в ее сторону поглядывал. А тут такие теплые слова. Что ж, может, Сергей был прав, и она в самом деле несправедлива к его другу?
За столом время летит незаметно. За первой последовала вторая, за ней — третья. Лена и оглянуться не успела, как бутылка опустела наполовину. В голове приятно шумело, и почему-то разыгрался зверский аппетит: она еще никогда в жизни не пробовала такого вкусного жаркого. Из горшочка есть было не очень удобно — мешало довольно узкое горлышко. Зато необычность всего вокруг, в том числе неправильной, какой-то нецивилизованной посуды, лишь придавала настроению праздничности, даже иллюзии волшебства. И Майоров уже перестал казаться таким мерзким: кто сказал, что у него холодные глаза? Холодными могут быть голубые или серые, а у него то ли карие, то ли зеленоватые, но определенно не холодные. И совсем он не некрасивый. Конечно, с Сергеем ему не равняться — в любом случае проиграет, но вполне нормальная, самодостаточная внешность.
Майоров говорил мало. После первого тоста он словно бы утратил красноречие, вновь стал неразговорчивым. Сергея его молчание не настораживало: казалось, ему вполне достаточно для общения легких кивков друга. Он разливался соловьем, сев на любимого конька:
— Точно тебе говорю, Влад — дело бы определенно выгорело. Уж я-то эту кухню знаю, как свои пять пальцев. И это же так элементарно, еханый блин! Ну буквально на поверхности. Я поражаюсь — почему эта идея никому, кроме меня, в голову не пришла? Это же верняк! Такая газета не может не продаваться. Да я бы на ней в Книгу Рекордов Гиннеса въехал, сто пудов!
— Так в чем дело? — откликнулся, наконец, Майоров. — Раз карта верная — бей. Кто мешает?
Корниенко возмутился:
— Ну ты, Владик, спросил! Ты же знаешь: прежде чем получить доход, надо вложить деньги. И немалые. А их есть у меня? Фигвам, как говорил Матроскин, или кто-то из толпы.
По возбужденному голосу Сергея, по красным пятнам, проступившим на его лице, Лена знала, что пить ему хватит, он уже и так превысил свою норму. Знала она и его идею фикс, каждое словечко, которое он скажет в ближайшие полчаса. Все это она слышала не раз. Прекрасно понимала, что это его больное место, несбыточная мечта, и тем не менее эта тема стала ей надоедать. Эх, были б у нее деньги, она бы непременно помогла ему воплотить эту идею. Но в том-то и дело, что деньги нужны немереные, огромные. А из троих присутствующих имел необходимую сумму лишь один, Влад Майоров. И то, что Сергей так распинался перед ним, было ей неприятно. А главное, непонятно, зачем? Он что, в самом деле надеялся занять необходимую сумму у друга? Наивный.
Надеяться на помощь Майорова, по ее глубокому убеждению, было абсолютно глупо и даже безрассудно. Друзья хороши только тогда, когда они такие же неимущие, как и ты. Но если ты беден, а твой друг — без пяти минут олигарх, то такую дружбу лучше пресечь сразу, чтобы не было мучительно больно. Ведь нездоровый орган без сожалений ампутируют полностью, а не по кусочку. Так нужно поступать и с неравными друзьями.
— Пойми, Владик: просто политика, просто бульвар — они уже всех задолбали, — Сергей продолжал убеждать Майорова в своей правоте. — Таких изданий — валом! Так ведь само собой напрашивается, еханый блин — объединить их вместе. В одной газете политика и бульвар! Кому что надо, тот то и читает. Муж — политику шерстит, жена шуршит желтыми страницами. Это же беспроигрышный вариант! Владик, ты меня любишь?
Уже по одному тому, что Сергей перешел на уменьшительный вариант имени друга, было понятно, что свой лимит на спиртное он уже не просто исчерпал, а очень сильно превысил. И замечательное настроение покинуло Лену в одно мгновение.
— Сереженька, тебе уже хватит. Не надо больше, ладно?
Тот прервал ее резким движением руки, едва не заехав по носу:
— Я знаю свою норму! Не мешай, Ленка, у нас мужской разговор.
Лена к тому времени и сама была нетрезва, но, конечно, в намного меньшей степени, чем любимый. По крайней мере, от ее внимания не ускользнуло то, что уменьшительными именами Корниенко оперирует исключительно в адрес друга. Обида тем более не улучшила ее потухшего настроения. И это в такой день! Ужасно захотелось плакать, но она сумела сдержать слезы.
— Ты меня любишь? — настойчиво повторил Сергей, адресуя свой вопрос, увы, не невесте.
— Я тебя люблю, Сережа, — покладисто ответил Майоров. — Но денег, прости, не дам.
Корниенко возмутился:
— Владик, еханый… Черт, Влад, ты не понимаешь, насколько это верный вариант! Если б ты знал, как меня достало корячиться на идиотов! Мне тридцать два года, а я до сих пор хожу в простых репортерах. Елы-палы! Я ж не дурак, не идиот. У меня море идей. Я талантливый журналист, Владик! И при этом должен бегать по идиотским прессухам, отслеживать новости по ленте? Я могу сделать свою газету, я это могу! Мне это по силам! Я это знаю, я это чувствую. Это же так э-лемммм-тар-но! Блин…
Он вновь потянулся к бутылке, а Лена даже не попыталась его остановить — бесполезно. Вообще-то она не стала бы утверждать, что Сергей не равнодушен к алкоголю. Бывало, чего там, но чтобы злоупотреблять — это нет. Несколько раз ей приходилось едва ли не волоком тащить на себе огромного мужика до такси, но вообще-то он относился к выпивке нормально. Оставалось порадоваться, что сегодня ей не доведется ловить попутку и запихивать почти бессознательного жениха в машину — в крайнем случае поможет водитель Майорова.
Не дожидаясь, когда друг поднимет рюмку, Корниенко махом опрокинул стопку в широко раскрытый рот, скривился, задержав дыхание, и лишь через несколько секунд выдохнул с облегчением. Не успев прожевать масленок, потребовал:
— Владик, блин, дай денег! Я все отдам. Вот раскручусь, и сразу отдам. С процентами!
Майоров задумчиво покрутил стопку, не отрывая от скатерти, но пить не стал.
— Сережа, знаешь, почему олигархи становятся олигархами?
Тот хохотнул:
— Удачно родились!
Влад мотнул головой:
— Ни фига подобного. Мало ли кто удачно рождается, да не все олигархами становятся. Есть, конечно, некоторый элемент рождения, но не это главное. Они считать умеют, Сережа. Вот и весь секрет.
— Я тоже. Хочешь, всю таблицу умножения расскажу? Наизусть, еханый… блин!
Лена поднялась из-за стола:
— Я пойду воздухом подышу. Надоели вы мне.
Выйдя из хатки, огляделась: вокруг такие же домики, только метрах в сорока возвышался дурацкий "Дом Культуры", выглядевший на фоне миниатюрных мазанок бельмом на глазу. Из этого "архитектурного монстра" вышли две официантки, груженые тяжелыми подносами. Видимо, где-то там должна находиться и дамская комната. Не слишком торопясь, Лена направилась туда. Если бы они были в городе, она ни за что не стала бы слушать этот пьяный бред, уехала бы домой. Но тут она вынуждена была ждать, когда Майоров решит покинуть сие гостеприимное место: вряд ли его водитель согласится уехать без хозяина.
