- Да что ты говоришь! - сейчас голос Габриэллы прозвучал сердито. Блейн сделала шаг назад - она позволит событиям развиваться своим чередом. Габриэлла взяла трубку и набрала номер. Все это время она смотрела в сторону Блейн.
- Мама… мама, мне нужно с тобой поговорить. Мне нужно спросить у тебя кое-что... Нет, я в порядке, - Габриэлла сделала глубокий вдох, не прерывая зрительного контакта с Блейн. - Кто такой Артур Астон-Карлайл?
Блейн видела, как это произошло. Она увидела момент, когда это произошло. Все было ясно отражено в глазах Габриэллы, и она была той, кто привез ей эти новости. Блейн видела, как прямо перед ней красивое женское сердце разорвалось на миллион кусочков.
Не сказав ни слова, Габриэлла медленно положила трубку. Она задрожала, и Блейн медленно подошла к ней. И тогда она сделала то, что обе женщины позже будут вспоминать и задаваться вопросом - как же это произошло? Блейн обняла ее, и Габриэлла вдруг расплакалась, крепко прижавшись к обхватившим ее теплым рукам.
- Мои глаза... всегда мои глаза, - плача приговаривала Габриэлла. Ее тело сотрясалось в рыданиях, и Блейн все крепче сжимала ее. Габриэлла всем телом прижималась к ней, безутешно цепляясь за Блэйн и оплакивая старую боль, которая была вытащена на свет божий и безжалостно разоблачена. Блейн нежно гладила мягкие волосы и слегка целовала голову женщины. Ее руки еще крепче притягивали Габриэллу к себе. В этот момент для Блейн весь мир, казалось, был заключен в мягкости тела, находящегося в ее объятиях.
Габриэлла хотела, чтобы окружающий мир раздвинулся и поглотил ее целиком. Ее глаза! Ее глаза всегда были предметом насмешки и сплетен. С тех пор, как она себя помнит, эта тема всегда звучала во время ссор между ее родителями. Ее отец умер десять лет назад, и в конце его жизни они были очень близки. Она дорожила памятью о тех последних месяцах и ненавидела свои голубые глаза, о которых каждый человек считал нужным упомянуть. Когда она была ребенком и ее родители приходили на родительские собрания, школьные учителя всегда разглядывали их глаза. Через некоторое время отец просто перестал приходить в школу. Он начал смотреть на нее по-другому, но никогда не сказал ей ни слова по этому поводу. Он любил ее... она была его ребенком, но Габриэлла всегда чувствовала расстояние между ними, вопрос о ее глазах навсегда остался в его сознании.
- Он, наверное, знал. Моему отцу, должно быть, было известно это, - Габриэлла всхлипнула и зарылась поглубже в теплые объятия, которые по-прежнему окружали ее.
- Шшш... все в порядке. Тссс... - приговаривала Блейн, ласково поглаживая ее спину.
Габриэлла наслаждалась этими сильными руками, обхватившими ее тело. Прошло так много времени с тех пор, когда она в последний раз чувствовала надежную защиту в чьих-то руках. Только когда-то давно в объятьях отца она была в такой же безопасности, как сейчас, и она отдалась своим эмоциям, в выходе которых так отчаянно нуждалась в данный момент. Она оперлась на Блейн и заплакала еще сильнее. Отец оставил ее так давно. Ее муж Джозеф уже давным-давно даже не пытался окружить ее такой безопасностью. Габриэлла прильнула к своей защитнице, которая так крепко держала ее. Спустя некоторое время все, что она способна была почувствовать, - тепло, разгорающееся в теле, прижатом к ней. Она прижалась к этому теплу, неосознанно стремясь к нему поближе. Мир наполнился ощущением сильных рук и нежной ласки, она подняла свое лицо вверх... и встретилась с губами, которые накрыли ее собственные губы. Она закрыла глаза, и пустота, которая всегда была внутри нее, внезапно заполнилась. Габриэлла так давно внутри себя чувствовала всепоглощающий холод, что теперь, прижавшись к горячему телу напротив, она почувствовала, что ее тело наполнилось теплом, которого она искала всю свою жизнь.
Блейн не понимала, как это случилось. В одно мгновение она целовала мягкие темные локоны волос, а затем губы Габриэллы оказались возле ее губ, и так естественно слились с ее губами. Не было никаких раздумий, никаких помыслов. Внезапно ее тщательно упорядоченная жизнь рухнула, и впервые ее это совершенно не волновало. Блейн не думала, она не взвешивала свои действия или варианты, как делала это на каждом шагу и каждом действии всю свою жизнь. Что-то внутри нее, долго спящее, проснулось, и эмоции – это было все, что имело сейчас значение.
Страсть была единственным чувством, которое, казалось, управляло ими, и было неважно, где они находились, и не имело значения, кем они были. Они больше собой не руководили. Проснувшееся желание нельзя было отрицать. Их руки скользили по их телам, а губы с голодной жадностью вкушали друг друга. Не было никаких ожиданий, никаких вопросов. Каждая из них не могла больше сопротивляться своему желанию, казалось, они не могли жить без дыхания друг друга.
Руки Блейн, живя собственной жизнью, расстегнули блузку Габриэллы, и прежде чем та поняла, что случилось, губы Блейн с жадностью накинулись на ее грудь. Голова Габриэллы откинулась назад, сдаваясь порыву чувств, и стон вырвался из ее губ.
Громко хлопнула дверца машины. Сквозь путаные мысли в голове Блейн что-то щелкнуло, и она быстро отстранилась, но не отвела глаз от женщины, которая заставила ее потерять весь свой хваленый контроль. Габриэлла тихонько вскрикнула, пытаясь вернуть Блейн обратно.
- Там кто-то приехал, - сказала Блейн, пытаясь отдышаться. Крепко держа Габриэллу за руку, она сделала несколько длинных шагов к двери и заперла ее прежде, чем ручка повернулась. Этот поступок дал им минуту, в которой они обе так нуждались.
Когда Габриэлла попыталась застегнуть блузку, ее руки задрожали. Блейн оттолкнула ее руки в сторону и быстро застегнула блузку. Затем она еще раз посмотрела в голубые глаза и увидела в них, как они отстраняются друг от друга. Она резко прижала к себе Габриэллу и еще раз глубоко и жадно поцеловала ее в губы. Обе женщины просто смотрели друг на друга, спрашивая, ожидая, пытаясь угадать... до тех пор, пока стук в дверь не вырвал их из странного забытья.
Тогда Блейн сделала несколько шагов в сторону и стала ждать, пока все еще непришедшая в себя Габриэлла откроет дверь. Габриэлла просто смотрела на нее, и через мгновение Блейн вдруг показалось, что та осознала всю чудовищность только что произошедшего.
Стук становился все громче.
- Вам лучше открыть дверь, миссис Мэтисон, - холодно сказала она.
Это было все, в чем нуждалась Габриэлла. Когда она почувствовала ледяной холод от айсберга, стоящего перед ней, ее кровь, которая минуту назад, казалось, закипит, внезапно остыла. Габриэлла повернулась и открыла дверь. С очень расстроенным видом в дом вошла ее мать и сразу же заметила еще одну женщину. Она быстро поняла, что именно эта женщина сообщила ее дочери последние новости. Хелена не знала - какую часть и какой именно правды узнала дочь, поэтому она решила подождать и послушать, что та скажет.
