Ознакомительная версия.
А вон в тех домиках, в тепле и уюте, сидят, наверное, за чаем добрые, симпатичные люди и без всяких заумей болтают о разном.
Да, без заумей – хорошо! Вот, видишь этот прекрасный опадающий ясень? Он просто растет себе да растёт, так и ты…
Но ведь, чтобы вот так раскинуться, он, может быть, несколько деревьев заглушил, да и трава под ним что-то хиленькая.
А что ж ты хочешь? Борьба! Выживание только сильных.
Что, и человеку – вот так?..
Да нет, для того и разум ему дан, чтобы уходить от эгоизма. Всемирная мать Тереза5, наверное, не мучилась терзаниями, подобно тебе, а ездила по всему миру и помогала слабым.
Нет, по миру уже не поеду, а вот домой…
Быстро-то как день смешивается с сумерками и за окном мечутся уже не оранжевые кроны клёнов, а окна домов, изгороди, фонари, деревья, кусты. Смотри, Линка, мужик вошел. Драный пиджак, приспущенные брюки, стоптанные башмаки.
Бомж, наверное, и под дождём промок.
Стоит, покачивается. За поручень вцепился, как утопающий – за соломинку и что-то под нос бубнит.
Но вот, уже выходит.
Ага, но ме-едленно… И что он там бормочет?
«Ос-то-рож-но, двери зак-ры-ва-а-ются!» Шутник…
И захлопнулись створки. Словно отрезали его. И уже он один там… на исхлёстанной дождем остановке. Один…
Вот сейчас приду домой, соберу чего-либо на стол, налью в стаканы нашего домашнего вина, позову Антона, дочку, сына: идите, золотые мои, выпьем, посидим, поговорим…
Но твоего сына нет дома, дочка на машинке что-то шьёт, Антон смотрит новости.
Ну, тогда не сегодня… тогда завтра… в другой раз.
– Нет, я понимаю: Антон – писатель, ему романы писать надо. – Она стоит над плитой ко мне спиной и что-то жарит. – Но теперь, когда почти не пишет, мог бы… А если и начнет помогать, то с раздражением, с надрывом, поэтому уж лучше – сама.
А у неё здесь уютненько! По стенам, на чуть бежевом кафеле, реденько разбросаны цветные пятнышки, над плитой – расписной поднос почти палехской работы, над диванчиком – яркий натюрморт бывшей подруги-художницы, после которого Линка и вдохновилась на создание несколько натюрмортов. Смогла, смогла хозяйка «подручными средствами» создать из кухни вот такой милый уголок.
– Да уж… – запоздало отвечаю на её мини монолог. – По крайней мере домашняя работа – единственное, что не вызывает у тебя сомнений в нужности, да?
– Вот-вот… – вдруг резко оборачивается: – И всё же! Видишь, Антон и сейчас сидит, читает в своей комнате, а я всё еще здесь, на кухне. – Подошла к двери, прикрыла её и все же заговорила тише: – Правда, вчера сходил на дачу, а сегодня… Попросить достирать белье? – Я пожала плечами, хотя вопрос был не ко мне. – Нет, не буду. Он и так взбрыкивает все эти дни, а если и сейчас… то мой выходной – к черту.
Замолкает, но знаю: вот-вот разразится продолжением к «заданной теме».
И я жду этого. Мне это нужно позарез. Плохо? Но так ведь…
– И всё же! – резко оборачивается с чубчиком, закрывшим карий глаз.
– И всё же? – поддразниваю её. – Рискни, Линка, а вдруг достирает?
– А-а, и впрямь! Рискну. Но ласково и мягко.
Да не получится у тебя мягко! Знаю… Но пошла к нему. И мне – за ней?
– Антоша, может, достираешь бельё, а? – Ой, и впрямь ласково говорит, тихо: – Надо только второй раз прокрутить его в машинке и прополоскать.
А её Антоша сидит на диване у окна. И краси-иво так смотрится в контровом-то свете!.. но от книги не оторвался, значит…
– Вечно вы… – Это он её и дочку имеет в виду. – Вечно начнете стирать и… – Очки-то как зловеще блеснули! – Раз начали, так и кончайте.
Интересно, примет Линка брошенную перчатку или молча уйдёт? Прими, Линка, прими, подбрось реплику, давай!
– С дочкой потому стирать начали, что белье грязное уже из корзины лезло.
Обернулась ко мне, глазами спрашивает: правда, мол, мирно я сказала?
Мирно-то мирно, но обиженно, поэтому сейчас еще услышишь.
– Ваше белье, вы и стирайте.
Опять брыкнул. Стерпишь, али как?
– Антон, не только наше…
– Вашего больше. – Снова очками-то как! – И все равно, сказала б раньше…
Сказала б она… А сам не видел?
– Ну что ж говорить-то? Разве не видел?
Украла мою реплику. И что ж твой Антоша?
– И всё равно не буду на вас стирать.
Метнулась на кухню. Молча… Но уже оттуда, громко, что б слышал:
– Ну, хорошо, не стирай. Только знай, что на нас стирать больше не будешь… как, кстати, и не стирал, а сам на себя – пожалуйста.
Линка, обернись, он влетел!.. Ну да, оказывается, она и рубашки ему никогда не погладила, и пуговицы ни одной не пришила, и носков не штопала!
Держись, Линка!
– А кто штопал, ты что ли? – открыла форточку, глубоко вдохнула порцию прохладного воздуха, а муж, не уточнив «кто», расширил претензии: да, только он вкалывает… он ишачит на всех… ой, даже не нужен в семье никому… ой, выжали они из него всё, что могли, а теперь…
И что ответишь на эту тираду?
А ничего не ответила. Нырнула в зал, забилась в свой любимый уголок дивана, заткнула уши ладонями.
Линка, успокойся. Возьми себя в руки. Бывает!
– А ты знаешь, почему он вот так?.. – Всё, уши её слышат. – Вчера опять не пришла к нему, а он ждёт, ждёт моего «визита», но у меня – ни сил, ни желания.
Ах, мой «подследственный персонаж», как же мне это знакомо!
Не сказать, что у нас с Линкой мироощущение – душа в душу, но вот этот фильм об американских диких мустангах только что досмотрели вместе. И она пока молчит, попивая из моей… вернее, из её любимой чашки маленькими глотками остывший кофе с ликёром, – мы любим вот такой… Но чур, кажется, что-то изречь хочет, – глаза-то потемнели, а это признак того, что думает:
– В каких же жестоких боях отвоевывают мустанги свое лидерство!
Линка, но ведь ты не только об этом сказать хочешь! Пока додумываешь, получи-ка моё немудрёное продолжение твоего заключения о фильме:
– Но зато кобылицы – в их «гаремах».
– Вот и среди людей должно бы так же… – Помогло, помогло моё немудрёное! У неё даже щеки зарумянились: – А то наши «мустанги» о-отлично устраиваются: распушат свои хвосты, зацокают копытами, чтобы завоевать «свою кобылицу», а потом и остынут, и остепенятся, но непременно хотят, чтобы «она» оставалась послушной ему всю жизнь… как мой «мустанг», у которого «хвост» уже повис, писать не хочет, как-то пробиваться в жизни – тоже… да и хотя бы просто защищать меня от нагрузок… так почему же я обязана исполнять какой-то «женин долг»?
Уф! На одном дыхании всё выпалила. Молча, смотрю на неё. Как примет моё молчание? Ведь так хочется, чтобы еще что-то…
– Конечно, и ты не знаешь… – говорит-то мне, но ведь себе отвечает! – Слушай, а может, этот «долг» Антон просто выдумал?
Вот теперь ждёт ответа и от меня, но разве я знаю?
– Линка, у него спроси, – улыбаюсь.
И она встаёт, расправляет плечи, словно собираясь сейчас же, сию минуту…
– Вот и спрошу: дорогой мой мустанг, ты же не хочешь быть мне защитой от нагрузок жизни или хотя бы подмогой, вот и не требуй того, чего не заслужил.
Во как грозно!.. Но Линка, моя милая Линка, ведь не скажешь этого своему обиженному мустангу! Не скажешь, как и я когда-то – своему… Тоже терпела, ждала: вот-вот возьмёт на себя часть домашней рутины, поймёт её дурманящее всесилие и почувствует, изменит в себе то, что гасит наши чувства! А он только капризничал, наступал, донимая нелепыми придирками. Как же похожи мы с тобой, да и ситуациями, в которых оказались! Но моя давно разрешилась, а долго ли ты будешь искать выход из своей, и ждешь ли моей подсказки? А подсказывать не буду. И хотя бы потому, что сбившуюся нить жизни ты должна распутать сама, а еще… Ведь мне позарез необходимо видеть тебя вот такую, одиноко барахтающуюся.
Обычно Линка читает только современную прозу, вроде «Кода да Винчи»6, но я пытаюсь, пробую вести с ней «воспитательные беседы» о классике, на что она лишь отмахивается: нет, мол, всё это слишком длинно и скучно. Но я не теряю надежды и изредка «приобщаю к прекрасному» короткими отрывками, а чаще поэзией, вот и сейчас забежала к ней с томиком, а она напротив меня в своём любимом уголке дивана вяжет свитер, который… ну почти уверена!.. или не закончит, или распустит в очередной раз. И рядом – дочка. И с их лиц еще не стёрлись эмоции от прерванного разговора, и я не знаю – о чем они?.. Жаль. Но, может, недоговорённое сейчас и?.. Ага, дочка хочет… и, вроде как шутя:
– Ма, а ты считаешь себя счастливой как женщина?
Ну и вопросик! При мне-то. Но это юное существо понять можно: раз они добрались до него, то хочется ей прямо «здесь и сейчас» – ответ. Интересно, ответит ли мама? Едва ли.
Ознакомительная версия.
