– Гениально! – Я бросилась целовать Динару. – Какой ход! Какая находка!
Довольная Настя сняла с плеча массивную камеру и потерла руки, как опытный режиссер.
– Так. Я вижу. Это хорошо. У нас фильм будет не о Москве. А о провинциалке, которая приехала в Москву и город ее растоптал. Короче, в конце фильма она застрелится.
– Может, просто уедет обратно в деревню? – Мне не хотелось лишать героиню жизни. И так детдомовская, а тут еще и суицид.
– Ага, в село Рязанской области, где родился Есенин, – съязвила Настя. – Начала писать стихи и стала великой. Это неинтересно! К тому же у нас уже есть дырка в стене. Этим надо воспользоваться. Сейчас мы снимем заодно и финальную сцену.
– Отлично придумала! Снимай дырку крупным планом, а потом лежащую на полу Динару. – У меня аж руки зачесались от вдохновения.
Динара уже и сама загорелась, не остановить.
– Настюх, давай ты снимешь меня с прохода от дверей до стула. Я вхожу в комнату, «стреляюсь» и падаю на пол, как нас учили на сцендвижении. Пролечу до стула, обещаю. Ты только сними хотя бы с двух дублей, а то я всю жопу отобью.
Мы посмеялись, и каждый встал на свою точку. Настя с камерой посередине комнаты, я за Настей, чтобы помогать ей передвигаться, а Динарка в дверях, наготове.
– Пошла! – Я махнула рукой.
Динара с трагическим лицом приставила к голове пистолет, дернулась телом как от выстрела и шикарно грохнулась на пол, пролетев пару метров с раскинутыми руками.
– Снято с первого дубля! – Настя поставила тяжелую камеру на стол и прокрутила пленку назад. – Крови нет. Кровь нужна. Неси бутылку вина, нальем ей на голову для достоверности.
Я дернулась в столовую и с трудом отыскала среди пустых бутылок одну, с остатком на донышке. Пока я бегала, Настюха сняла дырку в стене и цветок на подоконнике – типа лирическое отступление… Мы налили вино Динаре на голову. Она лежала очень натурально. Несчастная убиенная девочка, которая не смогла противостоять жестокости судьбы…
В этот момент дверь открылась. На пороге стояли мать и отец Насти.
Мать в ужасе вскрикнула и начала оседать. Ей стало дурно.
Отец с белым лицом придержал жену, чтобы она не упала, и закричал что-то про «скорую помощь».
Когда «мертвая» Динара поднялась, первое, что она сделала, – протянула папе гильзу от пули (которую мы с Настей не нашли) и сказала:
– Это ваше? На полу валялось…
Оказалось, что Настя не сообщала родителям о намеченной вечеринке. О том, что в «нехорошей» квартире творится «шум-гам», папе доложила вахтерша.
Народ быстренько смотался, виновато здороваясь с родителями. Спальню пришедшая в себя мама не сразу смогла открыть – там заперлась Вика с одним из горячих парней. Когда до них наконец достучались, первой вышла Вика в кофточке, надетой наизнанку, а за ней глазастый армянин, любитель блондинок-губкибантиком.
Настина мама только прижала руки к щекам – и больше ни слова.
Чем отличаются интеллигентные люди от неинтеллигентных, я поняла, когда папа и мама молча проводили всех «гостей» и каждому ответили «до свидания».
Через два дня в школе созвали экстренное родительское собрание.
Наше состояние можно было назвать «жуткая жуть». Может, само по себе ничего такого уж страшного не случилось – ну, погуляла творческая молодежь, повеселилась. Ну, сняли интервью, подумаешь, ведь все живы-здоровы, чего кипиш-то поднимать?..
Но родительский комитет в компании с классной руководительницей Агриппиной Федоровной назвали нашу вечеринку «беспрецедентным нарушением дисциплины, хулиганством, повлекшим порчу имущества». Оставалось только найти виновных. Грубо говоря, «козла отпущения». Самого злодейского злодея!
Настя всю вину взяла на себя. Она рассказала родителям, как хотела снять фильм, как взяла деньги у деда и опробовала пистолет на священных стенах. Но нашу гениальную съемку уже успели отсмотреть все члены родительского комитета вместе с классной. И они решили по-своему.
Динару отчислили.
Родителей у нее нет, постоять за нее некому. К тому же из детдома, значит, неблагонадежная. Нас никто не услышал. Снятое интервью с окровавленной ученицей в главной роли стало прямой уликой преступления. Вот пистолет в руке, вот дырка, деньги пропали, а остальное – до кучи. Хотели еще выгнать Вику за аморалку, но ограничились строгим выговором.
Нам с Настей влепили строгий выговор с угрозами отчислить.
Подумаешь, преступление – фильм хотели снять. А как нам еще фильм снять прикажете?
На дурных делах легче всего прославиться. Настя и Вика стали гордостью класса. Вика, помимо звания «секс-символ девятого “Б”», заслужила наше уважение абсолютно наплевательским отношением к учебе. Кроме театрального мастерства, ее не интересовало вообще ничего. Ну, конечно, кроме симпотных мальчишек. Она хотела любви и актерской славы. Остальное – да гори оно огнем.
Настя училась довольно хорошо по всем предметам. Уроки делала исправно, списывать не просила. После неудачного кинодебюта села за написание пьесы. Обязательно для постановки на Бродвее. Гигантомания плюс амбициозность. Или все, или ничего. Держитесь, псевдогении, – Настя себя еще покажет!
Я училась средне. Твердая пятерка была только по литературе. Ах да, еще по физкультуре. Случайная, залетная. Остальные предметы я не удостаивала своими знаниями. Но особенно я ненавидела математику. А она – меня, в лице нашей классной. Как назло, нашему девятому «Б» в классные назначили именно математичку. Первой встречи было достаточно, чтобы понять – мы не будем рыдать друг у друга в объятиях на выпускном.
После истории с пистолетом Агриппина Федоровна сделала свои, только ей понятные выводы. Во всем виновата Шумская. То есть я. Факты были за меня, а Федоровна против фактов. Ну не нравилась я ей сильно, что ж тут поделаешь. Поэтому я старалась лишний раз не травмировать ее своим присутствием на уроках.
Учитель физкультуры Борис Скороходов обрушился на наш класс внезапно, посередине математики.
– Ребята, в пятницу будут проводиться районные соревнования по плаванию. В новом спорткомплексе «Олимпийский». Кто умеет плавать?
Над рядами взметнулись десять рук.
– Борис Петрович, но у нас в пятницу контрольная по математике, – запротестовала Агриппина Федоровна.
– А честь школы? – басом возразил колоритный физрук.
По школе он всегда ходил со свистком на груди, в тренировочных и с мячом в руках. Даже сейчас он держал мяч и отбивал им каждую фразу о пол.
