– Кслокк! – вскричала она, переходя на радостях на родной мальтийский. Небо заволокли низкие облака, скорее типичные для осени, чем для мая. Зарождаясь в африканской пустыне как пыльный сирокко, ураган, пересекая море, насыщался влагой и над Мальтой превращался в пыльное марево, колышимое теплым ветром. Это и называли на острове «кслокк». Немцы не рискнут устроить налет при таких метеоусловиях, а итальянский флот, не имеющий радаров, не выйдет в море.
– Быстрее! – торопил ее Йен. – Все уже на пристани.
Пифани знала, что, даже если ей доведется дожить до ста лет, этого момента она не забудет никогда. Йен крепко обнимал ее в толпе, состоявшей, казалось, из всего населения острова. Сначала из тумана появился первый сторожевой корабль, разрисованный камуфляжной краской. Оркестры грянули «Правь, Британия!», толпа взорвалась ликующими возгласами, люди не стеснялись слез. Пифани поцеловала Йена, сама удивляясь, что в разгар военных невзгод обрела свою любовь.
Оторвавшись от губ Йена, Пифани поймала неприязненный взгляд Энтони Бредфорда, находившегося здесь же, в шеренге летчиков. Смутная догадка заставила ее спросить Йена:
– Ты случайно не пишешь статью о Тони Бредфорде?
– Нет, но, добравшись до Египта, непременно доложу о его занятиях начальству.
Пифани не стала уточнять содержание доклада. Она никогда не спрашивала Йена, о чем он пишет в статьях, так же как и он ее – о сверхсекретной информации, которой она располагала. Такая у них была договоренность. Однако она знала, что такой наблюдательный журналист, как Йен, не оставит без внимания многочисленные пропажи ценной утвари их мальтийских соборов, всегда совпадающих с ежедневными налетами.
В частности, исчез кубок Клеопатры, одно из главных сокровищ острова. Корабль, на котором святой Павел направлялся в Рим, где апостолу предстояло предстать перед судом императора, потерпел крушение у берегов Мальты. Спасших его островитян Павел обратил в христианство. Перед тем как проститься с новообращенными, он подарил им кубок, заказанный у местного серебряных дел мастера. Его назвали «кубком Клеопатры», ибо египетская царица слыла красивейшей женщиной всех времен и народов.
Йен отвел Пифани в сторону от столпотворения.
– Ты ведь знаешь, скатерть-самобранка сворачивается мгновенно.
Пифани кивнула. Конвой, именуемый на острове «скатертью-самобранкой», всегда торопился покинуть порт Валлетты. Как только рассеется марево, немцы немедленно нанесут по Большой гавани бомбовый удар. В открытом море у кораблей было больше шансов уцелеть.
Йен посмотрел на корабли, потом на Пифани. Его взгляд сделался печальным.
– Я уплываю вместе с ними.
Пифани с трудом подавила рыдание. Она всегда знала, что этот день рано или поздно наступит. Йен мечтал передавать репортажи с африканского театра боевых действий.
– Ты будешь меня ждать? – спросил он, словно сам не знал, каким будет ответ.
– Я буду ждать вечность, если потребуется.
– Помни наше заветное слово – «сокол».
Как она могла его забыть? Отныне слово «сокол», звучащее в любой радиограмме союзников, будет означать, что Йен находится на данном корабле или в данном подразделении. Так она всегда будет знать, где он.
– У меня есть кое-что для тебя. – С этими словами он надел серебряное кольцо на средний палец ее левой руки. Потом показал собственную руку, на пальце которой красовалось такое же кольцо.
Она поняла, что Йен искренне намерен вернуться к ней. Слезы, которые она до этой минуты изо всех сил сдерживала, задрожали у нее на ресницах. Она провела пальцем по широкой серебряной полоске с мальтийским крестом, символом отваги и верности. Он сжал руку Пифани, и его кольцо, более широкое и массивное, как и подобает мужскому кольцу, совсем скрыло изящный подарок на тонком пальце девушки. Она стиснула зубы. Если бы она открыла рот, то он услышал бы мольбу остаться.
– Это тоже тебе. – Он сунул ей в руку маленький дамский револьвер.
– Зачем?
Его взгляд был напряжен и серьезен, как никогда.
– Чтобы покончить с собой, когда не будет другого выхода.
– Нет! Я никогда не смогу.
Йен взял ее за хрупкие плечи.
– Давай будем до конца честными друг с другом. Благодаря «Энигме» союзники имеют доступ ко всем переговорам стран Оси. Мы знаем об их намерениях до того, как они что-либо предпримут. Но разве это хоть в чем-то помогло?
– Нет, – согласилась она. Она никогда никому не рассказывала о том, что знала: британцы заранее предупреждали Сталина о готовящемся гитлеровском вторжении. Однако это не предотвратило нацистского броска на Россию.
– Нацисты не могут позволить, чтобы самый стратегически значимый порт Средиземноморья оставался в руках Великобритании. Не думай, что люфтваффе не обращает внимания на радиомаяки, торчащие по всему острову. Им отлично известно, что здесь развернут главный пункт прослушивания.
– Ты прав: они обязательно попытаются захватить остров. Но о нас позаботилась матушка-природа, – Пифани имела в виду обрывистые берега, делающие причаливание даже небольших судов слишком опасным. Немногочисленные песчаные пляжи были защищены скалами. Как убедились на собственном опыте в Дюнкерке англичане, высадка с моря часто бывает чревата неудачей. – Вот если они сбросят парашютистов...
– Это вряд ли, – покачал головой Йен. – Вблизи порта нет ни одного плоского участка. Клочки обрабатываемой земли ощетинились каменными изгородями. Их десантники просто поломают себе ноги.
– Тогда чего беспокоиться?
– Вполне возможно, они войдут прямо в Большую гавань. Ты считаешь, что береговая охрана и британские военно-воздушные силы смогут долго отбиваться?
– Мы пережили Сулеймана! – гордо парировала она. Островитяне частенько подбадривали себя воспоминаниями о Сулеймане Великолепном, который в свое время послал против Мальты целый флот. Несмотря на огромную силу Оттоманской империи, переживавшей тогда период расцвета, христиане не пали духом и выстояли.
– Когда это было? – осведомился он насмешливым тоном.
– В одна тысяча пятьсот шестьдесят пятом году. – «Дела давно минувших дней», – подумала она, косясь на свое серебряное кольцо. – Зачем же тогда это кольцо, раз ты считаешь, что немцы так или иначе все равно окажутся здесь и мне придется наложить на себя руки?
Он прижал ее к себе.
– Я вернусь, и мы нарожаем пятерых детишек. Но с револьвером на всякий случай не расставайся. Если немцы высадятся, ты станешь самой лакомой их добычей. Не позволяй им тебя схватить. Не забывай, как они поступили с участниками французского Сопротивления.
– Револьвер будет постоянно при мне, – пообещала Пифани.
