Как только вошел Стефано, он оторвался от гроссбуха.
– Я ждал тебя в шесть. – Витторио вынул из кармана золотые часы. – Как обычно, ты опоздал.
Стефано подошел к прилавку.
– Прости меня, брат, – ответил он с преувеличенной любезностью. – Я немного задержался, чтобы подышать сырым воздухом и улыбнуться хорошенькой девушке.
Витторио с силой захлопнул гроссбух и прошелся по магазину, проверяя, закрыты ли витрины с красивыми кошельками и портфелями, аккуратно ли разложена дорогая плотная бумага на полках, все ли готово для завтрашней торговли.
– Вероятнее всего, бездельничал в кафе, марая бумагу тем бредом, который ты называешь поэзией. Больше всего ты любишь предаваться мечтам. Если бы я хуже тебя знал, Стефано, то решил бы, что тебя родила ленивая римлянка. Но здесь Милан. В Милане надо работать. У нас много дел.
– Ну, когда-нибудь твой восхитительный Бенито найдет способ заставить людей придерживаться жесткого расписания, как он сделал это с поездами. Но пока время дисциплинированных болванов не наступило, я буду наслаждаться свободой.
Витторио в негодовании уставился на него, и Стефано уже приготовился выслушать речь в защиту дуче. Однако Витторио выбрал другую линию наступления.
– Мой Бог, да мне стыдно ехать с тобой. Что скажут люди, увидев тебя? Волосы нестрижены, лицо немыто, галстук перекосился, ботинки нечищены. Выглядишь как цыган.
Конечно же, Витторио и в этом был полной противоположностью брату. Всего четырьмя годами старше Стефано, он тем не менее держался гораздо самоувереннее и давно одевался с шиком, как солидный банкир. Белые рубашки от Труззи, черные, начищенные до зеркального блеска ботинки от ди Баллини, серый саржевый костюм, изысканно сшитый на заказ, изящно завязанный шелковый фуляр цвета бургундского вина.
– Но даже если бы мне не претило разгуливать с цыганами, – продолжал Витторио, выключая в магазине свет, – не понимаю, почему я должен участвовать в твоих делах.
– Мы отправимся не ради меня, а ради Карло.
– Все равно, я не обязан ночью проехать половину Италии только для того, чтобы посетить одного из его дурацких клиентов. Ты же его ученик, не я.
– Но мы оба в долгу у него. Без него мы…
– Да, да, мы бы оказались в сиротском приюте. Я что, должен выслушивать эту душещипательную историю еще раз? Сейчас я сам могу о себе позаботиться. И не собираюсь с благодарностью целовать ему руки до конца жизни. – Осталась зажженной только одна лампа, около двери. Витторио подошел к вешалке, чтобы взять пальто. – Сегодня вечером секретарь местного отделения партии пригласил меня в «Ла Скала». Это чертовски хороший повод отказаться от твоей затеи.
Стефано с изумлением посмотрел на брата. Почему он такой бесчувственный? Наверняка именно это качество особенно ценят в его партии.
– Дело в том, что у тебя есть машина. К тому же клиент специально просил, чтобы мы приехали вдвоем. – Стефано едва скрывал раздражение.
– Да? Интересно. Кто же он?
– Это женщина. Она сказала Карло, что ей нужно перевести какие-то ценности.
В глазах Витторио вспыхнуло любопытство.
– Ага, понимаю. Какая-нибудь contessa? Теперь ясно, почему ей понадобился для этой миссии надежный человек. Она вряд ли решится доверить свои ценности такому старьевщику, как ты. – Он натянул кожаные перчатки, сдул невидимую пушинку со шляпы, надел ее и взял из стойки зонтик. – Ну, тогда пойдем. Ты уже и так задержал меня. – Витторио открыл дверь, пропустил Стефано вперед и запер магазин.
Братья шли через галерею под внимательными взглядами нескольких пар женских глаз. Но внимание Роз, Джин и Франчесок, сидящих без дела в кафе, привлекал вовсе не Витторио, а Стефано, с его шелковистыми волосами, с голубыми, как океан, глазами и с грацией танцовщика. Как бы он ни был одет, в нем ощущалась врожденная элегантность, манера держаться свидетельствовала о чувственности, а улыбка намекала на возможные удовольствия.
Братья вышли на площадь, и Витторио указал кончиком зонта на противоположную сторону, где была припаркована его машина. Затем раскрыл зонтик и решительно зашагал под моросящим дождем, который сейчас смешался с тяжелым туманом, так часто затягивающим Милан.
– Тебе следовало бы прийти на митинг, – отрывисто бросил Витторио. – Тысячи… десятки тысяч лояльных граждан собрались, чтобы приветствовать дуче.
– Я слышал их. И вижу беспорядок, который они оставили после себя. Кому-то придется все это вычищать. – Стефано кивнул на промокший портрет героя Витторио. – Любопытно, кто ликвидирует беспорядок после него самого?
– Следи за своими словами, Стефано. Тебе давно следовало бы понять, что будущее каждого человека в Италии определяется его положением в партии.
– Я предпочел бы занять положение прямо позади его высокомерной светлости, чтобы половчее дать ему пинок в толстый зад.
– Стефано! – Витторио огляделся, желая удостовериться, что рядом никого нет. – Я не хочу больше слышать ничего подобного. Советую тебе поостеречься и не вести разговоров в таком духе. Да, у меня есть кое-какое влияние, и если все пойдет так, как я надеюсь, вскоре буду иметь еще большее. Но мне не удастся всегда защищать тебя.
– Я не нуждаюсь в твоей дурацкой защите.
– Полагаю, когда наши танки выйдут на дороги Италии, ты просто скажешь: «Не беспокойте меня, я читаю сонеты»? – Витторио фыркнул. – Конечно, ты не сомневаешься, что мне придется защищать тебя в любом случае, поскольку мы – родственники.
Стефано криво улыбнулся. Родственники, а не братья. Похоже, Витторио готовится к тому дню, когда будет разумнее вовсе не признавать его братом.
– Не беспокойся, брат. – Стефано сделал ударение на последнем слове. – Мне не понадобится твое покровительство. Если начнется война, ты будешь слишком занят тем, чтобы защитить себя.
Витторио возмущенно схватил брата за рукав, но тот не остановился.
– Послушай меня, Стефано, они уже составляют списки тех, кому нельзя доверять, людей, чье предательство или трусость могут помешать нашим мечтам о новой империи. Я не хочу, чтобы твое имя внесли туда.
– Ты беспокоишься обо мне или о себе?
– Это будет плохо для нас обоих, – замявшись, ответил Витторио.
– Учту, – пообещал Стефано.
Они дошли до маленького «фиата», и через несколько минут машина, выехав из центра города, направилась в сторону Флоренции.
В дороге братья молчали. Стефано не нравилось спорить с Витторио, а в последнее время они только этим и занимались. Лучше уж ничего не говорить. Дождь усиливался, гипнотически шелестели стеклоочистители. Стефано задремал, когда они проезжали Ломбардию, и проснулся уже возле холмов Тосканы.
