— Честное слово, Джессика, я не желаю быть последним участником этой тонтины. Можете мне поверить. И на состояние ваших внуков не посягаю.
— Не несите чушь, Ноулан. Никто вас ни в чем не подозревает.
Я несколько смущен.
— Вы на меня не сердитесь?
В ответ она посылает мне чарующую улыбку. У меня будто гора с плеч падает.
Джессика встает и направляется к двери. У нее походка юной девушки.
В дверях она задерживается и поворачивается ко мне.
— Итак, — бросает она, глядя мне прямо в глаза и не видя меня, — Александр задумал лишить меня правнуков, а своих сыновей — радостей семейной жизни. Он нимало не сомневается, что его мальчики предпочтут деньги любви. Ну что ж, посмотрим.
Загадочная улыбка застывает на ее губах, когда наши взгляды встречаются. Я не дышу.
Наконец, выдохнув, я говорю с запинкой:
— Задал он задачку ребятам... что и говорить.
Джессика продолжает улыбаться, но в глазах ее пляшут бесенята.
— Ну что ж, поживем — увидим.
Она покидает зал. Я провожаю ее взглядом, но на душе у меня кошки скребут.
* * *
Я рассказал вам о том, как все происходило, но до сих пор меня не оставляет беспокойство. Надо знать Джессику — знать этот ее умный, проницательный взгляд... Не сочтите за грубость, но на этом я бы хотел закончить.
— Дорис, у меня приступ мигрени. Пожалуйста, принесите мне аспирин. Самый сильнодействующий!
— Адам? Адам? Где ты?
Адам Форчэн перевернулся на другой бок и накрыл голову подушкой.
— Адам? Да проснись же, черт тебя побери, и возьми трубку!
Адам застонал. Глаза его закрыты. Он нехотя сбрасывает подушку и ощупью пытается найти трубку, которую выронил, сняв с аппарата.
— Адам! — резкий низкий голос был настойчив. — Адам! Дело очень важное. Просыпайся!
Рука Адама падает на край кровати, пальцы нащупывают потерянную трубку. Все так же нехотя он сжимает пальцы и подносит другую руку к пылающему лбу.
— Я уже встал, я уже встал, — бормочет он, поднося трубку к уху. — Где горит?
— Под тобой, вот где!
— Пит? Это ты, Пит?
— Малость перебрал вечером?
— Перебрал? Ерунда! — врал Адам, скосив глаза на циферблат. — Пять? Черт побери, у меня в пять тридцать встреча с партнером по теннису. — Он начал шарить в поисках флакона аспирина.
— Адам, сейчас пять утра.
— Пять утра? — И почти крича: — Пять утра? — Одним рывком он принял сидячее положение. — Пити... кто-нибудь... умер?
— Да нет, Адам. Никто не умер. Но если ты не возьмешь себя в руки и не отправишься в денверский универмаг к восьми, тебя, меня, Тру и Тейлора можно будет считать покойниками.
— Ты меня путаешь, Пит.
— Я только что получил сообщение от Келлехера: профсоюз объявит забастовку, если мы немедленно не отреагируем на требования, выдвинутые работниками.
— Келлехер?
— Послушай, Адам, я отлично понимаю, что ты в гробу видал все, что связано с бизнесом, но имя Келлехера должно же что-то говорить тебе. Это наш денверский директор. Он в нашем деле уже двадцать три года.
— Ах, Келлехер!.. — Адам вяло опустился на подушку, прижав ладонь ко лбу. Голова буквально разламывалась на куски.
— Сядь, Адам!
Голос прозвучал как команда. Адам вернулся в сидячее положение.
— Теперь слушай внимательно. Никаких особых действий от тебя не требуется. Все, что от тебя просят, — это устроить прием, выслушать жалобы, сделать для себя заметки, обаятельно улыбаться и убедить парламентеров, что все их замечания будут приняты к сведению.
Адам кивал головой, хотя мысли его витали в облаках: трубка покоилась между ухом и плечом, а руки безрезультатно сражались с флаконом аспирина, который он отыскал наконец в одном из ящичков туалетного столика, и крышка которого никак не поддавалась.
— Ты слушаешь, Адам?
— Да, слушаю... — Отвинтив кое-как колпачок, Адам сунул пару таблеток в рот и проглотил, не запивая.
— Повтори, — потребовал Пит.
Адам сдвинул брови.
— Послушай, Пит. Я как-никак твой старший брат, а не какой-нибудь малолетний недоумок. Нечего со мной так разговаривать!
— Ну, извини. — В голосе Питера Форчэна послышались нотки раскаяния. — Так ты будешь к восьми?
— К восьми?
— Я уже сказал Келлехеру, что ты встретишься с Андерсон ровно в восемь.
— С Андерсон?
— Ну да, профсоюзным боссом.
— Ах да. Понятно. Андерсон. В восемь.
— В денверском отделении. В моей конторе.
— В твоей конторе... А почему бы тебе не быть в твоей конторе?
— Потому что я здесь — в Женеве. И пробуду тут всю неделю. А Тру все еще в больнице. Так что, кроме тебя некому.
— Понятно. — Туман медленно рассеивался. — Я думаю, тебе все же лучше сделать это вместо меня, Пити. Не в службу, а в дружбу.
После того как Пит еще раз объяснил положение дел, Адам окончательно проснулся.
— Да, не думаю, чтобы Тейлор... — начал было Адам, но тут же покачал головой. — Впрочем, чего это я. Этот хренов профсоюз ухайдакает и четвертует меня до обеда.
— На обед, — поправил Пит. — Не пытайся увильнуть, Адам. И в конце концов, это по твоей части.
— С каких это пор бизнес стал по моей части, Пити, уж кому, как не тебе, это знать.
— Но это не совсем бизнес. Это довольно щекотливая ситуация, в которой требуются обаяние, юмор, остроумие...
— Конечно, конечно. Но больше всего здесь требуется время. Тяжелая неделька выпала мне, Пит. У меня график забит. Холли Рид полагается на мою помощь для парной игры в клубе. Я побожился, что помогу Лиз Элман открыть ее новую галерею в среду. И... Ах, черт, совсем забыл! Иен Талкотт ждет меня в Лос-Анджелесе на трехдневный благотворительный турнир по гольфу.
— Смею заметить, старшой, что благотворительность начинается с дома. Словом, нравится не нравится, а эту неделю придется тебе поиграть в другие игры.
Адам издал тяжелый вздох.
— Ну ладно, ладно. Сдаюсь. Так во сколько, ты говоришь, у меня встреча с этим парнем из профсоюза?
— В восемь, — твердо проговорил Пит. — И не с парнем, а девицей.
Адам немного оживился.
— О! Может, все будет не так уж скучно в конце концов.
— Ей пятьдесят два стукнуло — это железная леди, годная лишь на гвозди.
— О! — только и вымолвил Адам.
* * *
Утреннее солнце струило свои лучи в столовую, где Джессика Форчэн, одетая в это дивное утро начальной осенней поры в платье пастельных тонов, с наслаждением завтракала свежеиспеченными сдобными булочками с клюквенным вареньем, запивая их кофе и внимая щебетанию малиновок за окном. В столь ранний час она никого не ждала и собиралась было взять еще одну булочку, как вдруг в комнату вошел Адам. Мало того, что в такое время явление это было чем-то невероятным, Джессика не могла припомнить, когда в последний раз видела внука в таком чопорном деловом костюме цвета военно-морского мундира.
