Он стоял на ступеньках и грыз орех, и улыбался мне, и глаза у него на свету были золотые.
В сущности, престарелый ковбой – матерый, добротный, джинсовый. Красивый мужик, хорошо за сорок, с очевидным запасом красивых слов, с предсказуемо красивой женой, приличной работой и взрослыми детьми. В сущности, все очень и очень банально. Но мне было все равно. И когда он протянул руку за сумкой, больно бившей меня по ногам, я не стала сопротивляться.
Жара и усталость довели меня до полубредового состояния. Я двигалась как во сне, улыбалась и молчала. Мысль о возвращении в битком набитом автобусе, среди спрессованных потных тел, отвратных запахов, грубых локтей и бесстыдных глаз, о трех пересадках и почти километровой прогулке пешочком до дома – эта мысль как-то не приходила мне в голову. Его «жигуленок» ждал на стоянке. Я тронула замазанный мастикой капот.
– Авария?
– Было дело. Автобус впереди тормознул перед самым носом. Зима, туман, у него выхлоп – ни черта не видно. Садитесь!
Имя его не было редким, но это было единственное имя, которое я сама дала бы ему.
– Ужасно люблю клубнику. Только не с молоком, это, по-моему, извращение, а?
Я тоже не люблю с молоком. И Катька не любит. Окна в машине были открыты, ветер раскосматил мои волосы, я обмякла, расплылась по сиденью. Он поставил кассету – восхитительный вальс нес нас по проспекту, мимо Дворца культуры, мимо домов и деревьев, млеющих в жаре.
– А вы не боитесь? – спросил он лукаво. – С незнакомым мужчиной, в машине… Еще завезу куда-нибудь…
Я только рукой махнула. Он засмеялся. Было спокойно и весело, и лихорадило сквозь этот покой, что-то дрожало внутри, какая-то струнка. Был разговор, приличный для людей, случайно встретившихся и расстающихся через четверть часа без сожалений и обещаний, ленивый обмен мнениями о жаре, о нравах базара, о городских новостях. И была червоточинка, саднящая двусмысленность в этом приличии, ибо ясно было, что сожаления будут, что обещаний хочется – позвонить, встретиться, не разбегаться в разные стороны, не прикидываться чужими.
На прощание он протянул мне яблоко, большое, теплое, пахнущее машиной. Я ждала, что он попросит разрешения заехать, но он ни о чем не спросил, просто сказал:
– Мы еще встретимся. До скорого!
Мать с крыльца наблюдала за нами. Когда «жигуль» скрылся за поворотом, она полюбопытствовала:
– И сколько ты ему отдала, миллионерша?
– Нисколько. Это папа моей однокурсницы. Я страшно хочу есть.
Из дома вылетела Катька и затараторила:
– Надька, у нас ворона цыпленочка унесла, папа им сделал домик из сетки, они там теперь сегда жить будут, побежали скорей!..
И мы пошли смотреть цыплячий домик.
Неделю я протомилась в ожидании. Прислушивалась к урчанию редких машин в переулке, на рынке вела себя откровенной дурочкой, вздрагивая каждый раз, когда кто-то казался мне похожим на Сергея. Он появился лишь в воскресенье к концу дня. Закивал, заулыбался издали, терпеливо ждал, пока я соберу пустые лоточки, весы, отмою руки. Забрал сумку, и мы пошли к машине.
В этот раз он показался старше и мужественнее, что ли. Ему очень шел загар.
– На югах жарились? – завистливо спросила я.
– На даче, какие там юга.
И я заметила, что он тоже рад этой встрече.
Сергей предложил съездить на озеро. Я колебалась: с одной стороны, меня ждали дома, с другой – очень хотелось искупаться. И не зря же так мягко и восхитительно толкнулось вдруг сердце, нельзя было упускать этот день.
Сергей остановился в отдалении, чтобы не вызывать лишних вопросов у матери. Я поковыляла к дому, стараясь по возможности выглядеть усталой, однако мать встретила меня подозрительным взглядом.
– Чего сияешь?
– День удачный. Все продала.
– На то и воскресенье. Есть будешь?
В доме шла стирка. Пол в сенцах был залит водой, зверем гудела машина.
– Возьму бутербродов. Я ненадолго. Встретила ребят с курса, едем на озеро.
– На ночь глядя?
– Ничего не на ночь, – кричала я уже с кухни, нарезая колбасу. – А где Катька-то?
– Дома она, дома. Получила как следует, вот и сидит дуется. Да ты пока до озера того доберешься, темно будет. А оттуда как?
– Если что, у Лариски заночую, – нашлась я. – Она на той стороне живет. Что мне теперь, с этим базаром, все лето дома торчать?
Катька сидела у окна с книжкой и смотрела сиротой. Я прикрыла за собой дверь.
– За что влетело-то?
Она страдальчески свела брови.
– Посуду не помыла. Да я, блин, вымыла бы потом, а мама даже слушать не стала – ка-а-ак даст!
– Ну и сделала бы сразу. – Я рылась в шкафу.
– Ага, сразу… По телику мультики, а она говорит… Ты что ищешь? Ты куда?
– В гости.
– Ага, в гости… А купальник зачем? Ты на озеро? Надь, я с тобой хочу, Надь, возьми!
– Отстань!
У Катьки сразу выпятились губы и слезы брызнули, как у рыжего клоуна – фонтанчиками.
– Поной еще у меня! – рявкнула я и хлопнула дверью.
– Надь, – кричала мать вдогонку, – ты правда заночуй лучше у Лариски, не езди поздно-то…
– Хорошо, хорошо…
Выйдя из дома, я обомлела. В конце проулка у машины стоял Сергей и курил. Рядом стоял и курил отец, с видом знатока оглядывая «жигуленок», – стоило отцу принять хоть стопочку, он становился невероятно общительным.
– Па! – издали закричала я и замахала руками. – Па, иди сюда!
Но отец только радостно замахал в ответ. Делать было нечего, я подошла.
– Тебя мама зовет, иди домой.
– Это ваша дочь? – вежливо спросил Сергей.
– Старшая моя, Надежда. Моя надежда! – гордо объявил отец и прижал к себе.
От него действительно пахло спиртным. Сергей, умница, понимающе кивнул.
– Очень приятно. Дядя Сережа.
Я тоже кивнула и, спровадив наконец отца, потрусила на остановку. По дороге меня подобрал Сергей.
– Конспираторша… – Он мягко улыбнулся. – А ведь мы с вашим отцом, наверное, ровесники.
Мне бы никогда не пришло в голову сравнивать Сергея с отцом. Отец – он совсем другой. Он домашний, усталый, он пахнет потом, бензином и «Беломором». От Сергея веяло хорошим одеколоном, в кармане рубашки торчала пачка «Мальборо» – «Veni. Vidi. Vici». И машину он вел по-другому – руки легко лежали на руле. Отец, несмотря на многолетний опыт, за рулем собирался в комок, нервничал, баранку ворочал так, словно сдвигал с места мельничный жернов. Мы помолчали немного.
– А вы расстроены, Надя, – заметил Сергей.
– Дома нехорошо вышло. Обидела сестру. – Я вспомнила Катькины фонтанчики и вздохнула: – Ее и так наказали, а тут еще я…
Он сбавил скорость.
– Если нет настроения, я могу отвезти вас обратно. Решайте.
– Ну вот еще, – встряхнулась я. – В кои веки из дома выбралась. Нет уж, едем на озеро!
