Последние несколько недель она только тем и занималась, что отговаривала Джона от любых попыток помощи мачехе и сводным сестрам. Несмотря на то что Фанни была миниатюрной, ее голос разносился по всему дому, даже если она говорила шепотом. Обычно Фанни просто отдавала приказы («Она никогда не говорит „пожалуйста“, — обратила внимание Марианна, — правда?»), но когда ей было нужно что-то от Джона, она переходила на кошачье мурлыканье.
Сидя у себя на кухне, они прекрасно слышали, как Фанни в захваченной ею гостиной, которую она называла залом, обрабатывает мужа. Судя по всему, она сидела у него на коленях, ласкаясь и перебирая пальчиками с острыми ноготками его волосы, одновременно намекая, что в случае отказа он лишится значительной части постельных утех.
— Им вовсе не надо так много, Джонни, дорогой. Ну сам посуди! Конечно, Магз еще в школе, и, заметь, в весьма дорогой, частной школе, а ведь это просто напрасная трата денег, когда в Льюисе есть отличная государственная, причем совершенно бесплатная, а Элинор уже почти закончила университет, да и Марианна скоро кончает. Белл легко сможет вернуться к работе, преподавать живопись, как раньше.
— Но она же не работала лет сто, — с сомнением в голосе отвечал Джон. — Никогда, сколько я себя помню. Отец хотел, чтобы она сидела дома…
— Что поделать, дорогой, человек не может позволить себе все, что бы ему хотелось. Ты разве не согласен? Она и так столько лет бездельничала в Норленде, вся такая свободная, артистическая и беззаботная.
Фанни что-то прошептала ему на ухо, потом, с колебанием в голосе, Джон произнес:
— Но я обещал отцу…
— Сладенький мой, — перебила его Фанни, — послушай! Подумай о нас. Вспомни, что ты обещал мне. Вспомни, наконец, о Гарри. Я знаю, что ты любишь это место, знаю, что оно значит для тебя, хотя ты никогда и не жил тут, а ты знаешь, что я могу помочь тебе привести его в достойный вид и поддерживать дальше. Я ведь обещала во всем тебе помогать! Обещала, стоя перед алтарем. Но это обойдется в целое состояние. Вот увидишь! Пойми, Джонни, услуги дизайнера по интерьерам стоят недешево, а мы ведь решили, что будем выбирать все самое лучшее, потому что дом этого заслуживает.
— Ну, — кое-как выдавил Джон, — мне кажется…
— Птенчик мой, — ворковала Фанни, — подумай о семье. Обо мне и о Гарри. И о Норленде. Норленд — наш дом.
Последовала долгая пауза.
— Лижутся, — с отвращением пробормотала Маргарет. — Она сидит у него на коленях, и они лижутся.
Прием тем не менее сработал; Фанни, отдавала ей должное Элинор, умела добиваться своего. Дом, их любимый дом, приобретший со временем ту неподражаемую патину, которая появляется только в жилищах, медленно и органично эволюционирующих в соответствии со вкусами разных поколений хозяев, претерпевал катастрофические перемены, превращаясь в новомодную, впечатляющую, но бездушную версию прежнего себя, которую Белл как-то в запальчивости сравнила с пятизвездочным отелем.
— И это ни в коем случае не комплимент! Любой может заплатить, чтобы остановиться в отеле. Именно остановиться! Но ведь в отелях не живут. Фанни ведет себя как застройщик, который думает лишь о внешнем шике. Лишает этот чудесный старинный дом его души!
— Но, — негромко заметила Элинор, — она же как раз этого и хочет. Хочет, чтобы дом производил неизгладимый эффект. И она этого добьется. Мы все слышали, как она переубедила Джона, заставила согласиться с ней. Теперь она здесь хозяйка. Фанни может делать с Норлендом все, что ей вздумается. И сделает, не сомневайтесь.
Неловкая, принужденная любезность царила в доме до позавчерашнего дня, когда Джон, заметно смущаясь, зашел к ним в кухню и поставил на стол бутылку дешевого вина таким жестом, будто принес роскошное шампанское, а потом объявил, что, с учетом всех обстоятельств, после долгих раздумий, обсуждений и даже бессонных ночей — особенно у Фанни, которая, как им известно, ужасно чувствительна и ранима, — они пришли к заключению, что им — ему, Фанни, Гарри и их постоянной няне — будет удобнее жить в Норленде одним.
В кухне воцарилось потрясенное молчание.
— Во всех пятнадцати спальнях? — придя в себя, язвительно поинтересовалась Маргарет.
Джон твердо кивнул.
— Да.
— Но почему… как же…
— Фанни планирует начать в Норленде собственный бизнес. Сдавать часть комнат за плату — конечно, весьма высокую. Чтобы оплачивать содержание поместья, потому что это просто, — он закатил глаза к потолку, — бездонная бочка. Никаких денег не хватит, чтобы поддерживать Норленд в достойном виде.
Широко распахнутыми глазами Белл в упор смотрела на Джона.
— А как же мы?
— Я помогу вам найти другое жилье.
— Здесь?
— Обязательно здесь! — задохнувшись, вскричала Марианна. — Только здесь, поблизости, я не смогу жить далеко отсюда, не смогу…
Элинор взяла сестру за руку и крепко стиснула ее пальцы.
— Может быть, небольшой коттедж? — предложил Джон.
— Коттедж!
— В Сассексе масса симпатичных коттеджей.
— Но за них надо платить, — в отчаянии воскликнула Белл, — а у нас нет ни гроша.
Весь подобравшись, Джон поглядел на нее.
— Нет, есть.
— Нету, — ответила Белл. — Нет.
Она нащупала рукой спинку стула и схватилась за нее.
— Мы собирались что-нибудь придумать. Зарабатывать деньги, чтобы платить вам за аренду. У нас уже были кое-какие идеи насчет дома и земли: тут можно было бы устраивать свадьбы. Мы начали об этом думать после смерти дяди Генри, но у нас не было времени, прошел всего год, перед тем как… перед тем…
Элинор сделала шаг вперед и встала рядом с матерью.
— У вас есть собственный доход, — твердо сказал Джон.
Белл махнула рукой, словно отгоняя навязчивое насекомое.
— Это же мизер!
— Две тысячи фунтов вовсе не мизер, моя дорогая Белл. Две тысячи фунтов это весьма ощутимая сумма денег.
— Для четырех женщин? На всю оставшуюся жизнь? При том что у нас нет даже крыши над головой?
На мгновение Джон было заколебался, но быстро справился с собой. Он ткнул пальцем в бутылку на столе.
— Я принес вам вина.
Маргарет поглядела на этикетку и пробормотала себе под нос:
— Мы такое не используем даже для готовки.
— Тихо! — автоматически шикнула на нее Элинор.
Белл не сводила с пасынка глаз.
— Ты обещал отцу!
Джон перевел взгляд на нее.
