Все его мысли были заняты одним: местью.
К тому времени, как Хок добрался до дома в викторианском стиле, давным-давно переделанного и разделенного на четыре квартиры, он убедился, что за ним не следят. В окнах первого этажа, справа от входа, у его соседки, горел свет. Его окна, расположенные слева, были темными.
С излишним шумом он поднялся по лестнице, давая тем самым понять миссис Эйвери, что вернулся домой. Особого настроения болтать с ней у него не было, но Хок предпочитал, чтобы разговор состоялся сейчас, а не час или два спустя, когда она разберется, что он дома, и явится проверить, как он поживает. Он надеялся к тому времени завалиться спать.
Кроме того, он испытывал к своей соседке симпатию. Ее старания проявлять добрые чувства без навязчивости заслужили ей место в его сердце рядом с любимой сестрой Элейн, ее двумя детишками и жуткой косоглазой псиной, которую они когда-то спасли от уничтожения. А поскольку с Элейн он не мог связаться – слишком рискованно было бы даже сообщить ей, что он жив и здоров, – миссис Эйвери оставалась единственным человеком, с которым ему не надо было постоянно быть настороже.
Ну и, конечно, очень удобно было иметь под боком кого-то, кто сразу заметит появление посторонних, когда его нет дома. От миссис Эйвери ничего не ускользало, а то, чего она не замечала, не заслуживало внимания. С усмешкой, слегка смягчившей жесткую линию его губ, он вспомнил, как решительным толчком хрупкая дама спустила с крыльца какого-то лоточника с бегающими глазками, да так быстро, что сам Хок и вмешаться не успел. И Хок, и лоточник явно недооценили миниатюрную старушку с блестящими глазами, чья подкрашенная седина ежемесячно меняла оттенок.
В тот день, когда произошла история с торговцем, прическа отливала розовато-голубым. Хок восхитился, когда после этого она отряхнула руки, поправила сиреневый локон и пригласила его выпить чая с домашним печеньем. Глаза ее при этом лукаво поблескивали, словно запрещая придавать этому инциденту особое значение. Он выпил чаю, ни разу не упомянув о ее подвиге, и не мог не задуматься о своих прежних коллегах, которым такая сдержанность несомненно пошла бы на пользу.
Однако Хок тем не менее внимательно присматривался к тем, кто ее навещал, если эти люди были ему незнакомы. Осторожность стала неотъемлемым свойством его натуры.
Как только он очутился в тесном холле, разделяющем их квартиры, дверь миссис Эйвери распахнулась. Хок только глянул на ее лицо и сразу понял: что-то неладно.
– В чем дело? – настороженно спросил он.
Взгляд его мгновенно обежал холл, задержавшись на темных углах. Спортивную сумку он сразу же бросил на пол и сунул правую руку внутрь куртки. Он не стал сейчас раздумывать, как они смогли его выследить. На это будет время потом, если у него это время будет. Сию минуту надо было оценить ситуацию и выбраться отсюда невредимым самому и не подвергать опасности миссис Эйвери.
– Ничего, Боб. Правда, ничего.
Она немного поколебалась, прищелкнув языком, и подняла руку, поправляя обрамляющие ее лицо на этот раз голубоватые кудри. Тяжко вздохнув, соседка сунула ему в руки толстый конверт.
– Это пришло вам. Срочной почтой. Мне пришлось за вас расписаться.
Хок никогда не получал почту на этот адрес. Никто из его знакомых понятия не имел, где он живет.
Крепко сжимая рукоятку своего револьвера «Астра», свободной рукой он взял пакет и бросил к своим дверям. Затем он шагнул, чтобы оказаться между миссис Эйвери и улицей, потому что если бы кто-то чужой находился сейчас в ее квартире, она волновалась бы гораздо больше. А пока ему надо было выключить свет и лишь потом втолкнуть соседку в ее квартиру. Если она чуть подвинется, он сумеет дотянуться до выключателя…
Внезапно до него дошло, что миссис Эйвери, не переставая, говорит, и он попытался вникнуть в смысл ее слов.
– …я зря позвонила на эту радиостанцию, но мне было скучно, и я подумала, что было бы здорово поговорить с настоящим экстрасенсом. Хотя должна признаться, что теперь, когда я это сделала, я вовсе не уверена, что она не шарлатанка. Я говорю вполне серьезно, Боб. Слышали бы вы, что она о вас говорила.
Он растерянно поморгал глазами и решил, что пистолет можно не вынимать. Тем более что он и так стоял в холле, освещенный сзади больше минуты, и если поблизости находился какой-нибудь стрелок, он бы уже успел закончить свою работу. Однако все-таки, чтобы не рисковать, он протянул руку и вывернул лампочку из патрона под потолком.
– Кто и что говорил насчет меня? – осведомился Хок, кладя лампочку на выступ под почтовым ящиком.
– Экстрасенс. Зачем вы вывернули лампочку? – удивилась миссис Эйвери.
– Я услышал, как она потрескивает: вот-вот перегорит, – солгал он. – Я сейчас же заменю ее, чтобы потом не спотыкаться в темноте. Так что это за экстрасенс?
– Ну, та, на радио. Программа вещания на всю страну… из Каролины или что-то в этом роде. Женщина-медиум заявила, что может найти спутницу жизни любому мужчине, даже самому закоренелому холостяку. Я подумала, что вы как раз подходите… – Миссис Эйвери оборвала фразу и задумчиво уставилась на него. – А я не слышала потрескивания.
– У меня необычайно острый слух, – удостоверившись, что миссис Эйвери стоит в дверях своей квартиры, но не напротив окон, Хок пересек холл и, подойдя к своей двери, вставил ключ в замок и лишь потом нагнулся, чтобы поднять пакет. – Так, значит, это лента с записью вашего звонка?
– По-видимому, так. Фиона, так зовут эту ясновидящую даму, велела кому-то из своих ассистентов позвонить мне по окончании программы и узнать ваш адрес. Пакет пришел сегодня утром, но вас не было дома.
Хок обратил внимание на то, что она не спросила, куда он ездил, и как всегда был благодарен ей за эту сдержанность. Ему лишь захотелось, чтобы она демонстрировала ее и в других случаях и не проявляла инициативы вроде звонков на радиостанцию.
Неизвестно еще, какие последствия вызовет этот единственный телефонный звонок.
– Когда вы туда звонили? – поинтересовался он.
– Вчера днем. Вы не сердитесь на меня за это, Боб? У вас какой-то расстроенный вид.
Хок постарался смягчить выражение лица. Меньше всего ему хотелось огорчать единственного человека, который все эти месяцы был его опорой и связью с обычным миром.
– Не волнуйтесь, миссис Эйвери. Я просто удивился. Уверен, что будет… э-э… здорово послушать, что там записано.
Она облегченно вздохнула и улыбнулась ему.
– Только не принимайте это всерьез. А теперь мне лучше вас не задерживать. Скоро вниз спустится мистер Томкинс, а я еще не подготовила карточный столик.
Хок подождал, пока она уйдет к себе и закроет за собой дверь, и лишь затем вошел в свою квартиру. Хоть он всерьез не подозревал, что там его кто-то поджидает… это было бы ни к чему: они могли разнести его в клочья прямо на пороге… но привычка к осторожности взяла верх. В результате прошло еще лишних пять минут, прежде чем он, положив пистолет на кофейный столик, вставил кассету в магнитофон.
