― Хорошо, Смолова, я не трогаю тебя. Я понял, ― он кивнул, и вопросительно развёл руками, чуть склоняя голову, ― Между прочим, ты бы грохнулась прямо на асфальт, не поймай я тебя. Так в чём проблема?
Вот так, удивил. С какой стати он такой любезный? (И да, это он ещё любезный).
― И тебе привет.
Я в наглую смотрела на Рафа, прямо в его глаза.
Пункт № 10: ненавижу зрительный контакт с людьми.
Но отвести сейчас взгляд, всё равно, что признать поражение. Я вроде как решила, что этому не бывать? Да! Мне конец…
Он молча протянул мне ключ от велосипедного замка и прикурил сигарету.
Отстёгивая свой велосипед от перил, я покачала головой.
― Ну и ну. Прямой потомок Навуходоносора, замешан в благих делах.
Потомок жесточайшего тирана в истории человечества, пару раз моргнул.
― Чего?
― Навуходоносор? Да был такой ганд…
― Он был Вавилонским царём, я в курсе, Смолова.
Рафаэль послал мне предупреждающий взгляд, намекая не хамить. Но это же не значит, что я так и сделаю, не так ли?
― О, ну надо же, ты знаешь кто такой Навуходоносор. Класс. Очки верни. ― вытянула ладонь. Игнор. Тёмно-синие глаза с прищуром следили за мной. Что за привычка такая щуриться подозрительно? А вообще-то странно как-то. Он же двоечник, откуда он, чёрт побери, знает про Вавилонского царя? Хм. Я что, всё-таки брякнулась головой об асфальт и попала в какую-то параллельную вселенную?
Проницательно на меня смотря, он хмыкнул и нацепил мои чёрные «Рэй Бэны». А вообще-то ему идёт. Маловаты правда. Гордеев же ведёт себя так, словно и не было этой школьной войны между нами, что делает всё в сто крат более странным. Это не типично для него.
― Ответишь на вопрос, верну.
― Дарю, ― улыбнулась я неискренне. Подумаешь… У меня их всё равно целая коллекция. Люблю очки, что здесь такого?
Я взобралась на свой транспорт. Раф запульнул сигарету в неизвестном направлении. Он кривовато ухмылялся, разворачиваясь и уходя по тротуару, достал телефон из кармана. Вот так вот, ни зарасти, ни до свидания. Некоторые вещи не меняются ― как был хамлом, так хамлом и остался.
Сола вообще думает, что он социофоб. Он ― это вообще последнее о чём я думаю, но полагаю она слегка ошиблась. Он не ходит по стеночкам, и в тени не прячется. Напротив. Привлекает к себе столько внимания, сколько вообще возможно. И тут стоит обратить внимание на пути которыми он достигает, этой славы, что идёт впереди него. Это как с синдромом Туретта. Все довольствуются заблуждением что, человек страдающий от этого недуга, должен представлять из себя персонажа из «Пролетая над гнездом кукушки». Ожидают, что он будет выкрикивать кому-то что б он отвалил нахрен, параллельно рассуждая о ситуации на мировом фондовом рынке. Но это на самом-то деле лишь яркий и очень редкий симптом у людей страдающих этим расстройством. По большей части, это незначительные нервно-моторные тики, и ты сможешь только с течением времени понять, что тот или иной человек страдает синдромом Туретта. Или как с моей гаптефобией. Я боюсь прикосновений людей, но это не означает, что я впадаю в ошеломляющую психованную истерику от этого, как в фильме «Босиком по мостовой». Ну, уже нет… и не всегда, по крайней мере. Просто у меня своеобразная реакция. Ладно, неудачный пример. Я это собственно к тому, что так же и с социофобией. То, о чём говорит Сола ― клеше, стереотип. Социофобы конечно психи, но они не такие. Гордеев не боится общества. Гордеев общество просто ненавидит. Он ненавидит людей, и можно было б предположить, что он социопат, но…
Когда видишь, что гремучая змея готовится к удару ― бей первым. Первоисточник ненависти в основном именно страх. Спрятать свой страх перед обществом можно, внушая обществу страх к себе, идя на поводу у собственного заблуждения, что лучшая защита ― это нападение. Однако, его поведение не просто защитная реакция. Он ненавидит людей, но он их не боится, это они боятся его, и ему нравится производимое им впечатление, нравится внушать страх и это, не просто необходимо для чувства безопасности, неа. Он просто в восторге от этого, ему доставляет едва ли не физическое удовольствие сам процесс нападения, запугивания, не удивлюсь если ему нравится причинять боль ― а это уже гораздо глубже социопатии. Но я так же допускаю мысль, что он просто грёбанный наглый урод.
Да уж, давно я с психологией дружу. Знал бы кто, насколько давно…
Крутя педали, я старательно игнорировала тянущую пульсацию в недавно раздробленной лодыжке. Но медленные негативные мысли игнорировать куда сложнее физической боли. Я, как грёбаный фильтр в такие времена, словно все потоки информации, проходя сквозь меня забирают с собой всё то немногое хорошее, и оставляют во мне всё негодное дерьмо. А я всё накапливаю, и накапливаю эту грязь внутри себя, накапливаю и не могу очистится.
А потом я тону.
Я сбегаю по краю этой пустоты и падаю вниз, в огромную грязную лужу, именуемую чёрным океаном льда в моём мире. В нём нет течения, только затхлые воды, вязкие, медленные воды, в которых я зародилась. Там, между рождением и смертью, океан и мрак открыли для меня переменчивые сумерки. Там таятся истоки зла. Вся моя суть в этом океане.
Проезжая мимо домов, витрин магазинов и незнакомых прохожих, в сторону поместья, я видела, как срабатывали фонари вдоль дороги. Реагируя на движения, они сеяли блёклый свет, хотя был всего лишь полдень. Редко проезжающие машины, были безликими, клянусь, я бы при всём желании не смогла сейчас отличить «Ягуар» от «Запорожца». Зато видела, как закончился город, начался пригород, и мой путь постепенно опустел, словно я пересекла какую-то границу миров, стоило только выехать на аллею ведущую к нашему фамильному дому. Деревья были тёмными, местами побагровевшими и пожелтевшими, тронутые сентябрём. Цепляясь ветками друг за друга, они нависали над моей головой, образуя арку. Но не это заставляло чувствовать себя в клетке. Свинцовое небо, грозилось мелким противным дождём и ветер касался меня лишь от собственного движения. Дорога до моего дома казалась прогулкой во мраке, из-за тумана, позёмкой стелющегося по пасмурной пыльной дороге и по корням унылых деревьев. Дэт-металл группа «9 circle» заставила эту жуткую апатию содрогнуться, разряжая обойму творческих пуль композицией «Пересмешник», в моём МP3. Под тяжёлые аккорды и ритм, солист проливал сильный голос, сначала вкрадчиво, чувственно, усыпляя бдительность… заставляя довериться, следовать за этим голосом, внимать только ему одному…
