"Ты смотришь слишком много фильмов", - ответила я. - "Не строй из себя ё…. Красотку".
Она пожала плечами и попыталась не выглядеть слишком воинственной. Она знала, что я могу выкинуть ее, и у нее нет других вариантов. Я позволила ей остаться не потому, что чувствовала жалость к ней. И не потому, что на дворе было Рождество, или некое теплое, странное чувство охватило меня. Я хотела потрахаться. Ясно и просто.
"Хорошо", - подвела я итог. Я плавно открыла перегородку позади сидений и двинулась к задней части кабины, включив свет. Прихватив сумку с едой и чашку с кофе, я поднялась в заднюю часть. Поставив чашку в микроволновую печь и установив таймер на 30 секунд, я повернулась и увидела, что она пробирается вслед за мной.
Она сняла сою куртку и бросила ее на пассажирское место, а затем быстро стянула с себя блузку. У нее была маленькая грудь, а левый сосок украшал пирсинг, область вокруг которого покраснела. Правда, на всей ее груди было множество свежих синяков и царапины.
"Грубая неделя? " - спросила я скучающим тоном. Я боялась, что услышу душещипательную историю, но она только пожала плечами, с таким же скучающим выражением на лице, как у меня.
Микроволновая печь звякнула, и я вытащила свой кофе.
"Я собираюсь поесть сначала, так что можешь положить свою рубашку на спинку, если хочешь".
Она сделала, как я сказала, а я повернулась к моей небольшой кухне и начала готовить бутерброд. Если можно услышать чье-то слюнотечение, то я уверена, что слышала ее. Я не потрудилась спросить у нее, хочет ли она есть, а просто сделала еще один бутерброд и отлила половину кофе в кружку. Усевшись с моим нехитрым ужином на кровать, я кивнула головой на второй бутерброд и кружку с кофе.
"Возьми сама", - сказала я, стараясь не рассмеяться, когда она набросилась на еду. Она съела все до последней крошки и выпила все до последней капли прежде, чем я успела сделать три укуса, а затем начала поглядывать на яблоко, которое лежало на полке.
"Возьми, я не хочу его", - предложила я. Она была бы более вынослива, если бы бросила что-то в свой желудок.
"Спасибо", - поблагодарила она, как только съела яблоко, сердцевину и все остальное. Я хмыкнула в ответ и прикончила свой бутерброд, запив его кофе. Я встала, не говоря ни слова, и бросила бумажные тарелки в мусор. После этого я сняла с себя ботинки, расстегнула джинсы и стянула их, следом я избавилась от футболки и трикотажной рубашки. Наконец, я сняла носки, трусы и лифчик. Всю одежду я бросила в кучу. Когда я подняла глаза, она быстро начала снимать свои рваные тапочки, затем рубашку, джинсы и под конец носки. Под ее одеждой не было никакого нижнего белья. Я села на кровать и дернула головой, показывая ей, что бы она села около меня. Она сделала, как я просила, забравшись на кровать с ногами, которые немного развела, так чтобы я могла увидеть товар. Я разглядывала ее, когда заметила, что она дрожит.
"Боишься, ссыкушка. Ты хоть когда-нибудь занималась любовью с женщиной? " – насмехаясь над нею, спросила я.
Я ожидала ложную браваду, протесты и рассказ о богатом опыте. Но вместо этого, она посмотрела на меня и сказала: "Да".
Мне что-то послышалось в том простом ответе, я что-то увидела в ее глазах, чего никогда не ожидала. Это напомнило мне о моей бабушке, когда та рассказывала о своей жизни. Ее тон и выражение глаз говорили о целой жизни полной любви и потерь, о большой радости и большом страдании. Этот опыт мог принадлежать восьмидесятилетней старухе, но не восемнадцатилетней девчонке.
"Тебе действительно холодно? " – спросила я. Это был глупый вопрос, но ничего другого мне на ум не пришло.
Она едва кивнула, не уверенная в правильности своего ответа. Я стянула одеяло и затем легла, устроившись с краю кровати, у стенки кабины. Я вытянулась и раскрыла свои руки.
"Ложись рядом со мной", - потребовала я. - "Я хочу согреть тебя прежде, чем ты поместишь свои холодные конечности в теплое место".
Она колебалась мгновение, слегка не уверенная в том, что же я хотела от нее. Но одеяло и мои руки звали к себе, и она заползла на кровать и легла рядом, прижавшись спиной к моей груди. Ее голова устроилась прямо под моим подбородком. Я завернула нас обеих в одеяло и стала растирать ее тонкие руки.
"Как хорошо", - сказала она тихо.
Я продолжала тереть ее руки, но более нежно, двигаясь вверх к плечам, массажируя напряженные мускулы, которые нашла там. Я услышала, что ее дыхание стало более глубоким. Тепло и полный желудок клонили ее в сон. Я должна признать, что она боролась со сном. Пытаясь проснуться, она дернулась и пробормотала извинения.
"Только скажи мне, чего ты хочешь", - сказала она сонно.
"Ш-ш-ш", - ответила я, запуская свои пальцы в ее красивые рыжеватые волосы. Ее дыхание снова замедлилось и стало более глубоким. - "Просто спи".
Я не сделала этого, потому что почувствовала жалость к ней. Я не сделала этого, потому что было Рождество. Я устала, и мне было холодно. Одного только теплого тела рядом было достаточно.
"Люблю тебя", - пробормотала она во сне.
Я знала, что она спала и говорила с кем-то другим в своих мечтах, но я наклонилась и нежно поцеловала ее в щеку.
"Извини, я нарушила правила", - прошептала я.
На следующий день я отвезу ее в большой город и высажу в каком-нибудь удобном для меня, а не для нее месте и никогда не увижу вновь. Мне будет все равно.
Да, так я и сделаю, думала я, сильнее прижимая ее к себе.
Дождь лил как из ведра, превратив улицы Нью-Йорка в непроглядный и сырой мрак. Ненавижу подобные ночи. Они всегда двуличны. Либо время бежит безоглядно, либо чертовски медленно. И вряд ли есть безумцы, мечтающие оказаться в подобный ливень на улице. Сегодня как раз была такая ночь, когда время никуда не спешит. Я вожу такси вот уже пять лет, и научилась использовать плохую погоду для своей выгоды. Ведь днем я писатель, и самое лучшее написала благодаря поездкам по ночному городу в поисках клиентов. Но сегодня ночью, боюсь, муза была не со мной. Я находилась в состоянии какого-то ступора. Ненавижу подобные состояния.
Медленно свернув на Пятую, где грязная вода, текущая вдоль тротуара, хлестнула из-под колес по окнам машины, я сбавила скорость, чтобы разглядеть улицу. Это был богатый район, но здесь обитали жители, вряд ли желающие выбраться наружу в такую погоду. От разочарования я чуть не пропустила, когда кто-то появился на краю тротуара. Я сбросила скорость, чтобы не обдать человека водой. Все-таки это был бы не лучший способ приобрести клиента.
Задняя дверь открылась, зажегся свет, тускло освещая машину, и мой пассажир залез внутрь, скользя мокрой одеждой по виниловой обивке заднего холод и свист ветра. Да, такси у меня было одно из тех больших старых автомобилей с широким кузовом и яркой желтой расцветкой. Заднее сиденье очень широкое и пахнет так же, как сиденья в школьном автобусе.
