— Что мне на это ответить? Женщинам действительно трудно устоять передо мной.
Джо снова игриво толкнула его в грудь:
— Я это уже давно заметила.
— Я пошутил.
— А я нет, — усмехнулась она.
— Лили — вот перед чьим обаянием невозможно устоять. — Джоун удивленно покачал головой. — Я не могу поверить, что она так сильно выросла, с тех пор как я ее видел.
— С детьми это обычно случается, — заметил Синклер.
Кейл огляделся по сторонам:
— Кстати, об обаятельных женщинах — кто-нибудь видел Абигейл?
Синклер поискал глазами свою тетю:
— Я ее видел всего минуту назад. Наша тетушка, как всегда, флиртовала и заигрывала с каким-то смельчаком, который совершил ужасную ошибку, решив, что сможет завоевать сердце нашей несравненной Абигейл Дамарон.
Джоун снова посмотрел на женщину в черном, которая так заинтересовала его. Она никуда не делась и стояла на прежнем месте. Стоило ему бросить на нее мимолетный взгляд, как он уже не мог отвести от нее глаз.
Боже, как она была красива! Но было в ней еще что-то, что будоражило его и заставляло снова и снова обращать к ней свой взгляд. Но что? Хотелось бы ему это знать.
— А где Кайли? — спросил он, снова оборачиваясь к Джоанне.
— Она все еще в школе, — сообщила кузина о своей младшей сестре. — У нее завтра утром экзамен, а потом ее заберут и привезут на семейный совет.
— Хорошо, очень хочется увидеть ее. Не могу поверить, что на следующий год она уже будет на последнем курсе.
— Ей нравится учиться в колледже, и она делает успехи, — сказала Джоанна. — Я очень ею горжусь.
— Мы все ею гордимся, — поддержал кузину Синклер.
— Посмотри, кто пришел, Кейл! — воскликнула Джо. — Шарлотта и Чарльз Кингсли. Придется нам пробираться сквозь эту толпу. Нужно подойти поздороваться.
Улыбнувшись двоюродным братьям, Джоанна взяла мужа за руку и увлекла за собой.
— Еще увидимся, — добавила она, отходя. Кейл со смехом обернулся:
— Она считает, что вправе мной распоряжаться. Интересно, почему?
Как только супруга отошли, Синклер шепнул кузену:
— Кто она?
Джоун повернулся к нему:
— Ты это о ком?
— О той женщине, на которую ты постоянно смотришь весь вечер.
Джоун криво улыбнулся. Синклер всегда отличался проницательностью.
— А что, это было так заметно?
— Только для меня. Так кто же она?
— Не имею ни малейшего представления, — искренне признался хозяин приема. — Мне самому хотелось бы это знать.
Синклер улыбнулся:
— Уверен, что долго ты в неведении пребывать не будешь.
— Надеюсь, что нет.
Синклер мгновенно стал серьезным и испытующе взглянул на кузена:
— Что-нибудь не так, Джоун? Тебя что-то беспокоит — я же вижу. Что это? Гонконг?
— Нет. Я же говорил тебе — скоро все закончится. Я собираюсь дать полный отчет обо всем завтра — на семейном совете.
— Может быть, все-таки скажешь мне, не будешь томить до завтра? — Синклер помолчал. — Мы все знаем, через что тебе пришлось пройти, чтобы добиться того, что ты сделал.
— Да, — спокойно ответил Джоун, не сводя глаз с загадочной женщины. — Но теперь я вернулся.
— Возвращаться тоже не очень-то легко, Джоун. Иногда на это уходит много времени.
— Может быть… — Он пожал плечами. — Наверное, я немного устал. — Джоун задумался на секунду. — Нет, если сказать честно, я очень устал.
На его лице появилась улыбка, но быстро погасла.
— Мы все очень волновались за тебя, — при знался Синклер.
Джоун бросил на него быстрый взгляд:
— Вы думали, что я все брошу?
— Нет, но временами я хотел, чтобы ты именно так и сделал. Перед тобой стояла почти непосильная задача, и все это хорошо понимали, Джоун.
— Но я все-таки справился. Я добился своего и все время ощущал помощь и поддержку почти всех членов нашей семьи.
— В каком-то смысле это так, — согласился Синклер. — Но нам не пришлось пережить того, что пережил ты.
— С волками жить — по-волчьи выть, — тихо произнес Джоун, вспоминая то время, когда он вел рискованную, а иногда и противозаконную игру. Но он никогда не считался в их большой дружной семье благоразумным и тихим. Или слишком большим моралистом. — Это заняло много времени. Но я не мог думать ни о чем другом, не закончив начатое.
— Зато теперь ты можешь расслабиться, Джоун.
— Могу что? — Он снова оглянулся на женщину и неожиданно подумал, как бы ее, интересно, изобразили великие французские живописцы. Если бы им вообще удалось это сделать. Вряд ли бы они смогли передать ее образ. В ней было что-то неуловимое, ускользающее от понимания.
— Теперь ты можешь расслабиться, — повторил Синклер.
Джоун невесело рассмеялся:
— Я не уверен, что умею отдыхать. И знаешь, что еще?
— Что же?
Джоун посмотрел на него:
— Я не уверен, что умею отдыхать с кем-нибудь, кроме членов нашей семьи. Или что я умею общаться с кем-нибудь, не создавая при этом особых проблем.
— Тебе необходимо отдохнуть, Джоун. Устрой себе длинные каникулы, постарайся забыть обо всем том, через что тебе пришлось пройти, прошу тебя, — настойчиво сказал Синклер, с беспокойством глядя на кузена.
Джоун слабо улыбнулся:
— Посмотрим, Син. Сейчас я не могу тебе сказать, что буду делать в следующем месяце. Зато у меня нет никаких сомнений в том, что я буду делать в оставшийся вечер.
Жюли наблюдала за тем, как ее отец, стоя возле полотен, которые он отреставрировал, наслаждался охами и ахами восторженных зрителей. Она давно не видела его таким счастливым. После смерти матери ее отец жил исключительно своей работой, а также признанием и похвалами, которые сопутствовали ей. Остальное совершенно перестало интересовать его, даже к единственной дочери он относился как-то отстраненно.
— Шампанское?
Она отрицательно покачала головой. Молодая официантка, одетая как танцовщица с полотен Дега, двинулась с подносом дальше, улыбаясь гостям.
Из того, что ей уже удалось рассмотреть, Жюли сделала вывод о качестве охранной системы в доме у Джоуна Дамарона. Система была первоклассной. Но Жюли найдет способ справиться с ней. Ей всегда это удавалось раньше без особого труда. К тому же сейчас она располагает запасом времени, у нее впереди целый месяц. Тогда почему же она весь вечер находится в таком взвинченном состоянии, словно каждую секунду рядом с ней готова была взорваться мина?
— Шампанского? — снова раздался рядом голос, на этот раз приятный мужской баритон.
Жюли покачала головой, поворачиваясь к официанту, но вместо одетого в костюм девятнадцатого века джентльмена она увидела перед собой Джоуна Дамарона. В руках он держал бокал шампанского. Единственный человек на этом вечере, с которым она не хотела разговаривать.
