Паренек поднял бровь, но ничего не ответил, только вежливо попрощался. Вскоре с улицы послышался шум отъезжающего автомобиля. С бьющимся сердцем Эллен поставила коробку на стол.
«Мисс Эллен Дэвис» — гласила лаконичная надпись. Что там? Бомба, дохлая крыса, коллекция непристойных фотографий?
Она развязала ленту и аккуратно сняла крышку. В коробке лежала дюжина тех маленьких фруктовых пирожных со взбитыми сливками, которые Эллен обожала больше всего на свете — конечно, в те времена, когда не сидела на бесконечных диетах. Еще в коробке имелась визитная карточка, отпечатанная на красивой рельефной бежевой бумаге.
«Тилль Гоффмайер» — значилось на ней на английском и немецком языках. Эллен покрутила карточку в руках, разглядывая тисненые коричневые с золотом буквы. Потом заметила с обратной стороны надпись от руки:
Прошу простить мою смелость, но никак невозможно оставить без сладкого такую восхитительную девушку, как вы, фрау Нэлле. Жалею, что не имею приглашения в ваш дом лично.
Что ж, путано, но весьма доходчиво, хотя и на плохом английском.
Эллен безотчетно поднесла карточку к лицу и, ощутив знакомый свежий запах, горько разрыдалась. Так она и проплакала весь вечер, меланхолически поедая ошеломляюще вкусные пирожные и ненавидя себя с каждой минутой все больше и больше. За глупость, за нарушение диеты, за то, что позорно сбежала из кафе и лишилась единственного шанса, за то, что такая дура…
Да, что уж тут говорить, вечер прошел великолепно. Будет потом что вспомнить.
Сумочку Бриджит, как и следовало ожидать, принесла только на следующий день. Она работала в той же школе, точнее в женском закрытом колледже Мидоукросс, необычайно почтенном, с непомерно раздутыми рекламой ценами. Только Эллен преподавала маленьким гарпиям, имевшим счастье обучаться здесь, музыку, а ее подруга — классическую литературу.
Бриджит влетела в обставленную со скромной элегантностью учительскую с энергией и энтузиазмом тайфуна в тот момент, когда Эллен заваривала себе третью чашку кофе, пытаясь хоть как-то разлепить склеенные бессонницей веки.
— Ну, ты и раззява, потеряла посреди магазина! Хотя бы на столике забыла, а то швырнула прямо на пол! Хорошо, что Тилль заметил и поднял. Ключи, кошелек, ежедневник, помада… Помада дрянь, кстати, я попробовала. Совсем на губы не ложится, — тут же обрушила она на голову бедняжки поток слов.
Конечно, кисло подумала девушка, забирая сумочку, в которой основательно порылась любимая подруга. А если бы там случайно оказались прокладки, ты бы их тоже примерила?
— Ты только подумай, в каком бы положении оказалась, если бы твою сумочку никто не нашел! — тараторила Бриджит, извлекая из собственного крохотного ридикюльчика, сверкающего красными лаковыми кожаными боками, вызывающе алую помаду и тщательно намазывая губы.
Она вообще обожала броские цвета: алый, изумрудный, бирюзовый, оранжевый, золотой, иногда соединяя их с такой умопомрачительной смелостью, что светофоры и попугаи побледнели бы от зависти.
Эллен, мучимая обычно проблемой выбора между черным, серым и коричневым, иногда отчаянно ей завидовала. Появиться на людях в бирюзовом, к примеру, костюме, привлекая взгляды присутствующих, — о, это было выше ее сил!
Бриджит же, обладая взрывным холерическим темпераментом, наслаждалась, купаясь в лучах всеобщего внимания, будто саламандра в языках пламени. Когда на нее не смотрели, бедняжка готова была вылезти из своей змеиной шкурки, только бы оказаться снова в пересечении изумленных, удивленных и слегка шокированных взглядов.
— Зря ты вчера убежала, мы так славно посидели. Этот немец такой душка! — Бриджит достала складное зеркальце, удовлетворенно полюбовалась на результат своих косметических усилий и спрятала помаду в сумочку.
— Ну, вот и превосходно, — пробурчала Эллен, с трудом сдерживая зевоту. Она вчера не смогла придумать ничего лучшего, как всю ночь бродить по комнатам. Ревела, безостановочно жалела себя… и съела все пирожные, совершенно непонятно почему. — Надеюсь, тебя ожидает бурный и пламенный роман.
— Захватывающий, — добавила законченная садистка, немного подумав. — Он вообще-то про тебя спрашивал, но я сразу сказала, что ты мужчинами не интересуешься, — продолжала щебетать Бриджит, старательно игнорируя тоскливое выражение глаз подруги. — Этот Тилль просто нечто! Представьте себе, девочки, плечи, взгляд, подбородок… А голос! Ммм… — Она даже зажмурилась, демонстрируя безмолвно внимающим коллегам свои непередаваемые ощущения. — Жаль только, у него оказались какие-то жутко неотложные дела и он сразу убежал. Точнее, уехал, и на какой машине! А часы у него, девочки, если бы вы только видели… Восторг, прелесть, немереные тысячи фунтов… или марок. Что там у них?..
Ну да, а ты упорно волоклась с ним до самой улицы, рассчитывая, что головокружительный мачо возьмет тебя с собой и покроет страстными поцелуями прямо на заднем сиденье своей распрекрасной машины, с неожиданной злостью подумала Эллен. Она вдруг здорово пожалела, что нельзя садануть разоткровенничавшуюся подругу чем-нибудь тяжелым по голове.
Вот, к примеру, чудесная бронзовая статуэтка писающего мальчика — тяжелая, наверное. Как раз подойдет, если схватить за основание.
— Если он такой прекрасный, как ты говоришь, то наверняка уже женат и имеет троих детей, — рассудительно заметила Синтия, хорошенькая анемичная брюнетка, преподающая в Мидоукроссе французский язык. — Подобный мужчина просто не мог остаться без спутницы жизни. Ведь ему уже не восемнадцать лет, я так понимаю.
— Тридцать пять, — торжествующе доложила проныра-всезнайка. — Нет, представь себе, не женат. И даже не обручен. Замуж я, конечно, не собираюсь, но завести себе такого приятеля… — Бриджит чуть не облизнулась. — Интересно, каково заниматься этим с немцем? Наверное, у него дома хранятся меховые наручники, блестящая черная кожа и все такое. Говорят, они такие страстные! Я как-то смотрела одну кассету…
— Фу, Бриджит, прекрати! — не выдержала Анна, чопорная до мозга костей преподавательница этикета: безупречно сидящий строгий синий костюм, безупречно-незаметный макияж и безупречно уложенные платиновые волосы. Ученицы боялись ее больше чумы. — Вот сейчас придет миссис Хьюстон и покажет тебе наручники и черную кожу. И еще много чего… Письменный выговор, к примеру. За поведение, не соответствующее духу колледжа.
— Ну вот, даже помечтать нельзя, — надулась неугомонная искательница приключений. — Какие вы все ограниченные. Живете где-то в прошлом веке, на задворках реальности, как глупые, перепуганные куры. А я бы завела себе такого любовника — пылкого и неукротимого, не то, что наши вялые соплеменники…
