— Если бы только это, — высокомерно фыркнул Родриго, почувствовав, что племянник дал слабину. — Я слышал, ты поешь туристам серенады!
— Но для них Карибская Венеция не Венеция без песен.
— И ты позируешь для них! — Граф взял фотографию, на которой Алехандро в костюме гондольера пел серенаду для симпатичной темноволосой девушки, в то время как другой гондольер с детским лицом просто сидел сзади них.
— Мой племянник… — проворчал Родриго, — Будущий граф де Эспиноса позирует туристам в отвратительной соломенной шляпе!
— Ужасно, — согласился Алехандро. — Я позорное пятно на лице семьи. Но это можно легко исправить! Ты женишься, у тебя родится сын, и честь семьи будет спасена. Я слышал, что ты все такой же энергичный, как и прежде, поэтому проблем…
— Убирайся отсюда!
Алехандро с облегчением удалился, и вскоре уже спешил по одному ему ведомым тропам, ведущим к Главному Каналу. Там он увидел несколько снующих взад-вперед длинных лодок.
Каждый вечер здесь устраивалось специальное шоу, сопровождаемое серенадами и местными песнями. В центральной лодке молодой человек с детским лицом пел мягким голосом какую-то туземную песню. Его голос был слышен далеко вокруг. По окончанию песни он был награжден аплодисментами, и лодки поплыли к причалу.
Алехандро подождал, пока его друг, Рафаэль Вальдес, помог последнему туристу выбраться из гондолы, и окликнул его:
— Эй, Рафаэль! Если бы та французская донья услышала тебя сейчас, она бы последовала за тобой на край света… Что случилось? — спросил он, потому что Рафаэль громко вздохнул. Она тебя больше не любит?
— Амели меня любит, — ответил Рафаэль. Но ее папочка скорее убьет меня, чем позволит жениться на ней. Он думает, что я хочу заполучить ее деньги, но это не правда. Я люблю ее. Когда вы встретились, разве ты не подумал, что она прекрасна?
— Да, конечно, — сказал Алехандро, тактично удержав при себе мнение, что Амели — просто красивая девчонка со слишком слабым характером.
Сам он любил женщин, которые бросали ему вызов, заставляли постоянно держаться начеку и испытывать острые ощущения.
— Ты должен знать, что я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам, — тепло сказал он.
— Ты нам и так уже столько помогал, — вздохнул Рафаэль. — Позволил нам встречаться в твоем бунгало, работал вместо меня на гондоле…
— Подумаешь, ерунда. Мне это понравилось.
Дай мне знать, когда захочешь, чтобы я снова заменил тебя.
— Амели уехала во Францию. Она сказала, что постарается уговорить своего отца, но, боюсь, она никогда не вернется.
— Если она тебя по-настоящему любит, то вернется, — сказал Алехандро, покачав головой Рафаэль засмеялся и дружески стукнул его по плечу.
— Ну что ты знаешь о настоящей любви? Как только женщины упоминают слово «женитьба», ты делаешь ноги!
— Шшш! — прошипел Алехандро и оглянулся. У моего дяди повсюду есть уши. Пойдем-ка лучше в бар «У Карлоса», присоединимся к Эстебану и Диего за стаканчиком хереса.
Два дня спустя Луиза вылетела в Регонду. Ближайший к острову аэропорт располагался на соседней Косте. Замерев в кресле, девушка наблюдала, как пилот виртуозно посадил самолет на короткой полосе, которая заканчивалась прямо в море. Спустя несколько минут она спустилась на благословенную землю и теперь с показным высокомерием наблюдала, как ее необъятный багаж грузят на катер, принадлежащий отелю «Санта Лучия».
Лодка вышла в море, освещенное стоявшим высоко в небе солнцем. На изумрудной поверхности воды играли ослепительные золотые блики. И Луиза, ошеломленная открывшейся красотой, быстро забыла о своей печали и о роли напыщенной богачки, которую ей надо было играть.
Слева она видела россыпь мелких коралловых островов. Справа море простирало лазурные дали до горизонта.
— Смотрите, сеньорита, — сказал лодочник с гордостью, показывая в сторону Регонды.
Сначала Луиза видела лишь общий силуэт острова, зелень пальм, ослепительно-белые полосы чего-то непонятного, крошечные домики, то тут, то там проглядывающие сквозь листву.
Но постепенно картина начала проясняться, и она застыла, не желая пропустить ни капельки из того, что видела. Лодка тем временем стала замедлять ход.
— В систему каналов надо входить очень медленно, — объяснил ей лодочник, — чтобы не создавать больших волн. Мы вплываем в канал Любви, а он приведет нас к Главному каналу и к отелю «Санта Лучия».
Внезапно исчезли яркие краски моря, лодка погрузилась в спасительную тень, отбрасываемую высокими стенами мраморного канала. Луиза стала смотреть на окружающее ее великолепие цветущих садов, очаровательные белые или терракотовые домики и пронзительно-синее небо.
Через несколько минут стены раздвинулись, и они поплыли по Главному каналу по направлению к величественному дворцу в колониальном стиле, который в свое время был резиденцией губернатора Регонды. К отелю «Санта Лучия».
На причале несколько рук сразу протянулись к ней, чтобы помочь выбраться из катера и проводить в отель. Она величественно вошла в массивные двери, сопровождаемая целой вереницей смуглых туземных носильщиков с ее багажом.
— В Королевский номер, — приказал носильщикам надменный тип за стойкой.
— Королевский номер… — эхом отозвалась изумленная Луиза. — Вы уверены, что тут нет никакой ошибки?
Но ее уже подхватили под руки и сопроводили на второй этаж, где услужливо раскрытые позолоченные двери вели в огромный номер. Все вокруг действительно подтверждало, что это жилище королей, включая изысканную старинную мебель восемнадцатого века.
Сбоку находилась еще одна двойная дверь.
Войдя в нее, Луиза попала в спальню с кроватью, в которой, наверное, мог бы поместиться целый полк. Подобная роскошь была для Луизы в новинку, и она в некотором ошеломлении разглядывала комнату. Тут появилась расторопная горничная, чтобы распаковать ее багаж. Луиза вовремя вспомнила про совет Эжена «производить впечатление» и дала ей такие огромные чаевые, чтобы о постоялице из Королевского номера заговорили даже в этом, привыкшем к богатству и расточительности месте.
Когда прислуга ушла, Луиза молча села на диван. Было странно оказаться здесь одной, в то время как совсем недавно она предвкушала, как будет проводить свой счастливый медовый месяц вместе с Жюлем.
Мне нужно научиться вспоминать о нем без боли, подумала она.
Жюль Леблан считал, что у мадемуазель Луизы де Монтале, дочери барона де Монтале, где-то неподалеку спрятан сейф, полный семейных сокровищ. Он пылко ухаживал за ней, шептал на ушко волшебные слова, которые заставляли ее парить в облаках любви. Но вскоре крылья были безжалостно подрезаны, и Луиза упала в объятия невыносимой реальности.
