Она обернулась и впервые посмотрела в его сторону. Его рука изо всех сил стиснула бокал. Боже, она больше чем красива, от нее дух захватывало. Не классическая красота, подумал он, но внешность, которая привлекает к себе внимание. Лицо ее было маленьким, овальным, с высокими скулами. Полные губы крепко сжаты. Когда она шагнула ближе, свет от свечей упал на лицо. Кожа ее была бледной и прозрачной, как фарфор, глаза — зеленые, с золотистыми искорками, в которых отражался и играл свет. Звездные глаза. Он почувствовал себя так, словно получил удар-под дых.
На мгновение, равное одному удару сердца, Алекс замерла. В отличие от других гостей, которые из кожи вон лезли, чтобы быть замеченными, наблюдающий за ней мужчина стоял в полутени, словно избегал ярких огней. Хотя он не двигался, она почувствовала прикосновение его взгляда так, словно он действительно дотронулся до нее.
Она услышала, как две женщины обсуждают его:
—…почти сверхчеловек. Любой другой погиб бы при взрыве. Плохо, что он прихрамывает, но мне кажется, ему это придает сексуальности.
Женщины продолжали болтать, а Алекс смотрела на него. Высокий, выше шести футов, поджарый, атлетически сложен. Идеально сшитый черный пиджак не скрывал мышц на плечах и руках. Его окружала аура человека, который в ладу с самим собой, и все же его худое лицо с резкими, почти ястребиными чертами отличалось от загорелых, идеальных профилей тех, кто зарабатывает на жизнь своей внешностью. В этом человеке не было ничего фальшивого. Хотя его пиджак и был из кашемира, а туфли из тонкой кожи, он так же естественно смотрелся бы в джинсах и выгоревшей рубахе. Лохматые черные волосы, нуждающиеся в стрижке, мягко завивались у воротника. Было очевидно, что он вырос в роскоши и не чувствует себя стесненным, но в нем чувствовалась сильная, независимая натура.
Ощущая гипнотическое притяжение его взгляда, она неуверенно улыбнулась и подошла к нему.
— Хотите, чтобы я принесла вам другой бокал?
Голос у нее был низкий, страстный. Такой голос, который мог заинтересовать мужчину самой простой фразой, задеть его чувства.
— Да, спасибо. — Когда он протянул ей бокал, их пальцы соприкоснулись. И он был поражен, почувствовав, как его обдало волной жара. — Шотландское. Со льдом.
Сжав руку в кулак, Мэтт смотрел ей вслед. При каждом ее шаге завязки передника колыхались, подчеркивая движения бедер. Он вспотел. Что, черт побери, с ним происходит? Должно быть, это действуют болеутоляющие.
Его способность препарировать людей была одновременно благословением и проклятием. Именно она возвела его мастерство до уровня искусства и выделила среди других фотографов. И все же иногда он был недоволен этой напряженной работой своего мозга. Не мог просто наслаждаться видом красивой женщины; ему обязательно надо было забраться в ее мозг и определить, что вызвало эту боль или эти искры смеха в ее глазах.
Он видел ее руки. Маленькие, с длинными и тонкими пальцами. Руки пианистки. Ногти — небольшие, овальные, без лака. И еще он заметил, что лунки неровные и кожа вокруг них обкусана. Спокойствие на поверхности, решил он, а под ним бушует дьявольский шторм.
Мэтт заставил себя отвести взгляд, смотреть на других гостей, но несколько минут спустя уже снова наблюдал за тем, как она прокладывает себе путь в толпе и раздает напитки, на лице ее застыла улыбка. Л затем она направилась к нему, и единственный полный бокал, оставшийся на подносе, предназначался ему. Он разжал пальцы и приказал себе расслабиться.
— Пожалуйста. — Она подала ему бокал.
— Спасибо.
— На здоровье. — И она отвернулась.
— Мисс?
Алекс оглянулась, ожидая.
Мэтт видел, как Элиза идет вокруг бассейна, ведя за собой его отца. Хотя их, несомненно, несколько раз остановят, прежде чем они доберутся до его стороны бассейна, но он понимал, что, когда доберутся, времени у него уже не останется.
— Как вас зовут?
— Алекс. Александра Кордей. — Она с беспокойством ждала. Менеджер их фирмы смотрел в ее сторону. Если ему покажется, что она не обращает внимания на других гостей, он рассердится.
— Александра. — Он намеренно предпочел назвать ее полным именем. Оно ей шло. Увидел, что Элиза уже близко. — Я наблюдал за вами, Александра. Вы хорошо работаете.
Она рассеянно улыбнулась ему, следя за менеджером:
— Спасибо.
— Примерно через десять минут принесите мне, пожалуйста, еще один такой бокал, — произнес он, когда Элиза взяла его под руку.
Алекс кивнула, повернулась и направилась к бару. Чтобы привести в порядок мысли, она потрясла головой. Возможно, она и устала, но ведь не умерла же. Ей не померещился этот магнетизм, он действительно существовал. Во всем огромном доме, полном красивых, оживленных мужчин, только ему удалось так подействовать на нее. У него были самые притягательные глаза, какие она когда-либо видела. Почти невозможно было отвернуться от него.
Алекс сделала бармену заказ и взглянула на часы, потом туда, где стоял этот человек с хозяевами, Сиднеем и Элизой Монтроуз.
Через десять минут. Она не забудет.
Красный «феррари» с ревом пронесся по дорожке и с визгом резко остановился в дюйме от серебристого «ролса». Служащий при парковке испуганно вытянулся по стойке смирно и поспешил навстречу, пока водитель выходил из машины.
Дирк Монтроуз стал подниматься по лестнице к дому родителей, очень довольный самим собой. Во время полета из Англии ему пришлось делать трудный выбор: стюардесса или Диди, длинноногая блондинка, сидевшая через проход от него. Он решил заняться блондинкой, и оказалась, что она работает моделью, иногда подрабатывает в качестве порнозвезды и снимает дом в Малибу. Они пробыли вместе четыре дня, и он уже начал немного уставать от нее. Этот прием был чудесным поводом для того, чтобы освободиться. Он не потрудился оставить адрес. Ему вовсе не хотелось получать весточки от Диди. В конце концов, он ей ничего не должен. Он доставил ей столько же удовольствия, сколько и она ему.
Дирк понимал, что если ни слова не скажет о том, когда он покинул Европу, то его домашние подумают, будто он прилетел домой только сегодня, прямо к ним. Это доставит матери удовольствие. Дирку никогда не приходило в голову, что он поступает нечестно. Он убедил себя, что это добрый поступок — позволить родителям считать, что они самые дорогие люди в его жизни. В конце концов, разве он для них не дороже всех?
— Здравствуй, Дирк. — В голосе Хьюберта не было и следа той любви, с которой он обращался к Мэтту. — Мы тебя не ждали.
— Хотел сделать маме сюрприз.
