— Что такое, Маиия? Неужели так тъюдно запомнить, что меня нельзя отвлекать во въемя нееста?
Ангел в зеленом немедленно превратился в ехидного бесенка.
— О, прости, прости, Саш, но — мне страшно неудобно отвлекать тебя такими мелочами! — у нас, видишь ли, посетительница. И она вполне может стать покупательницей — если ты соблаговолишь на пару минут оторваться от своих…
— Ни слова! Я знаю, что ты их тейпеть не можешь. Я вас слушаю, только быстъее.
Полина окончательно оробела и затосковала. Когда ей предлагали говорить побыстрее, все слова начисто вылетали у нее из головы. Это при условии, что до этого она вообще знала, что сказать, а сейчас был явно не тот случай.
— Я, понимаете, подумала, что надо обратиться к специалисту… ну то есть, если хочешь, чтобы все получилось… у меня никогда не было опыта общения с таким большим… то есть, и с маленькими-то не часто, а уж с этой громадиной… наверное, тут есть своя специфика… возможно, приспособления…
Александр загрустил, и взгляд его исполнился меланхолии.
— А вы увеены, что вам нужно сюда, а не в секс-шоп?
Полина вспыхнула — и разозлилась.
— Ценю ваш юмор, но дело в следующем. У меня дома рыба. Большая. Карп. Я держу его в ванне, но не думаю, что это для него лучшее место. Чем его кормят? Какая вода ему подходит лучше? Не тесно ли ему будет в аквариуме? Впрочем, если у вас здесь в основном декоративные рыбешки, вы, наверное…
В голубых очах зажегся непонятный огонек, и дылда Александр вдруг молча отступил на шаг, пропуская Полину в потайную дверь. Девушка в зеленом тихонько фыркнула и удалилась восвояси. Полина с некоторой опаской прошла в служебное помещение… и замерла от восхищения.
Здесь сразу стало понятно, что магазинные аквариумы — лишь витрина. Настоящие сокровища таились здесь, и царем над ними был долговязый Александр.
Все четыре стены представляли собой громадные аквариумы. Здесь не было никаких пошлых замков и галеонов — только природные материалы. Розовые, алые и белые кораллы, пушистые актинии, тысячи водорослей разного вида — от широколистных до похожих на зеленоватые русалочьи волосы. Песок золотистый, песок белый, песок алый, как кровь, песок голубоватый; крупная галька, мельчайшие раковинки, ковром покрывающие дно, валуны, обросшие мягким зеленым пухом.
Обломок античной амфоры. Утопленная в песок колонна древнего храма. Истлевшая доска с еле различимой вытравленной надписью «Santa Espera…» И как-то сразу было понятно, что это не пластик, не подделка, все настоящее и, скорее всего, самим же Александром и привезенное из дальних путешествий…
И рыбки здесь были совсем другие. Яркие тропические цветы с плавниками — так вернее. Полина не узнала ни одной разновидности, да это было и не нужно. Обязательно ли знать, какого сорта были яблоки на Древе Добра и Зла в Эдеме?
Над ее плечом раздался журчащий голос, и в нем явственно звучали нотки раскаяния.
— Я пъинял вас за обычную идиотку из тех, кто содейжит гуппи и неонов в одном акваиуме, а вершиной оигинальности считает язведение декоятивных стейлядей. Как он к вам попал?
— Кто? Ах, Егор… То есть карп… В общем-то, случайно. Его уронили на пол в автобусе, а я машинально подобрала.
— Вот сволочи!
— Вот именно! Только я не знаю, что с ним делать теперь.
— Пъежде всего скажите, он сильно постъядал?
— На вид — не очень. У него ободрана чешуя на боку.
— Плохо! Нельзя выпускать. Без нее он все явно, что голый человек посъеди города. Нужно ждать, когда отъястет. Ёбъя щупали?
— Что, простите… Ах, ребра! Н-нет, я решила побыстрее выпустить его в воду.
— Отстаивали?
— Кого?
— Воду!
— Ох, нет… Все так быстро случилось. Нужно отстаивать?
— Лучше бы, но яз он в ванне… В пъинципе, они неплохо живут и в водопъяводной воде, только нужно фильтъёвать. Купите… сейчас я вам напишу. И компъессой.
— Понятно. А что это?
— Качает воздух.
— А! Ясно. Скажите, а что они едят?
— Чейвяков. Личинки. Вообще-то они хищники, можно и мелкую ебешку, типа плотвы.
— А чейвя… червяки у вас продаются?
— Мотыля купите у нас, а побалуете его настоящими, земляными. Накопаете в пайке… или где вы живете?
— В пригороде. У меня есть садик.
— Отлично! Думаю, он попъявится чеез паю недель. Тогда можно будет выпускать, язумеется, подальше от гояда. Тепей пъястите — меня ждут молодые матеи. И отцы. Да, и еще яз — извините. Я едко общаюсь с людьми.
— Да уж…
— То есть чаще я нахожусь в ИХ обществе.
И Александр благоговейно повел рукой вокруг себя, а Полина подумала, что очень хорошо его понимает. Посреди этой безмолвной красоты даже она чувствовала себя спокойной и умиротворенной.
Через пятнадцать минут она покинула волшебный магазин, прижимая к груди пакеты с фильтром, мотылем, лекарствами для поврежденной чешуи, витаминами и блестящими мормышками — «чтобы Егору было не скучно, пока вы на яботе!» В голове у нее немножко гудело, и только на пороге родного офиса она вспомнила, что так и не узнала толком про компрессор. Придется все же залезть в аквариум босса. Благо, раньше одиннадцати он на работе не появится…
Глава 3
Виной всему был старик Свиридов. Евгений терпеть его не мог, если честно. Прежде всего потому, что Свиридов был ровесником и старым другом покойного прадеда. Как говорится, скажи мне, кто твой друг, и я скажу тебе, куда от него лучше спрятаться.
Свиридов помнил не только юношеские прыщи Жени, но даже и совсем уж унизительные подробности его взросления, типа езды по коридору дома Лариных на горшке и дальнейшего падения с оного. Наконец, Свиридов в свои девяносто шесть обладал живостью ума шестнадцатилетнего, и потому никаких иллюзий относительно способностей Евгения не питал. Любил по-отечески — это да, это пожалуй, но иллюзии — пфэ!!!
А ведь Женя старался изо всех сил. Прямо скажем, если три года назад он стоял на краю пропасти, то потом сделал большой шаг вперед…
Если совсем серьезно, то та история с завещанием прадеда сильно его задела — и многому научила. После смерти старого Ларина корпорация (по велению Старого Змея) отошла под начало некоего Нагоричного, сухаря и зануды, впоследствии, правда, оказавшимся вполне ничего себе, но суть не в этом. Когда, после свадьбы Нагоричного, Евгений все-таки стал главой корпорации, он из кожи вон лез, чтобы окружающие перестали воспринимать его как легкомысленного «золотого мальчика», плейбоя и лентяя.
Учиться пришлось, по большому счету, только одному: работать. То есть, другими словами: вставать рано, ложиться поздно, планировать свой день, бесконечно разговаривать по телефону и встречаться с партнерами, быть в курсе всего происходящего и хотя бы поверхностно разбираться абсолютно во всех направлениях деятельности корпорации, в свободное (ха-ха!) время вести себя достойно, не носиться по трассе с полной машиной слегка одетых девчонок, не устраивать скандалов в ресторанах, не поливать шампанским коридорных в отелях, не, не, не…
В первые полгода он отощал, потерял сон и аппетит, забросил свои любимые антикварные машины, так как не имел ни секунды свободного времени, расстался со всеми тремя тогдашними своими подружками, и даже его святыня — коллекция маленьких автомобильчиков — сиротливо пылилась в шкафу в его кабинете.
Потом, в один прекрасный день, благополучно провалив выгоднейшую сделку (проспал, не пришел на переговоры, забыл о них начисто), Евгений Ларин посмотрел на свой рабочий стол, полностью скрывшийся под грудами бумаг, и понял, что в ближайшее время умрет от нервного и физического истощения.
И в этот момент Небеса сжалились над ним, послав Ангела.
Разумеется, Небеса не обманешь, небеса отлично знали, с кем имеют дело, и потому Ангел не явился в блеске и сиянии золотых кудрей, голубых очей и серебряных крыльев, не пропел нежным голосом о спасении и прощении недостойного раба Жени и не превратил пустыню выжженную в пастбища тучные и обильные.
