— Продолжаем, — командует он остальным, и музыка вновь заиграла. — Присядь, — просит меня, и я аккуратно присаживаюсь рядом, ожидая услышать очень жесткий нагоняй, как обычно. Папа прошелся по мне своим взглядом, в точности копируя моего Леонида, нравится ему потешаться таким образом. — Где Островский? — задает вопрос, подперев подбородок рукой. — Он ведь редко, когда пропускает твои репетиции. Все, закончилась любовь к балету? — намеренно задевает, или выводит на скандал.
— Папа, — тихо отвечаю, а Авраам показывает, чтобы тут не называла его так. — Прошу прощения, — тут же исправляюсь и осматриваюсь. — У него командировка, — поясняю. А отец воспринимает информацию, лишь фыркнув, недовольный вновь своим зятем.
— На сегодня ты свободна, — объявляет мне. — Не зря потратили деньги и время на твои частные уроки, — как будто нарочно напоминает круги ада, через которые они — мои родители не постеснялись и не сжалились провести. Стараюсь не показать ему, как больно ранят его слова, встаю и ухожу.
Дома меня ждала Ирина, уже готовая к веселью. Всю дорогу к нашему с Лёней особняку, из головы не выходила сегодняшняя репетиция, потом поведение Ларисы, вдруг озлобившейся на всех нас, но конкретно на меня. Пыталась дозвониться до матери, но Каролина соизволила лишь смской отделаться от меня, написав в ней, что сейчас находится на важном светском мероприятии среди родителей некоторых участников нашей труппы. Мама в своем репертуаре, пытается наверстать то, что когда-то упустила по своей же вине. Искусство подобно одержимости, потому что, чем больше славы взваливается на голову, тем больше хочется, превозмогая боль, показывать совершенство. Только вот это совершенство после завладевает твоим телом и ломает кости, конечно, все это лишь в фигуральном смысле, но та боль, что потом эхом звучит в ушах, затмит ни одну сотню восторженных аплодисментов, и будет абсолютно все равно, ради чего так старался.
— Ты рано, — с порога заявляет подруга, сама вся при всем параде.
— Выполнила свою часть и, вуаля, я тут, — улыбаюсь, когда прохожу мимо нее. — Я буду готова через десять минут, — подмигиваю, предвкушая нашу вылазку. Ирина рассмеялась, но согласно кивнула, затем продолжила наносить косметику на лицо, завершая финальные штрихи помадой алого цвета. Поднявшись на второй этаж, быстро приняла душ, смывая с себя трудный день. Я все еще ощущаю дискомфорт в животе, хотя во время танца боль притихла, и совершенно позабыв о ней, бежала домой, но сейчас, будто снова нарастает. Порывшись в аптечке, приняла пару таблеток обезболивающих, надела джинсы и простую майку.
— Ты серьезно? — Ирина скептически уставилась на меня. А я оглянулась, не понимая в чем дело. — А в твоем гардеробе платья не водятся? Ну это совсем не смешно, Оль, — чуть ли не с досадой говорит, а я только ухмыляюсь и отрицательно машу головой.
— Никаких платьев, — отчетливо проговариваю, — и так сойдет. — Раздается сигнал машины, оповещая нас о прибытии такси.
— Ладно, — Ира озорно хлопает в ладоши, лукаво кривит губы в улыбке. — Идем, — подхватывает меня за руку, и мы обе мчимся на выход.
В Париже много красивых и замечательных мест, но ночью город оживает, словно птица феникс возрождается из пепла. В основном молодежь спешит занять злачные места в популярных клубах, в один из которых меня везет Ирина, строго держа это в тайне. В машине звучит песня, и слова на французском языке льются с любовью. Певец признается в своих чувствах к девушке, воспевая о вечной и неразлучной судьбе, уготованной для них двоих. И мне становится тоскливо, несмотря на смех подруги над какой-то шуткой, сказанной минутой ранее и пролетевшей мимо моих ушей. Скучаю по Леониду. Каждый раз, когда он уезжает за пределы города, мне кажется, будто отрывают часть меня. Я достаю из сумочки телефон, прокручивая контакты и останавливаясь на номере мужа, замираю. Позвонить не решаюсь, побоявшись, вдруг Леонид сейчас на одном из приемов с пациентом. Пусть он всегда ставит на беззвучно, но это может сбить его с мысли, или начнет волноваться, и это скажется на результатах его работы. Для Островского работа является неотъемлемой частью, помогая психически больным людям адаптироваться к реальному миру, который для них представляется жутким лабиринтом. Но сам Лёня уверен, что невозможно вытащить того, кто сам порой себя вгоняет в рамки, и потом представляет угрозу для остальных. Каждый пациент со своей историей жизни, и углубляясь в нее, мужу тяжело сказать человеку, что он безнадежен, а так, по крайней мере, дарит иллюзию, ради которой больные верят в лучшее.
«Люблю тебя. Твоя пушинка», быстро печатаю смс и отправляю, не рискнув набрать номер. Ответ приходит моментально: «И я тебя. Постараюсь вернуться сегодня». Эта новость меня обрадовала, и на душе разлилось тепло от ожидания скорой встречи с мужем.
— Так-то лучше, — замечает Ирина, а потом радостно верезжит, когда мы подъезжаем к самому дорогому клубу «Богиня», в который не так-то просто попасть на самом деле. Я уставилась на подругу, ожидая объяснений, как ей удалось достать пропуск. — Это секрет, — хихикает, чуть сморщив свой тонкий носик. — И мой тебе подарок, поверь, ты будешь в восторге от танцевальной части, заодно разомнешься, — снова заливается смехом, и я вместе с ней. Увидев в руках у меня телефон, начала протестовать: — Убирай подальше, — а сама потянулась выхватывает мобильник из моих рук.
— Я только напишу мужу, что мы в клубе, Ирин, — я возмущаюсь, но подруге все-таки удается выхватить телефон и с гордо поднятой головой убрать к себе в сумочку.
— Нет, — заявляет, а потом ухмыляется. — У нас девичник, а значит никаких мужиков, потому что, зная твоего «Фрейда», он заставит конвоем привести нас обратно, тем более что Стёпка тут и наверняка уже предупрежден, чтобы приглядывал за тобой.
— Хорошо, уговорила, — сдаюсь, показывая руки ладонями к ней, как будто преступница, пойманная с поличным на месте преступления. Таксист тормозит и объявляет сумму для оплаты за проезд. Ирина вынимает из сумки свой модный кошелек и протягивает купюру, заигрывая с мужчиной и вгоняя того в краску. Довольная собой, девушка открыла дверь и вышла, а за ней следом я, захлопывая дверцу желтого такси.
— Ну что, — потирает руки, а глаза светятся и искрят озорством. — Готова?
— Готова, — киваю, и беру под руку Иру, затем мы обе идем к охранникам, к четырем здоровякам, стоящих за массивной железной цепью.
Глава 1
Полтора года спустя…
Время летит со скоростью света, а жизнь переворачивается к верху дном, обнажая душу и раны, которые теперь долго не смогут зажить. Стою в ванной под душем, и водопадом на меня хлещет ледяная вода, охлаждая воспаленный мозг. Смотрю вниз на слив, и воображаю, будто все дурные мысли, воспоминания боли и горечи, уплывают вместе с водой, давая мне возможность некоторое время передохнуть от бесконечных поисков не только внешних, но и внутренних — в самих себе. Никогда не думал, что мне будет так плохо, и начну слышать ее голос. Как будто ничего не случилось и моя пушинка со мной рядом. Да… ухмыляюсь, когда слуховые галлюцинации вмиг вырисовывают в мозгах ее голосок и нежные, любимые стоны. Крепко сжав кулак, ударяю по кафельной стене, разбивая костяшки пальцев до крови, и эта боль заглушает шум в ушах. Дышу часто и прерывисто, а сердце колотится, разгоняя кровь по венам с удвоенной скоростью. Затем чувствую прикосновение теплых ладоней, контрастирующие на фоне холодной воды. Обе руки бесстыдно огибают мою грудь со спины, и ею я ощущаю возбужденные соски, обнаженная грудь девушки касается моего тела. Хватаю за кисть, прекращая попытки меня увлечь своими ласками, которые только удовлетворяют потребность, но не мое сердце — в нем нет места для другой, так отчаянно желающей заменить мою жену.
— Прекрати, — грубо приказываю, затем отодвигаюсь и вовсе выхожу из-под душа. Мелкие капли стекают по моему телу, и я тут же надеваю банный халат. Не смотрю на девушку, но нутром ощущаю ее злые искры.
