Заместитель шерифа вздыхает, снимая свою шляпу и потирает тыльной стороной руки лоб. Он выглядит напряженно.
— Колония для несовершеннолетних не вариант в этом конкретном случае. В настоящее время объект в Уэллсон-Фолс закрыт. Нам пришлось бы транспортировать его за пределы штата, тогда нужно было бы задействовать помощь властей, и бумажная волокита сама по себе просто... — он замолкает, и директор Дархауэр издает тяжелый вздох.
— Мне не нужно вам рассказать, насколько это будет неприемлемо для моих учеников. Может, школьный год только и начался, но наши выпускники уже готовятся к поступлению в колледж. У нас и своих плохих парней достаточно. Еще одна головная боль, снующая по коридорам школы, только усложнит жизнь для хороших и прилежных учеников.
— Джим, мы все знаем, поверь мне. — Женщина в сером брючном костюме наконец находит то, что так долго искала. Она протягивает зеленую папку Дархауэру, и я впервые внимательно смотрю на ее лицо. Ей около тридцати. Темные волосы. Темные глаза. Мне кажется, она вполне симпатичная. Тем не менее, ее усталость делает ее похожей на брошенного щенка. Я могу с легкостью представить ее приходящей домой и открывающей бутылку вина вечером, говоря себе, что все заслуживают стаканчик после тяжелого дня, и затем, прежде чем она понимает это, выпивает всю бутылку вина. Она работает социальным работником, я в этом уверена.
Она обращается к Дархауэру по имени, что означает, что они раньше уже имели какие-то дела. Директор хмурится, когда забирает файл у нее, быстро открывает и смотрит на первую страницу, затем резко закрывает, как будто он не может смотреть на содержимое.
— Я полагаю, у меня толком нет права голоса в этом вопросе, — произносит он. — Пусть приступает к учебе с понедельника.
Социальный работник и заместитель шерифа обмениваются взглядами, которые видны даже с того места, где я стою. Все трое начинают движение, как будто им дан негласный приказ двигаться, и они направляются к двери, ведущей в кабинет директора. Тогда-то я и понимаю, что там все это время был четвертый человек. Дархауэр и заместитель шерифа стояли так близко друг к другу, что закрывали мне обзор, и я просто не видела парня, сидящего на стуле справа от них.
Он молодой. Моего возраста. Его темные волосы практически черные, выбриты с обеих сторон головы, на макушке они чуть длиннее, густые и слегка волнистые. Он сидит на стуле, одновременно вытянув свое тело и расслабленно откинувшись на спинку стула, искусно устроившись в небрежной позе, подошвы его ботинок практически дотягиваются до противоположной стены коридора. Одежда темная и простая — серые джинсы, и простая черная футболка. Татуировки порывают его руки. Слева от его стула, на полу лежит черный мотоциклетный шлем вместе с видавшей виды, покрытой пятнами холщовой сумкой. Глаза прикрыты, кончики пальцев прижимаются ко лбу, словно он мучается от головной боли. У него резкий изгиб челюсти, высокие скулы. А рот... я не могу толком рассмотреть его рот.
Ведет себя тихо и расслаблено — пребывает в невероятном спокойствии — но что-то в рельефном теле и резком виде этого парня вызывает в моем теле панику. Энергетика, которая исходит от него с противоположной стороны коридора, отдает опасностью. Он совершенно не похож на Джейкоба и других парней из футбольной команды. Джейкоб — орудие хаоса, и это именно то, на что он может сподвигнуть своих тупых приятелей. Они преуспевают в манипуляциях и обмане, эти парни отчасти выросли и наполнили мышцами свои практически взрослые тела с чёртовой кучей тестостерона и гормонов, струящихся по их венам. Убеждены, что владеют миром, имеют право на него, и да поможет Господь всем, кто попытается помешать им заявить на него права.
Но этот незнакомый парень...
Он темная лошадка. Угроза извне. То, как он растянулся на стуле, не говорит мне ничего о том, что направляет или же мотивирует его. Придерживается самоуверенно высокомерного поведения, которое заставляет меня хотеть залезть в свой шкафчик и спрятаться там до конца семестра. Судя по тому, что говорили про него, он по уши в беде, и что бы ни натворил, его чуть не посадили за решетку.
Как будто чувствуя, что за ним наблюдают, парень медленно открывает глаза, опуская руку с лица. Я испуганно вздыхаю, отвешивая себе мысленный пинок за то, что задержалась так надолго, когда должна была ускользнуть еще три минуты назад. Хотя парень не поворачивается, чтобы посмотреть на меня; он лишь слегка разворачивает голову, наклоняя ее в мою сторону. Глаза остаются прикованными к полу, но я чувствую, что меня заметили. Легкая улыбка растягивается на его губах, и теперь я вижу, насколько у него рельефное и идеально сформировавшееся тело.
Замечательно.
Просто... замечательно.
Прежде чем я смогу повернуться и сбежать, социальный работник выходит из кабинета Дархауэра и останавливается перед парнем, положив руку на бедро. Она смотрит на него сверху вниз с явным и очевидным разочарованием.
— Хорошо, Алекс. Я не буду заморачиваться на разговорах. Мы оба знаем, что в этом нет смысла. Ты должен быть здесь в понедельник, в восемь утра. Тебе нужно зарегистрироваться на своих занятиях, а затем появиться на них. Понял?
Парень все еще сидит на месте, его голова чуть развернута в мою сторону. Но сейчас на его губах играет улыбка, односторонняя, больше похожая на саркастичную. Он неспешно поднимает голову, смотря ей в глаза.
— Понял тебя, Мэйв. Утро понедельника. Четко и ясно. Нет другого места, где я предпочел бы быть.
В его голосе явно слышится акцент, но не такой сильный, как у помощника шерифа. Тонкий, негромкий звук его голоса придает ему почти мелодичность, и волоски на моем затылке становятся дыбом.
У нас не было новичков вот уже три года. Мое существование здесь напоминает ад на земле, но это предсказуемый ад. Я не нахожусь в безопасности в стенах этого здания, но, по крайней мере, знаю, чего ожидать. Знаю, кого мне нужно избегать, и знаю, по каким коридорам я не могу пройти. Придя в понедельник утром, в мою и без того сложную, хрупкую экосистему ненависти будет добавлен новый элемент, и я уже знаю, что этот парень — Алекс — будет усложнять мне жизнь.
Вся футбольная команда будет уговаривать его вступить в их ряды. Он высокий, широкоплечий, и по нему понятно, что он не будет терпеть от кого-то дерьма. Джейкоб захочет его в команду, несмотря ни на что. Кем бы он ни был, этот новый парень выглядит так, как будто он может представлять угрозу для Джейкоба, и ему это не понравится. Он захочет контролировать его так, как он контролирует всех остальных. Джейкоб захочет, чтобы этого парня — Алекса — быстро пригласили в команду «Крутые парни Роли Хай», что может означать только одно: еще один человек, презирающий меня. Еще одному безмозглому последователю, пополняющий их ряды, поручат сделать мою жизнь настолько невыносимой, насколько это возможно.
Я делаю пару шагов назад, разворачиваюсь, и затем все-таки направляюсь к выходу. Холодный, жидкий страх распространяется по моим венам – это не к добру. Я могу чувствовать это нутром. Хотя на самом деле не должна быть удивлена. Потому что, когда уже не думала, что мои дела могут стать хуже... это обязательно происходит.
Так всегда происходит. Именно так обстоят дела в старшей школе Роли.
Глава 2.
Для самой ненавидимой девочки в школе моя домашняя жизнь была удивительно нормальна. Родители все еще вместе, и у меня есть младший брат, который вмешивается в мои дела двадцать четыре часа семь дней в неделю, как это любят делать младшие братья. Мама работает в местной бухгалтерской фирме, а папа - инженер-архитектор. У нас есть кое-какие деньги. Не очень много, но вполне достаточно. Мы живем в хорошем районе. Наш дом — красивый старинный колониальный особняк с широким крыльцом и выкрашенными в синий цвет ставнями. Каждое воскресенье мы навещаем бабушку в доме престарелых Ридженси-парк, и она кормит меня запеканкой и рассказывает истории о «Старом Свете», известном ныне как Италия.
