Еще и встречу с Кирой придется отменить. Хотя…
— Слушай, а что там по гостям на нашем мероприятии?
— Можно приходить «плюс один», Максим Тимофеевич, — быстро отвечает Анжела, подхватывая подписанные бумаги, — лично я приду с мужем.
— Ого. Не знал, что ты замужем, — рассеянно отвечаю, размышляя, а надо ли мне вообще брать с собой Киру.
— Я вам говорила. Когда устраивалась на работу, — Анжела слегка хихикает, словно вспоминает о чем-то, и я вопросительно смотрю на девушку, — извините, Максим Тимофеевич. Вы просто часто забываете такие вещи… Ну, личные.
Я пожимаю плечами, и Анжела быстро прощается, покидая кабинет. Ну тут помощница права на сотку — а нахрена мне помнить ее семейное положение? Гораздо важнее, что она из себя представляет как работник…
Я задумчиво смотрю на трубку, размышляя, что все складывается, в общем-то, удачно. На корпоративе вполне себе можно отвлечься, немного выпить, а после продолжить с Кирой дома, прихватив по пути еще бутылочку вина. Вряд ли женщина будет сильно против — уж не зря она так вьется, всем своим видом показывая, как соскучилась.
А уж мне наш секс помнится крайне приятным, что тоже отлично поможет от странных, навязчивых мыслей. Да, решено — зову с собой Киру.
Я быстро набираю девушке, куда мы идем, и получаю в ответ согласие на все предложения. Про себя киваю — отлично, тем более завтра выходной, и вставать рано никуда не нужно.
Я выключаю компьютер, завершаю дела, и по дороге к машине уже почти доволен своей жизнью. Ведь все к лучшему, верно? Рано или поздно такое общение должно было прерваться — так почему бы не сейчас?
Я сажусь в машину, и пока она греется, открываю фото в чате с Настеной. Она такая… Одна. Ее взгляд даже на фото отдает теплом, радостью, незамутненной верой в лучшее. И как, блять, иногда мне всего этого не хватает.
И, кажется, начинает походить на больную зависимость, которой нет места в жизни взрослого, адекватного мужчины.
Я как дурак сохраняю вот это ее селфи в своем телефоне, а затем просто стираю переписку. Перечеркиваю намертво — наш взаимный секстинг, ее признания, разговоры по душам, и каждую глупую шутку об умном — этому не быть больше между нами.
А жаль.
Дохуя жаль, что двое просто не могут быть друг другу интересными собеседниками и идеальными любовниками. Хотя, возможно, где-то такое бывает — но не между нами, и уж тем более не с таким Ангелочком, как Настя.
На дисплее всплывает безэмоциональное «Удалить диалог для контакта Настена?», и мне очень хочется зачем-то нажать да. Чтобы она увидела, как я стер ее из своей жизни? Блять, я точно больной. И совершенно не имею права делать так для другого, потому что она такого решения не принимала.
Хотя, может, она это уже сделала…
Я просто нажимаю «нет», и смотрю, как за пять секунду удаляется целая история. Сколько там всего между нами, среди букв и фото, и голосовых сообщений. Я и сам не понимаю, из-за чего вдруг так пусто — но без этого диалога мой телефон вдруг резко потерял почти половину своей ценности, и я отбрасываю его на переднее сиденье, заводя мотор.
Вперед, к новым людям, знакомствам, и тем, кто близко и рядом, и не сломятся от моих резких и грубых фраз.
А там, ну кто знает, что судьба приготовила сейчас?
Глава 4
У него День рождения в мае
И богатый словарный запас
Я гоню, но меня не пускает
Хоть и сам толкает пропасть.
Принятие
Настена
Мы никогда не будем вместе.
Я проговариваю про себя эту фразу не единожды, чтобы решиться, и написать ему последние строки. Сказать, что мне больше не нужно подпитывать эту странную связь, которая давным-давно переросла все мыслимые интернет-знакомства, и общение «только для секса».
В конце концов, я имею право на большее. И совершенно точно люблю себя настолько, чтобы суметь прервать все это первой.
До того, как он снова оттолкнет меня первый.
Я заканчиваю самую тяжелую переписку в своей жизни, сидя на первом этаже своего новенького дома, прямо на полу среди коробок и кучи вещей. Мария спит дневной сон в своей новой комнате — и после дороги, перелета и быстрого ужина из сосисок с макаронами уснула даже быстрее, чем я того ожидала.
А у меня появилось время, чтобы вычеркнуть из жизни все то, что не дает почувствовать себя свободной, и попробовать начать все заново. Вот тут, в Подмосковье, с новой работой, и кучей вещей, что нужно расставить. А еще с небольшим двориком, который уже сейчас нравится мне так сильно, что я готова проводить там все свое свободное время.
Я утираю припухшие глаза, в которых скопилось столько влаги, что с трудом удается видеть. Смахиваю слезы, не позволяя себе плакать — у меня слишком много дел и планов, чтобы реветь и перечитывать каждое слово в нашем бесконечном чате. А потому я хватаюсь за свою решимость, планы, надежды — и одним нажатием стираю переписку в ноль.
Да, вот так вот.
Чтобы точно не окунуться в это снова, и не говорить себе «он был с тобой таким нереальным, может, все еще можно вернуть назад?».
Хватит страданий. У меня есть планы на каждый из последующих дней своей новой жизни — и я собираюсь прожить их так наполнено, как только смогу.
Я тяжело поднимаюсь с пола, окидывая взглядом большую, залитую солнцем гостиную. Это — практически первое фото дома, которое я увидела на сайте, и именно из-за него было принято решение в пользу его покупки. Полукруглая, соединенная сразу с кухней, с бледно-голубыми стенами, и большими окнами. Я сразу влюбилась — и уже тогда, находясь в своей квартире знала, как тут все украшу.
Минимализм. Свобода. Деревенский шик пополам с скандинавским стилем. Это — все мое и про меня, и даже собственная спальня, где помещалась лишь одна кровать и комодик, выглядела в моей голове очаровательного — маленькая, уютная и безопасная.
Я хочу здесь жить. И действительно смогу задышать в этих стенах свободно.
Поэтому сейчас я осторожно таскаю коробки с кухонной утварью, радуясь, что хозяева оставили на месте идеально подходящий по размерам белый кухонный гарнитур. Тут уже был клининг, а рабочие расставили крупногабаритные вещи по местам. Мне оставалось лишь разложить мелочевку да одежду — и именно этим я собиралась заняться в ближайшие два часа.
А еще требовалось промониторить сайты и найти на вечер няню. Ужасно не хотелось оставлять Марусю с посторонними, но сегодня на новой работе корпоратив — и прийти нужно было в принудительном порядке.
Я быстро привожу дом в порядок, параллельно обзванивая конторы, и просматривая различные анкеты. Благо, в наш век все-таки легче понять, что за няня приедет к малышу — вон сколько отзывов, а еще возможность позвонить тем, у кого та или иная няня работала, и узнать, понравилась ли она семье и малышу.
В итоге на вечер я вызываю к себе двадцатилетнюю Ксению, которая пусть и без знания языков и огромного опыта, зато учится в педе, знает кучу игр, а по фото выглядит милой и доброй. Что-то меня цепляет в ее взгляде — кажется, будто она действительно любит детей, и горит идеей работать с ними. А потому я могу довериться ей больше, чем чопорной медлительной женщине в возрасте с кучей ненужных умелок в анкете.
Разобравшись с одной проблемой, и разложив часть повседневных вещей, я наливаю кофе, и выхожу во дворик, завернувшись в плед. Это — самое лучшее, что только можно было себе представить. Поздняя прохладная осень, остатки листвы на деревьях, моя «крепость» за спиной с посапывающей дочкой, а еще куча нового впереди, что заставляет волноваться и радоваться одновременно.
Тогда почему-то же каждый глоток молочного латте как будто приправлен грустью, и давит, заставляя кутаться поплотнее в плед? И зачем перед глазами все эти картинки — смеющийся Максим над нашей общей шуткой, его недовольство утром, когда меня нет рядом в постели, и до дрожжи проникающий в самую суть взгляд — когда он наблюдает за мной, так, словно не видит больше никого вокруг?
