— У вас вопросы? — он благожелательно улыбнулся, но глаза оставались совершенно холодными.
— Да, мне не совсем понятен пункт о расторжении контракта и сроках его действия.
— Тут все довольно просто: контракт вы подписываете на пять лет, — начал пояснять Рокотов. — Если захотите его расторгнуть, вам придется выплатить компенсацию, она указана. Но если ваш наниматель решит, что вы ему не подходите, он заплатит вам за месяц вперед, купит билет в Москву, и вы свободны.
— Вы хотите сказать, что все пять лет я должна провести в Африке?! И почему так много?! — изумилась я.
— Вам будет предоставлен ежегодный отпуск, который вы вольны проводить там, где считаете нужным, это прописано в контракте, — ответил Рокотов. — А по поводу срока, понимаете, ваш подопечный особенный ребенок. Ему нужна стабильность, забота и любовь.
— Но разве любовь можно купить? — перебила я.
— Нет, но мне почему-то кажется, что вы полюбите Ивана. Его невозможно не полюбить.
— И все же, — вернулась я к своему вопросу, — почему именно пять лет?
— Ивану сейчас почти шесть. Если вы устроите его отца, то проживете в семье до того времени, когда мальчику исполнится одиннадцать. Вполне осознанный возраст.
— Осознанный для чего?
— Если вы не захотите продлевать контракт, или если этого не захочет ваш наниматель, Иван вполне способен будет это понять и принять, — ответил Рокотов.
Я прокрутила информацию в голове. Особенный ребенок? Понять и принять?
— Мой подопечный здоров? — осторожно поинтересовалась. — В смысле, психически?
— Иван абсолютно здоровый мальчик, — заверил меня Рокотов. — Как психически, так и физически.
Тогда я ничего не понимаю, кроме того, что желающих на подобную работу найдется немного. Пять лет! Мне стали ясны Танькины трудности. Кто согласится бросить дом, семью, родину, наконец, и укатить за тридевять земель?
— Если вас не устраивает гонорар, я готов это обсудить, — подлил Рокотов масла в огонь моих сомнений.
— Это более чем щедрое предложение, но согласится ли наниматель?
— У меня на руках доверенность, позволяющая делать такие предложения. Как и подписывать контракт от лица нанимателя.
Внезапно мне пришло в голову поинтересоваться:
— А чем он занимается, мой потенциальный наниматель?
— Ваш, я надеюсь, будущий наниматель, в некотором роде бизнесмен.
— Это как? — заметно напряглась я.
Что вообще за формулировки? А если он бандит какой-нибудь? Наркобарон, к примеру. Тут же успокоила себя, что наркобароны это в Колумбии, а мне предстоит (или все-таки не предстоит?) отправиться в Африку. Воображение уже услужливо рисовало невольничий рынок. И это совершенно не смешно, вдруг он действительно работорговец? Желание встать и откланяться всколыхнулось с новой силой.
— Я вас уверяю, ничем противозаконным господин Родимцев не занимается. Но, думаю, он вам сам расскажет о своей деятельности, — постарался успокоить меня Рокотов.
Наверное, нужно было отказаться и уйти. Не моя специальность, странный контракт, непонятный ребенок и загадочный наниматель. Все один к одному шептало, что пора и честь знать. Но я слабый человек. И алчный. При мысли о том, что совсем скоро я останусь без жилья и денег, стало очень грустно. В Москве меня никто и ничто не держит. Семьи, кроме родителей, у меня нет. К жаре можно привыкнуть, а если уж очень соскучусь по снегу, то отпуск смогу провести где-нибудь поближе к Северному полюсу.
И, в конце концов, никто не настаивает, чтобы я продавалась в пожизненное рабство. Пять лет поработаю и вернусь состоятельной дамой. Куплю себе квартиру в Москва-Сити. Или вообще, с видом на Кремль. А может, я им не подойду?
— Дайте, пожалуйста, ручку, — вздохнув, попросила Рокотова.
— Вы готовы подписать? — с интонацией змея-искусителя поинтересовался он.
— Готова, — я даже кивнула в подтверждение своего согласия.
— Прошу вас, — он протянул мне ручку.
«Надеюсь, кровью скреплять не нужно», — мрачно пронеслось в голове, и я поставила свою подпись.
И понеслось.
Документы на визу мне подготовили в тот же день, я отдала свой паспорт сотруднику Рокотова и отправилась восвояси. Танька перехватила меня по дороге.
— Подписала?
— Подписала.
— И как?
— Что именно как?
— Ну, ощущения? Уже чувствуешь себя богатой?
Я прислушалась к себе. Богатой я себя не ощутила, а вот впечатление, что меня мастерски обвели вокруг пальца, присутствовало. Хотя, откуда ему взяться?
— Что-то не так с этой работой, — сообщала я подруге.
— В смысле? Думаешь, тебя в бордель продадут?
От такой постановки вопроса я немного опешила.
— Тань, а почему именно в бордель?!
— Ну, не знаю? — протянула она задумчиво. — Я тут недавно книгу читала, там как раз такая ситуация. Героиня, юная и наивная девственница, устраивается гувернанткой к миллиардеру. А на самом деле ее отправляют в бордель. Представляешь?!
— Тань, ты сейчас что хочешь мне сказать?! Что известный всей стране бизнесмен подрабатывает сутенером в свободное время? Днем с президентом общается, а по вечерам девок подыскивает для притона?
— Да, — согласилась Татьяна, — не похоже. Но все равно стремно.
— Что стремно? Что ты от меня скрыла?
— Кать, ты же сама сказала, что что-то тут нечисто.
— Что ты от меня скрыла?! — взвыла я, одновременно пытаясь сообразить, вступил ли в силу подписанный контракт и если да, то придется ли мне платить неустойку, если я сегодня же захочу его расторгнуть.
— Клянусь, ничего!
— Точно? — спросила с подозрением.
— Катя, я тебя умоляю! Ну, хочешь, я поклянусь?
— Не хочу, — выдохнула устало. — Кажется, я уже ничего не хочу.
— Ты сейчас домой?
— Ага, буду смотреть образовательные программы.
— Зачем?
— Затем, Татьяна, что я нанялась вроде как гувернанткой. И мне нужно будет ребенка чему-то учить. А чему учить шестилетнего парня, я совершенно не представляю. Поэтому буду думать, читать, составлять программы. Авось, что и получится.
— У тебя-то? — Танькин голос опять звенел от радости. — А тебя как раз и получиться. И знаешь еще, что? Ты не переживай.
— В смысле?
— В той книжке хорошо все закончилось. В героиню влюбился крутой мафиози и забрал ее из борделя.
— И они жили долго и счастливо?
— Да. Правда, сначала он ее изнасиловал, потом ее украли враги. Хотели подсадить на наркотики. Потом она от него сама убежала, а он поклялся ее найти и убить. Но все кончилось хорошо.
На минуту я представила себя юной доверчивой девственницей, а неизвестного Павла Родимцева крупным мафиози. Вот я прилетаю в Судан, а там меня то в притон отправляют, то насилуют, но наркотиками пичкают, то крадут. Картинка вышла яркой и запоминающейся. От подобной перспективы стало настольно не по себе, что я, молча, прервала разговор с подругой и положила телефон.
«Ну, — постаралась себя успокоить, — хоть кончилось все хорошо».
Все семь дней до отъезда в Африку я провела в какой-то нереальной круговерти. Нужно было очень много всего сделать. Во-первых, я, как человек ответственный, пыталась найти подходящую программу для обучения моего подопечного. Во-вторых, нужно было собрать вещи и куда-то их деть, ведь квартиру придется освободить. И, в-третьих, объясниться с родителями. Это оказалось самым сложным. Они категорически не хотели понимать и принимать, что единственная дочь собирается переселиться на другой континент.
— Не торопись, — попросила мама, когда я рассказала о своих планах на ближайшее время.
— Тут надо все взвесить, — добавил папа.
— Я уже подписала договор, — попыталась остудить их пыл.
Тщетно.
— Нет такого договора, который нельзя было бы расторгнуть, — возразил папа — адвокат.
— Даже если придется обращаться в суд, — а это уже мама — следователь по особо важным делам.
— Там такая неустойка, — начала я заново.
