Постепенно я стал расслабляться, втягиваться в лесную жизнь. Перестал психовать, беситься по каждому поводу, сон наладился, и даже чувство юмора вернулось. Ситуация с непрошенной гостьей, например, казалась мне крайне забавной.
Ухмыльнулся и пошел к печке. Надо протопить немного, а то в домишке прохладно. Я-то привык, а она ночью точно замерзнет.
Привычные вечерние дела выполнял с оглядкой, все прислушивался, не пришла ли в себя впечатлительная дама. Но она крепко так отрубилась. Я даже переживать начал. Поздно вечером, подсвечивая себе путь тусклым фонариком заглянул в комнату, чтобы убедиться, что все в порядке, и она не окочурилась. Выяснилось, что девушка попросту спит. Свернулась калачиком, ладонь под щеку подложила и тихо сопела.
В ящике нашел старый, пахнувший чем-то гаденьким плед и накрыл ее. Она во сне повозилась, не открывая глаза натянула на себя краешек пледа и дальше спать.
Я еще немного постоял, поглядел на нее, задумчиво потирая щеку и думая о том, что мне с этим сокровищем делать. Связи с внешним миром у меня нет. Бензина, чтобы ей в бак плеснуть – то же. Продукты только позавчера завезли, а это значит еще неделю Григорий не появится.
Похоже, придется нам пока вместе жить.
Не знаю, радоваться этому или печалиться. Вроде иногда хочется обмолвиться парой слов с кем-то кроме Бродского. Тот, конечно, зверюга умная, но по-человечески не умеет.
С другой стороны, я в эту глушь приехал, чтобы никого не видеть. И не слышать. Потому что бесили все, абсолютно. Кто тупостью, кто наглостью, кто просто своим существованием. Надеюсь, девка не из приставучих и не будет меня доставать.
Терапия терапией, но мало ли. Вдруг снова накроет?
Павлика бесить нельзя. Павлик, можно сказать, жить только начинает.
Глава 2
Сладкая дрема не желала отступать и выпускать из своих нежных объятий. Однако я просыпалась.
Потому что пахло чем-то гадким.
Натянула на голову одеяло, пытаясь спрятаться. Вонь стала просто невыносимой.
Что за…
Подтянула к носу тряпку, которой укрывалась и, не открывая глаз, осторожно принюхалась.
Отвратительно. Будто кого-то стошнило, а потом в эту же тряпку нагадил старый скунс. Поверх всего этого воняло псиной.
— Фууу, — отшвырнула ее от себя и все-таки открыла глаза.
Лучше бы не открывала. Окружающая действительность меня не порадовала. Скорее наоборот — испугала до икоты.
Комната с низким потолком, два небольших окна на разные стороны. Все вокруг дышало старостью и убогостью. Деревянный сруб стен почернел от времени, местами некрасиво выбивалась пакля. В углу свалена груда какого-то барахла — старая одежда, сапоги, ватники, мешки.
Из мебели лишь шифоньер древний, такой у бабушки был, пара стульев, да диван, на котором я лежала, вернее сидела, затравленно осматриваясь по сторонам.
Как я сюда попала???
Память услужливо подкинула радужную картинку. Лес. Дорога. Мужик. Бензопила.
Он меня похитил!!! Утащил в свое логово!
Зачем???
Наверное, чтобы надругаться! Конечно! Зачем еще страшному лесному бородачу могла понадобиться молодая девушка? Надругаться, потом распилить своей чудовищной пилой и сожрать!!!
На спине выступил холодный пот.
Судорожно вцепилась в ворот блузки. Застегнуто. По юбку заглянула —белье на месте. На ногах туфли проклятые. Вернее, одна туфля. Вторая где-то потерялась. В остальном вроде все в порядке. Да и по ощущениям не похоже, что меня кто-то пользовал не по назначению.
Облегчения, однако, я не почувствовала. И что с того, что все на месте? Может он не любит бесчувственных дев? Ему надо чтобы орала, ревела и сопротивлялась.
Холодные когтистые пальцы страза сжали сердце. Я не хочу умирать! И становиться жертвой насилия тоже не собираюсь!
Надо как-то выпутываться из передряги, в которую попала по собственной тупости.
Откуда-то с улицы доносились размеренные удары. Я задержала дыхание и прислушалась, пытаясь понять, что происходит за стенами моей тюрьмы.
Аккуратно сняла единственную уцелевшую туфельку и тихо положила ее на пол, а сама на цыпочках подкралась к окну. Густой, девственно чистый лес плотной стеной подступал к небольшой полянке, на которой притаилось зловещее логово маньяка-похитителя.
С трудом перевела дыхание и подкралась ко второму окну, глянула и тут же отпрянула в сторону, потому что увидела ЕГО!
Он был в той же клетчатой рубашке что и вчера. Рукава закатаны, открывая взору мощные предплечья, покрытые напряженными венами. Пилы нет. Зато в руках топор, которым он ловко орудовал, раскалывая большие поленья. Уверенные движения, сильные, размашистые. Хрясь! И чурбан раскололся пополам, а я едва сдержала крик, очень живо представив себя на месте несчастной деревяшки.
Неподалеку, блаженно щурясь на солнышке, лежала гигантская кровожадная псина. Когда она смачно зевнула, я смогла рассмотреть ровные ряды белых, острых зубов.
Ну точно! Маньяк надо мной сначала надругается, потом разрубит и скормит своему псу.
От таких мыслей перед глазами круги поплыли, и я едва смогла справиться с подкатившей дурнотой.
Откуда-то из-за дома вышла коричневая коза, с длинными тонкими рогами. Она недовольно пихнула в бок собаку, и пошла дальше, прихватывая то тут, то там сочную травину.
Что ж компания замечательная, спасибо, что приютили, но надо выбираться, пока они обо мне не вспомнили.
Все так же на цыпочках прокралась к двери и попыталась ее приоткрыть. Попытка с треском провалилась. Заперто!
Этот демон замуровал меня, посадил в темницу. От волнения руки мелко затряслись, и мне стоило огромного туда удержать себя от воплей и истерики.
Вернулась к первому окну, в котором кроме леса и куска поляны ничего больше не было видно, потянула за старомодную щеколду. Она сначала упилась, а потом нехотя с легким скрипом поддалась. С улицы по-прежнему доносился размеренный стук топора, и это внушало надежду, что меня пока никто не хватится.
Медленно, буквально по миллиметру, опасаясь скрипов и скрежета, я начала приоткрывать окно. Сначала шло с трудом. Приходилось давить на раму, и одновременно приподнимать, чтобы створки не терлись друг об друга. Спустя пять минут, за которые я успела поседеть и похудеть на пяток килограмм, мне удалось открыть чертово окно.
Желая убедиться в том, что меня никто не услышал, я метнулась ко второму окну. Мужик по-прежнему колол дрова, псина безмятежно спала, а коза бродила из стороны в сторону, выискивая особо вкусные листочки.
Надо как-то выбираться из этого ада.
Меня больше всего волновал вопрос обуви. Босиком по лесу? Да я и ста метров нормально не пройду, обязательно либо порежусь, либо пятку себе проткну, и помру, истекая кровью в Богом забытой глуши.
В куче старого барахла я присмотрела жуткие, вонючие тапки со смятыми задниками. Сорок пятого размера. У меня тридцать восьмой. Я в этих галошах, как в ластах буду. Но босиком еще хуже.
С трудом преодолевая брезгливость выковырнула из кучи несколько тряпок и дырявые носки. Набила в тапки ветоши, носки натянула и померила обувь. Неудобно, но по крайней мере не сваливается, и ноги хоть как-то будут защищены.
Размеренный стук за окном стих, и я замерла, едва дыша от страха. Неужели идет?
К счастью, спустя несколько мгновений звуки возобновились. Терять драгоценное время я не имела права, поэтому устремилась к раскрытому окну. Сначала забралась на табуретку, потом высунула в проем голову, плечи и кое-как выбралась наружу.
Мужик все так же колол дрова и не догадывался, что его пленница крадется прочь, сгибаясь в три погибели и пытаясь слиться с травой, изображая большую лохматую гусеницу.
Первые шаги дались с трудом. Ноги дрожали, сердце гудело, как ненормальное, а дыхания не хватало.
Сначала ползком. Потом все быстрее, быстрее и последние метры до кромки леса я преодолела бегом, нелепо вскидывая ноги в неудобных тапках-ластах.
