- Когда? - мы с Лео учили не только английский, но и испанский временами, поэтому я заметила, что мне стало легче понимать людей. Все же, от ежедневных, усердных и долгих занятий, а так же от большого желания, можно научиться всему, за короткий период времени.
- Он не может дать точный ответ, но врач в этом уверен, - шепнул мне на ухо Вова.
- Значит, вы можете дать гарантию на то, что мой сын будет жив? - но доктор промолчал и, извинившись, удалился.
Нас сегодня к нему не пустят, а мне этого хотелось больше всего на свете. Всего лишь взглянуть на него. Разве я многое прошу?
Вова потащил нас в кафе, чтобы выпить по чашке кофе и все обсудить. Из разговора я узнала, что Альберту удалось объяснить директору нашей школы, что случилось с Лео. Ему любезно перенесли оставшиеся уроки и экзамены, а так же, пожелали удачи. Я же, должна продолжить обучение через компьютер и сдать экзамены. Теперь я точно не знаю, смогу ли это сделать. Ведь все мои мысли находятся сейчас не здесь.
За окном собрались тучи и такие темные, что меня передернуло. Видимо, до неба дошли новости врача и оно решило плакать вместе с моим сердцем, которое, более того, обливалось кровью. Мне и в голову не могло придти, что сейчас чувствует Альберт. Он потерял жену и у него остался единственный сын. Если бы Мистер Тоиро сказал, что Лео будет жить, это бы успокоило хоть немного его? Я думаю, это успокоило бы любого из нас, даже если и не сильно. Мало того, что мой возлюбленный находится в коме, так у нас еще нет гарантии на то, что он будет жить. Но раз сказали, что Лео обязательно проснется, разве это не значит, что все будет нормально?
Моя голова начала сильно болеть, а к горлу снова подступил комок. Извинившись, я поднялась со своего места и скрылась за дверьми женского туалета. Там я аккуратно умылась, стирая с себя наложенную косметику. Краснота на глазах все еще была, именно поэтому мне пришлось по новой накладывать то, что было на лице. Мама видела мои глаза, она заметила, что от капилляр нет живого места, но зачем спрашивать «Все ли нормально?». Если и так ответ понятен? Что может быть нормального в том, что твой парень попал не только под машину, но и в кому?
Я продолжала отклонять предложения мамы насчет того, чтобы переехать к Вове в квартиру. Мне не хотелось уезжать из нашего места жительства. Спустя два дня, мне стало в ней спокойнее, но я по-прежнему не звонила друзьям. Целых двое суток, нас не пускали к нему, меня просили привезти одежду и, отдав ее сиделкам, я возвращалась домой. Когда все же врач сжалился надо мной, я зашла в палату. Родители дали мне первой побыть с ним.
При виде Лео, весь воздух в моих легких исчез. Множество оборудования, капельниц, за счет которых он, наверное, питался. Мне не доводилось видеть человека в коме, поэтому, само собой, я не знала таких деталей. Он был укрыт лишь наполовину, его торс был голым и мне казалось, что ему холодно, поэтому я укрыла его посильнее.
- Привет, - улыбнувшись уголками рта, сказала я. Так тихо вокруг. Мне уже не хотелось плакать. Увидев Лео, даже пусть и с закрытыми глазами, я чувствовала себя спокойнее. Его щека не была теплой, когда я притронулась к ней губами, но и холодной ее не назовешь.
- Надеюсь, ты слышишь меня. Я бы спросила: не холодно ли тебе? Но, думаю, ты сейчас не чувствуешь этого. Хотя, кто его знает, - от нервов, я начала лепетать все, что приходит на ум.
Подвинув кресло к кровати, я опустила в него и сжала руку Лео. Молчание - сильнее слов, повторяю я себе и начинаю представлять, будто нахожусь рядом со спящим Лео. Будто он просто спит, а за окном словно ранее утро. Рассматривая его руку, я поцеловала каждый палец, на котором было выбито мое имя.
- Ты должен жить ради того, что написано на твоих пальцах, слышишь? - не сдержалась я и сказала это дрожащим, нет, сильно дрожащим, до невозможности дрожащим голосом. - Пожалуйста, просто живи. Будь все тем же упырем и беси меня сколько тебе угодно, только будь рядом, только улыбайся.
Когда я почувствовала, что вот-вот заплачу, начала проглатывать слюну и махать руками на свои глаза, после того, как мне удалось взять себя в руки, я снова сжала его ладонь.
- Обещаю, что когда приду без родителей, смогу поговорить с тобой дольше, а сейчас мне надо уступить место.
Я поцеловала его в лоб, рядом с бинтом.
- Дыши, Лео, только дыши.
ГЛАВА 3
- Нет, я не влезу в это! - кричала я в трубку маме, выходя из больницы, на третий день, после случившегося. Никаких сдвижений в здоровье Лео нет.
- Но ты же самый главный свидетель! - продолжала настаивать мама.
Дело в том, что мы уже занялись тем, кто сбил Лео. Он был пьян и не видел ничего перед своим носом. Если я увижу его еще раз, просто взорвусь, поэтому не хочу лезть в это. Альберт придумает, что сделать.
- Мам, пожалуйста, придумайте что-нибудь, я не хочу все это вспоминать. Мне и так плохо, честно, - остановив такси, я влезла в него и назвала адрес.
- Но...
- Мам.
- Хорошо, я... он попробует, мы попробуем. Ты ведь была сейчас у Лео? - дрожащим голосом спросила она. Я и мама плачем из-за случившегося больше всех.
- Да, - после минутного молчания ответила я.
- До вечера.
- Пока.
Сбросив трубку, я прижала холодный телефон к своим губам. Сегодня мне предстояло позвонить друзьям. Отмашки о том, что он не выходит в сеть из-за того, что у нас много работы - больше не работают. Я не могу продолжать лгать. Каждый имеет право знать.
В квартире я много времени проводила на кухне. Сидела за барной стойкой, положив скрещенные руки на высокий стол и облокотив на них голову. Все мои мысли были в больнице. В голове стояла картина: Лео лежит в палате, молчит и не может ничего сказать. А что, если он разрывается изнутри? Хочет подняться, но кома сильнее?
Сплю я очень мало, мне всегда снятся отрывки проведенных с ним дней, даже, иногда, я сама рисую их у себя в голове. Вспоминаю веселые моменты. Где он сейчас? Между небом и землей. В нереальности, с которой трудно выбраться. За что ему эту? Мальчику пережившему столько страха? Разве не хватило той боли, которую он чувствовал, когда его отдали в детский дом?
