— Это длинная история Эджей, — рассматривая свои руки, выдавила Ева, чувствуя перед ним некое подобие вины. — Мне бы хотелось, чтобы всё сложилось иначе, хотелось бы остаться в «Идрисс» и выкладываться дальше, работая бок о бок с такими потрясными людьми, как Лара, Милтон, Хэнк и твоя мать. Я тоже влюбилась в эту работу, в атмосферу. … Мне очень-очень жаль, но у меня есть причина. Уважительная причина.
— Длинная история? — хмыкнул Эджей, — А похоже, чтобы я куда-то торопился? Это наша вторая встреча Ева, и мы с тобой конечно не друзья, и я вроде бы как не вправе приставать к тебе с расспросами. Но бывает так, что достаточно одного пересечения с человеком, чтобы потом он стал тебе небезразличен. Ты можешь хотя бы из уважения поделиться со мной этой своей причиной, чтобы я не чувствовал себя последним идиотом? Ты что скрываешься от закона или собираешься совершить суицидальный прыжок с моста?
— Нет, но когда я тебе всё расскажу, боюсь, твоё впечатление обо мне будет испорчено навсегда.
— Ты меня не знаешь, чтобы делать такие выводы! Я уже давно взрослый мальчик, меня не так-то легко шокировать. Так что Ева, не превращай мою вылазку в ещё более несносное предприятие. Расскажи уже.
— Придётся начать издалека, — шумно выдохнула Ева, всё-таки решившись открыться этому парню несмотря на все свои опасения. — Может, тогда приляжешь?
— Я выгляжу таким несчастным? — моментально вспыхнул он, осуждая её жалость в свой адрес.
— Тебе придётся долго выслушивать мои излияния и я хочу, чтобы тебе было удобно, чтобы боль не отвлекала тебя от моей правды. Давай не будем скрещивать наши принципы, и ты уже просто вытянешься на этой дурацкой кровати! — Ева бросила в изголовье ещё несколько подушек.
Насупившись, Эджей всё же улёгся, не отрывая от неё своих глаз. Забравшись с ногами на кровать, Ева уселась рядом с ним, так чтобы он мог видеть выражение её лица.
— Я была не до конца искренна с тобой в тот вечер, когда ты спрашивал меня о моих целях. … Но сегодня я расскажу всё. ….У моих приёмных родителей был ещё один усыновлённый ребёнок — Майк. Мой приёмный брат. Я белая, он чёрный. Майк был старше меня на три года. И хотя были мы абсолютно разными, но общие переживания и условия жизни сблизили нас,
по-настоящему породнив. Со всеми клятвами, с зарубками в душе, мы навеки стали кровными. В детстве его часто ловили на воровстве, позже Майк связался с опасными парнями и уже не мог остановиться. Таковы были законы улицы, правила банды. Он умел драться, баловался травой и таскал с собой оружие. Несмотря на всё это Майк всегда заботился обо мне, любил и оберегал. Приёмных родителей особо не заботило что мы едим и во что одеты, обо всём этом беспокоился Майк. Он доставал мне одежду, книги, платил за обучение в школе. Никто не смел меня обидеть, даже приёмный отец, который со временем стал до ужаса бояться Майка, выгнав его из дома, когда тому стукнуло восемнадцать. Майк ушел и забрал меня, я была в курсе всех его дел, знала всех его дружков, но никак не могла повлиять на ситуацию. Мне оставалось только учиться и стремиться к своей мечте. В колледже таких как я были единицы — нищие голодранцы получившие бонус от государства, первые претенденты на вылет. Вокруг меня были чистенькие, ухоженные и избалованные детишки среднего класса и отпрыски богачей, строящие из себя пуп земли. С такими обычно тяжело найти общий язык, они пытаются задавить тебя своим самомнением. Но в моём случае всё вышло иначе — в меня влюбился парень из элиты. Эрик Холл. Просто классический сюжет для мелодрамы. Самовлюбленный, но весёлый, щедрый, нежный. С замашками бесшабашного лидера, хотя с этим можно было мириться. Мы стали встречаться и уже через несколько месяцев жить друг без друга не могли. У нас с ним были красивые романтические свидания, Эрик совершал ради меня всякие сумасшедшие глупости, ну знаешь, воровал цветы на выставке экзотических растений, писал огромными буквами на мосту «Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ ЕВА». Мы иногда ссорились, но потом так же страстно мирились, и нам казалось, что мы созданы друг для друга, как это обычно бывает во время первой влюблённости. После окончания колледжа Эрик сделал мне предложение и мы сдуру поженились в Вегасе, и только потом он сообщил об этом своим родным. Которые конечно ужасно не обрадовались моему появлению в их семейке. Все знали, что Эрик был импульсивным и считали наш брак ошибкой молодости. У его отца был свой гольф клуб, у матери небольшой ресторанчик, отец был заядлым бабником, а мать алкоголичкой со стажем. Их бизнес давал не такой большой доход, как проценты от акций сети компаний «Глобал сенс» владельцем которой является Адам Пирс. Он же младший брат матери Эрика, то есть дядя моего мужа. … Адам не намного-то и старше своего племянника, где-то лет на семь. Если мне сейчас двадцать шесть, то Адаму тридцать три или чуть больше. Будучи вместе с Эриком я несколько раз сталкивалась с ним, но мистер Пирс конечно же смотрел на меня как на пустое место. Адам не очень жаловал своих родственников вниманием, он вообще к людям относится как к грязи у себя под ногами. В его пустом холодном взгляде не отражается абсолютно ничего. Рядом с ним чувствуешь себя ничтожным и маленьким, а если он ещё и повысит тон, так вовсе хочется биться головой о стену. …Но одно злополучное Рождество стало роковым для меня. Мы тогда с Эриком жили у его родителей, мой муженёк упорно не желал отказываться от комфорта устроенной предками жизни, даже невзирая на то, что я постоянно собачилась с его матерью. В тот день моя свекровь пригласила Адама на рождество, хотя я бы не сказала, что она так уж горела желанием увидеть брата, скорее собиралась снова выклянчить у него денег, и тот почему-то не отказался от приглашения. В тот день я начала ссориться с Эриком ещё с утра, а к вечеру Эрик психанул, хлопнул дверью и уехал носиться на своём «камаро» по городу. Его пьяная мамаша спала без задних ног, отец слинял к очередной любовнице, и в доме осталась только я и … чёртов Адам Пирс возле проклятой ёлки. Я не знаю, почему Адам не ушёл тогда, почему обнял меня, видя как я расстроена. Это был так странно и жутко, — замолчав на минуту, Ева спрятала лицо в ладонях, пытаясь унять эмоции.
Эджей смотрел на неё молча, лишь прожигая внимательным взглядом.
— Иногда ошибки совершаются словно в дурмане, — продолжила Ева. — И ты даже не отдаёшь себе отчёта, что именно эта конкретная ошибка навсегда испоганит твою жизнь. С тех пор я ненавижу Рождество. Нет, он не насиловал меня, ни в коем случае. Но абсолютно ничего не испытывая к Адаму, я тем не менее отвечала на его поцелуи. Его так же не останавливал тот факт, что я жена Эрика. Мы переспали. А вскоре я узнала, что беременна. Признаться Эрику, что я ему изменила у меня, конечно же, язык не повернулся. Классика идиотизма. …На какое-то время в нашей семье с Эриком восстановилась занимательная идиллия, даже его родители стали внимательнее ко мне, будущий внук всё-таки. Все ждали наследника и только Адам был уверен, что это его ребёнок. После той ночи он явился ко мне за месяц до рождения малыша. «Я был уверен, кретинка, что ты принимаешь противозачаточное», сказал он, глядя на меня своим ужасным уничтожающим взглядом. «Это мой сын. И когда это подтвердится — для тебя всё изменится Ева». Если честно, после его слов я стала бояться своего будущего. Я родила здорового малыша и назвала его Ником. Может, я и не была тогда морально готова стать матерью, но я обожала своего мальчика. Через неделю после родов, Адам прислал мне результаты теста — Ник действительно оказался … его сыном.
Но когда ты богат и известен — тебя начинает заботить твоя репутация, а Адам заботился о своей репутации с маниакальной педантичностью. Он не мог себе позволить сообщить всем, что жена его племянника залетела от непревзойдённого Адама Пирса! Зато он стал тотально контролировать нас, каждый шаг. Он знал сколько раз я встаю ночью к ребёнку, сколько раз мы занимаемся с Эриком любовью, что едим на обед, с кем встречаемся. Я презирала Адама, меня трясло от одного упоминания его имени, но я злилась и на себя тоже, меня мучила совесть перед Эриком, ведь я любила своего мужа раздолбая или мне тогда казалось что любила. … Нику было четыре месяца, когда объявился мой брат Майк. Он вляпался в очередную историю и ему срочно нужна была моя помощь. Это моя вторая роковая ошибка. Я знала, что это было незаконно, но жизнь Майка была мне дороже, чем закон штата, и я согласилась перевезти наркотики. Полиция сцапала меня с поличным. Кокаин в таком количестве потянул на три года лишения свободы. Майку дали семь, учитывая предыдущие приводы. Тогда же всё и рухнуло. У меня не было денег, чтобы нанять хорошего адвоката, а новая родня, включая Эрика, внезапно от меня отреклась. Уже будучи за решёткой, я получила бумаги, в которых сообщалось о расторжении моего брака, о лишении меня родительских прав, о том, что опекунство над моим сыном передано Адаму Пирсу и что мне запрещено приближаться к этому человеку на расстояние не более пятидесяти метров. За эти три года Эрик меня так и не удосужился навестить, никто из его семьи. Я даже не знаю, как теперь выглядит мой ребёнок, на кого он похож, … но я очень хочу увидеться с ним, — горло девушки сдавило болезненным комом. — Выйдя из тюрьмы, я обратилась за помощью к друзьям Майка. Собрала информацию об Адаме. Фирма твоей матери была первая в списке фирм возможных партнёров. Поэтому я и добилась этой должности. Я думала, что встреча с ним поможет мне его убедить, разрешить мне видеться с сыном. … Адам опасный человек, он убирает препятствия со своего пути, не моргнув и глазом, в нём нет жалости, но он прислушивается к разумным аргументам. Его вряд ли устроило бы моё появление, но я лелеяла надежду, что он согласен с тем, что ребёнку нужна родная мать. Завтра он лично явится в офис Ванды, чтобы подписать контракт. … И мне вдруг стало страшно снова потерять свободу, Адам ведь легко может упрятать меня ещё раз за нарушение закона о личном пространстве и за поддельные документы. Потому что, устраиваясь на работу, я использовала фальшивый паспорт. Вот и все мои цели — я хочу вернуть себе сына. Но мне нужен новый план. Более надёжный. … Сдашь меня теперь копам?
