― Пожалуйста, займите свое место, ― сказала она.
Я знал, что должен спросить ее, есть ли свободное место в первом классе, где больше места для ног и меньше болтовни.
Не сделав этого, понял, что совершаю ошибку.
― Нервничаете перед полетом? ― спросила девушка, когда я вернулся на свое место, пристегивая ремень на талии.
Звук ее голоса заставил меня посмотреть на нее.
Это была моя вторая ошибка.
И что бы ни случилось дальше, это будет третья.
ШЕСТЬ
БИЛЛИ
Я отхлебнула кофе, повернувшись немного ближе к мужчине, сидящему рядом со мной, когда он ответил:
― Со мной все будет в порядке.
Я спросила его, не нервничает ли он, когда он встал посреди нашего разговора, чтобы пойти в туалет. Это имело самый большой смысл, так как он встал так резко, прервав пристальный взгляд, который я чувствовала до самых пальцев ног. Беспокойство было тем, с чем я знала, как справиться, поэтому, когда самолет начал отъезжать от ворот, я опустила штору. Не полностью, но достаточно, чтобы у этого мужчины не было прямого обзора снаружи, что помогло бы, если бы он не любил высоту.
― Как насчет коктейля, когда мы поднимемся в воздух? ― предложила я, снова повернувшись к нему лицом. ― После нескольких, уверяю вас, этот полет и все, что с ним связано, будут казаться идеальным.
Он просто посмотрел на меня. И прошла одна, две, три секунды, прежде чем он сказал:
― Возможно, для этого еще рановато.
Я рассмеялась, отчасти потому, что открыла ему маленький секрет, а отчасти потому, что хотела посмотреть, облегчит ли это ситуацию.
― Я живу по девизу, что где-то сейчас пять часов. Если хочешь выпить, выпей. Не трать время на споры. Жизнь слишком коротка для этого.
Он не улыбался, но его губы не были жесткими, как тогда, когда он только что сел.
― Значит, вы присоединитесь ко мне?
Когда клиент оплачивал мою поездку, у меня были правила. Одним из них было не напиваться. Но у меня не было причин отказываться от мимозы, учитывая, что я не собиралась в ресторан еще двенадцать часов. Кроме того, сегодня вечером я просто фотографировала и снимала видео. Завтра я буду есть.
― Я возьму один.
Его глаза сузились.
― А что было бы, если бы у вас их было два?
― Со мной все будет в порядке. Три на пустой желудок ― это сомнительно. Четвертый был бы гадкий, и, возможно, меня уволят.
― Строгий босс.
Когда я снова передвинулась, мое тело теперь еще больше повернулось к нему, я заметила, что его газета расплющилась на коленях, и он больше не держал ее вертикально. Я усмехнулась при виде этого зрелища, поставив свой кофе на бедро, и сказала:
― Вы смотрите на нее. ― Я почувствовала, как мы развернулись и направились к взлетно-посадочной полосе. Если занять его мысли, это поможет его нервам, и единственный способ сделать это ― погрузить его в разговор. ― Позвольте мне пояснить… моя работа сосредоточена вокруг еды. Это не очень хорошо сочетается с похмельем.
Он кивнул в сторону моего планшета, на котором был изображен сайт компании Basil и фотографии нескольких блюд.
― Вы их приготовили?
― О нет. ― Я выключила экран. ― Я кулинарный влоггер, а не шеф-повар.
Хотя мужчина не проявлял никаких эмоций, казалось, что его взгляд немного потеплел. Я особенно поверила в это, когда он сказал:
― Расскажите мне больше об этой работе.
― Что ж… с чего мне начать…
― Нам сообщили, что мы вторые на взлете, ― сказал пилот по внутренней связи, прерывая меня. ― Стюардессы, пожалуйста, приготовьтесь к вылету.
По привычке я взглянула в окно. С включенным внутренним освещением у меня был идеальный вид того, что было передо мной, и вид прямо за мной.
Мы стояли на взлетной полосе, готовые. Но затем мой взгляд переместился, принимая отражение, и интенсивность вернулась к моему телу. Это было то же самое чувство, которое он вызвал ранее и сломал, когда пошел в туалет.
Это было потому, что в отражении я видела его глаза.
И они встретились с моими.
СЕМЬ
ХАНИ
ВЕСНА 1984
― У вас прекрасная большая угловая палата, ― сказала медсестра Хани, стоя рядом с ее кроватью.
Ее положили в послеоперационную палату, где она пробудет до завтрашнего дня, если, конечно, ее состояние будет удовлетворительным для выписки.
― Доктор будет меня осматривать? ― спросила Хани.
Она все еще была такой слабой после операции, во рту пересохло, губы потрескались. Но она вспомнила мужчину, который был так добр, когда она попала в больницу, который оставался с ней, пока ее не подготовили к операции. И ей захотелось поблагодарить его.
― Вы его уже видели, ― сказала медсестра, проверяя соединение на капельнице. ― Он говорил с вами, когда вы были в реанимации.
Хани попыталась вспомнить их разговор, но на ум не приходило ни единого слова. Даже не вспомнила его лица, которое она увидела бы в первый раз.
― Что он мне сказал?
Медсестра приподняла подушку Хани чуть выше.
― Он сказал вам, как хорошо все прошло.
― Я хочу, чтобы он, ― не могла поверить, как отяжелели ее глаза, как налились свинцом ее конечности, ― вернулся. ― Покалывание распространялось, как маленькие солнечные блики, вспыхивающие в ее крови. ― Я… так устала.
Медсестра натянула одеяло до подбородка Хани, и та уснула.
***
― Алло? ― прошептала Хани в трубку телефона, ее горло так першило, что горело. Звонок пробудил ее от мертвого сна.
― Что, ради всего святого, с тобой случилось? ― закричала Валентайн. Голос ее соседки был настолько громким, что ей пришлось отвести телефон от уха.
Как только Хани поняла, что Валентайн ждет ответа, она провела языком по зубам, пытаясь собрать немного слюны, которая увлажнила бы ее рот.
― Понятия не имею, ― наконец сказала она. ― Я шла домой с работы, чувствуя себя не очень хорошо. Меня продолжало тошнить, и в итоге я оказалась здесь.
― Это, наверное, от твоей стряпни.
― Не смеши меня. ― Она держалась за живот, чувствуя, как натягиваются швы. ― Мне ужасно больно, даже несмотря на все лекарства.
― Я только что вернулась домой и услышала сообщение на автоответчике. Я собираюсь переодеться и буду у тебя через несколько минут.
― Какое сообщение? ― Хани оставила ей записку на кухонном столе, в которой говорилось, что она сама поедет в больницу, но это было не то, что сказала ее соседка по комнате.
― Доктор оставил одно для меня, ― ответил Валентайн. ― А потом я увидела, что ты написала. Я позвонила в больницу, и меня соединили с твоей палатой.
Если бы ее желудок не был так напряжен, она бы подскочила в постели.
― Он это сделал? ― Хани вспомнила разговор с доктором, когда сказала ему, что он не сможет связаться с ее соседкой по комнате или родителями. Ее предупреждение не помешало ему попытаться. Это был просто еще один акт доброты со стороны мужчины, лица которого она до сих пор не видела. ― Это было ужасно мило с его стороны, ― сказала Хани.
― Я тоже так думаю. Скоро увидимся. Держись там.
***
― Доброе утро, ― сказал мужчина, войдя в комнату Хани.
Она только что закончила завтрак и смотрела новости. Его белый халат подсказал ей, что он врач, но она узнала его по голосу.
― Это вы, ― сказала она. ― Хирург со вчерашнего вечера. Эндрю…
Доктор улыбнулся, подойдя ближе к ее кровати.
― Это я. ― Он проверил монитор и записал что-то в карту, которую держал в руках.
Хани не могла оторвать от него глаз. Он был красив по-мальчишески, но она могла сказать, что ему не меньше тридцати. Его глаза блестели, как будто радужки были окружены фейерверком. Улыбка была очаровательной и дьявольской. А еще были руки с невероятно сильными пальцами. Руки, которые резали ее тело. Тело, которое теперь было исцелено благодаря нему.
