хочет. Перевести наши отношения, наконец, в горизонтальную плоскость. А где это сделать, как не на турбазе, вдали от всевидящего ока мамы.
В подтверждение моим мыслям его руки сжимают мою талию и толкают на себя. В промежность вдавливается твердый пах.
– Ань, – шепчет он, касаясь губами кожи шеи, – поехали, а…
Я немного отстраняюсь и сама целую Давида в губы. Парень не теряется, прижимая меня к себе еще сильнее, углубляет поцелуй. Мне нравится, как он заводится, нравится чувствовать над ним власть. Но, дойти до конца… меня всегда что–то останавливало.
– Романова, сколько можно, – хрипит он, забираясь руками под юбку, – я же не железный…
– Потерпи до Дня Рождения…
– Черт… – болезненно морщась, он снимает с меня руки и падает навзничь на кровать, – слезай…
– Прости… – я встаю с его колен и падаю в кресло напротив.
Давид лежит, широко раскинув руки, и даже не стесняется надувшейся, как парус, ширинки. Это выглядит так смешно, что мне приходится закусить губы изнутри и подпереть подбородок кулаком. Он не очень любит, когда над ним смеются.
Меня саму этим зрелищем уже не смутить. Мы не раз доходили до подобного. Поэтому лицезреть его эрекцию, пусть и завернутую в брюки, мне не впервой.
– Кому расскажи, не поверят, – угрюмо говорит Давид, – 21 век на дворе, а мне не дает собственная девушка.
– Ну, Давидик, я же обещала тебе, что на твой День Рождения… все будет…
– Дожить бы еще…
– Доживешь… месяц остался…
Он закрывает руками лицо и громко стонет, чем здорово меня смешит.
– Аааа… целый месяц!!!
– Коган, прекрати!!! – смеясь, кидаю в него подушкой.
– Даже твоя мать думает, что мы уже спим! Какой позор!
– Неправда! Она думает, что я выйду замуж девственницей.
– Если б она так думала, Анечка, – говорит Давид, поднявшись на локтях, – она ни за что не разрешила бы нам уединяться в твоей комнате.
В этом он прав. Мама, не смотря на свой жесткий характер, души не чает в парне. И, конечно, в роли своего будущего зятя видит только его.
И я тоже… Почему нет?..
Он из интеллигентной семьи, приятный, образованный, симпатичный. По мне, так ему немного недостает чувства юмора, но это сполна компенсируется мягкостью характера. Мы, несомненно, составим прекрасную пару.
Мы все–таки смотрим кино, а после я провожаю его до машины. Давид сгребает меня в объятия и, целуя в губы, тихо шепчет:
– Люблю тебя, Аня. Жду – не дождусь своего Дня Рождения. Уверен, лучший подарок будет от тебя.
Смущенно улыбаюсь и ежусь от неприятного озноба. Надеюсь, я успею за месяц морально подготовиться к вручению подарка.
На следующий день мне приходится ехать за машиной одной.
– Вот здесь остановите, – говорю таксисту, указывая рукой на ржавые ворота.
– Этого адреса даже на карте нет, – бурчит он и забирает из моих рук купюру.
Я вхожу на территорию базы и тут же нахожу глазами свою девочку. Она стоит в одном ряду с другими припаркованными автомобилями, выгодно выделяясь среди них своей внешностью.
Красотка моя…
Наверное, уже все сделано, раз она не внутри. Прижимаю к боку сумочку с двадцатью тысячами наличными и направляюсь к открытому гаражу.
– Здравствуйте! – заявляю я о себе.
Мне не отвечают. Прохожусь по боксу и останавливаюсь у металлической лестницы, ведущей на второй этаж.
– Есть кто–нибудь?! – повышаю голос в надежде быть услышанной.
Наверху слышатся тяжелые шаги и, я, задрав голову вверх, ожидаю появления того, кому они принадлежат.
Сначала показываются мужские ноги в светлых джинсах, затем плоский живот, голый торс, а после и весь Матвей.
Внутри странно дергается, посылая нервные импульсы по ногам.
Он спускается вниз, на ходу вытирая голову полотенцем, и меня, судя по всему, не видит.
– Кхм… – кашляю в кулак, – добрый вечер…
Матвей опускает руки с полотенцем, преодолевает последние ступеньки и проходит мимо меня. На лице ни удивления, ни вежливой улыбки, ни даже признаков узнавания.
– Я… э… за машиной, – говорю ему в спину, – Ауди… помните?..
– Она не готова.
– Как не готова?..
– Вот так, – чеканит он, бросая полотенце на продавленный велюровый диван.
– Я подожду, пока вы закончите…
– Так я еще и не начинал, Принцесса.
– Что?! – охаю я, – как это, не начинал?!
– Я же говорю, у меня дохера работы…
– Но вы же сами сказали, два дня!
– Мало ли, что я сказал, – развернувшись ко мне, складывает руки на груди, – завтра сделаю!
– Почему тогда не позвонили?! – завожусь я не на шутку, – я же оставила свой номер специально для этого!
– Я не нашел его в контактах, – склоняет на бок голову, – забыл, как записал, прикинь?!
– Вы издеваетесь?! – шиплю я наглецу, – я притащилась сюда через весь город, чтобы услышать, что у вас… дохера работы?!
– Я же сказал, сделаю завтра!
Не обращая на меня внимания, он расстегивает ширинку и в два движения снимает с себя джинсы, оставаясь передо мной в одних только черных боксерах.
Неосознанно я хватаю ртом воздух и чувствую, как начинает гореть кожа лица. Это… что это вообще?! Что он себе позволяет?!
И нет бы, отвернуться или зажмуриться, но я продолжаю смотреть на него во все глаза. Скольжу ошалелым взглядом по стройным по–мужски ногам снизу вверх, заставляю себя проскочить бугор в трусах, торможу на прокачанной груди и, наконец, поднимаюсь к ухмыляющемуся лицу.
– Все рассмотрела?
– Я… вообще–то.. – блею овцой, – такси отпустила… как мне
