Я с облегчением вздыхаю. Он взял меня под свою защиту. Не более. Он не станет принуждать меня к сексу, не станет держать в подвале. А это уже упрощает задачу и делает мой новый статус не таким устрашающим.
- Ты не узнал, где мой брат? – спрашиваю тихим голосом.
Внутри меня много догадок, но то, что отвечает, не церемонясь Юсупов, уничтожает меня и выбивает почву из-под ног.
- Его больше нет в живых. Пытали в том же подвале, где держали тебя, но немного переусердствовали.
Я закрываю рот ладонью и вскрикиваю.
- Остановите машину!
Давид кивает водителю и внедорожник останавливается на ухабистой дороге, по которой меня сюда привезли.
Едва успеваю выпрыгнуть из машины, как меня вновь выворачивает. Сил не осталось, поэтому я падаю на колени, до болезненных спазмов опорожняю желудок и плачу. Кроме Жени у меня никого в этом мире не было. Он был тем, ради кого я жила. Ради кого работала и усердно училась, потому что обещала ему, что стану значимой и чего-то добьюсь. Чтобы он и мать на небесах гордились мною.
Стоя на коленях, я начинаю чётко понимать, что не хочу садиться во внедорожник. Не хочу играть по чьим-то правилам. Лучше умереть от голода в лесу. Мне страшно, потому что несмотря на то, что Давид ведет себя со мной вежливо, он все же один из них. Из тех извергов, связанных с криминалом.
Помогая себе руками, поднимаюсь с земли. Вытираю слёзы рукавом кофты и резко срываюсь с места куда-то вглубь соснового леса. У меня нет плана что делать дальше, но я бегу и кричу от душевной боли.
На секунду кажется, что мне удалось неплохо оторваться от Юсупова, но где-то посреди дороги, когда дыхание спирает, а разгон становится не таким сильным, кто-то резко дергает меня за плечо и прижимает к дереву.
- Какого хрена, Катя? Какого хрена ты творишь?
Давид возвышается надо мной огромной скалой и злобно рычит, продолжая держать меня за плечо. Его пальцы болезненно впиваются в кожу, а слёзы не прекращают стекать по лицу. Мне больно, чёрт возьми. Мне ужасно сейчас больно.
- Ты не понимаешь, во что влипла, девочка? Не понимаешь, что следующая на очереди, после своего братца, который и тебя подставил?
- Что ты такое говоришь? - язык прилипает к нёбу, а в горле становится сухо, словно в пустыне.
- Блядь… Тебе сколько лет, Катя? – тяжело дышит Давид. – Неужели ты не понимала, что, передавая послания тоже ввязалась во всё это дерьмо?
Отрицательно мотаю головой и всхлипываю. Он врёт. Он всё врёт. Женя не подставил бы меня. Никогда-никогда.
- Сколько раз ты это делала?
Я молчу и не отвечаю на его вопрос. Юсупов хорошенько встряхивает меня за плечи и заставляет посмотреть на себя. В его глазах сверкают молнии, я вижу это даже в темноте.
- Пять раз. Пять или шесть, я не помню.
Давид вновь ругается и наконец отпускает меня. Можно вновь попытаться сбежать, но я понимаю, что это бесполезно. По собственной глупости я ввязалась в какую-то ужасающую игру, из которой мне самостоятельно не выбраться.
- Пока ты со мной, они тебя не тронут, - чуть спокойнее произносит Давид, словно прочитав мои мысли. - Не посмеют.
Глава 5.
***
За высокими коваными воротами находится большая зелёная территория и двухэтажный особняк Юсупова. Я никогда не видела таких раньше, разве только в кино.
Водитель подъезжает к центральному входу дома, останавливается и глушит мотор. Давид выходит первым, а я – следом за ним. Спрыгиваю на асфальт и тихо ойкаю, потому что мои ступни нещадно пекут, особенно после побега в лесу.
Юсупов переводит свой взгляд на меня. Впервые опускает его ниже и смотрит на то, что я босиком.
- Где твоя обувь? – спрашивает он.
Горько усмехаюсь, потому что после сегодняшнего вечера вопрос о моей обуви кажется таким неуместным. Я потеряла нечто большее, чем просто балетки. Я потеряла брата, себя и веру в светлое будущее.
- Она осталась у ресторана. Меня… тащили к автомобилю, когда я разговаривала с тобой по телефону.
В какой-то момент ловлю себя на мысли, что мы резко перешли на «ты». Несмотря на разницу в возрасте и положении в обществе, меня больше не тянет на вежливость.
- Пойдем в дом. Я покажу тебе твою комнату, - произносит Давид, немного подумав.
Он поднимается по ступеням к дому, открывает дверь, а я быстро следую за ним.
Внутри дома ещё роскошнее, чем снаружи. Дорого и выдержано в одном стиле. Видно, что дизайнер постарался на славу. Высокие полотки, красивые люстры с позолотой, картины и статуэтки, и идеальная чистота вокруг. Уверена, что у Юсупова есть помощница по дому, а может быть даже не одна.
Я поднимаюсь следом за Давидом на второй этаж. Он резко тормозит у первой же двери после лестничного пролёта, и я едва не впечатываюсь в его широкую спину.
- Проходи, - он толкает дверь вперед, включает свет. – Это твоя комната.
- Здесь красиво, - отвечаю спокойным тоном.
Мне хочется задать Юсупову множество вопросов. Например, о том, как надолго я здесь? Могу ли я увидеть тело брата и нормально его похоронить? А ещё почему он меня спас? Неужели сжалился?
Похоже, детская мечта шестилетней девочки выйти замуж за взрослого друга моего брата осуществилась. Помню, как хвастала подругам по интернату, что однажды Давид станет моим женихом и возьмет меня в жены. Вот только я даже не догадывалась какой ценой.
Ступаю окровавленными ступнями по чистому светлому полу, оставляя следы. Давид замечает кровь и немного хмурится.
- Сейчас помощница по дому обработает твои раны и даст одежду. А пока прими душ и приведи себя в порядок.
Я знаю, что ужасно выгляжу. Мои волосы спутались, а одежда пропиталась и воняет подвальной сыростью. Юсупову должно быть неприятно стоять рядом со мной.
- Хорошо, - произношу, когда она разворачивается, чтобы уйти. – Спасибо… спасибо, что спас меня, Давид.
Он ничего не отвечает и выходит в коридор.
Ванная комната, которая прилегает к моей спальне, по размеру напоминает нашу с Женькой квартиру. Огромная, светлая, с джакузи и просторной душевой кабинкой. При других обстоятельствах я с радостью попробовала бы понежиться в пене и с пузырьками, но сейчас у меня не осталось ни физических, ни моральных ресурсов, чтобы этого делать.
Подхожу к большому зеркалу в пол и с ужасом смотрю на своё отражение. Помимо непрезентабельного внешнего вида, первое, что бросается в глаза - это взгляд. Теперь он пустой и холодный, будто из меня вынули душу, выпотрошили всё живое. Я больше ничего не чувствую. Ни боли, ни сожаления. Мне всё равно, что будет со мной дальше.
Я осторожно снимаю с себя джинсы и кофту. Бросаю вещи на пол и стягиваю белье. Непроизвольно смотрю на себя в зеркало и до боли прикусываю губу. Моё тело сплошь усыпано синяками. На бедре виднеется огромный, размером с арбуз. А на внутренней стороне бедра много мелких и особенно гадких. Это следствие прикосновений амбала, когда он мял моё тело в надежде изнасиловать.
Я зажмуриваю глаза, чтобы не видеть себя. Хочу разбить зеркало, но вспоминаю, что не у себя дома, чтобы вести себя так вольно. Ступаю в душевую кабинку, регулирую напор воды и встаю под теплые струи, которые мощно бьют по телу, смывая с меня всю ту грязь, которая накопилась за вечер и ночь.
Вернувшись в комнату, я вижу на кровати аккуратно сложенную одежду. Это спальный комплект из коротких шорт и майки. Совсем новенький, ещё с биркой.
Снимаю с себя банное полотенце, которым обмотала тело и откладываю в сторону. В этот же момент слышу щелчок двери позади себя.
Я резко поворачиваюсь назад и вижу за спиной Юсупова. В висках громко пульсирует, а в горле пересыхает.
Не трогай меня. Пожалуйста, только не трогай меня.
К счастью, Давид даже не думает приближаться ко мне. Он слегка прищуривается и внимательно осматривает меня с головы и до ног, заставляя поёжиться. До того, как меня похитили, я считала своё тело красивым и даже соблазнительным. Аккуратная упругая грудь, тонкая талия и округлые бедра… Раньше я с удовольствием занималась танцами, а сейчас же мне хотелось стать уродливее, чтобы больше никто не тронул и не обидел.
