представляю! – кричу, но без надежды что поверит.
– Ты играешь в жертву.
– А кто я по-вашему?
– Это мне и надо понять.
– Зачем? Пожалуйста, отпустите меня! Я… хотите, я заплачу вам?
– У тебя есть деньги? Хм, интересно, сколько ты готова заплатить. Слушаю тебя.
– У меня нет денег, но всегда можно найти, заработать. Я… не нужна вам.
– С последним не могу не согласиться. Ты не нужна мне. Мне нужна правда. И пока я ее не узнаю, тебе не выбраться.
– Мне нечего вам рассказать! Но вы мне верите!
Лицо мужчины мрачнеет. Воздух наполняется электрическими разрядами.
– Встань на колени, руки положи на спинку дивана, – произносит Зверь резко.
Точно загипнотизированная, выполняю приказ. Тело покрывается испариной.
Неужели он делает это, потому что испытывает удовольствие? По нему не скажешь, что в этом цель. Но какой еще она может быть? Невольно задаюсь вопросом, что приносит этому человеку удовлетворение? Чужое унижение? Власть? Боль? Почему он обращается с живым существом как с игрушкой?
Он приближается, и я мысленно прячусь в свою раковину. В самый дальний уголок сознания, куда люблю уходить с самого детства, если мне плохо или грустно. Тут никому не достать меня. Рядом с моей ладонью на спинку дивана ложится мужская рука. Сильная, крупная. Запястье покрыто порослью черных волос. Не слишком густых, но почему-то при взгляде на эту руку образуется ком в горле. Почему-то эти волосы говорят мне о властности, о ярко выраженном мужском начале. Все это подавляет. Поведение Джерта говорит о звериной безжалостности. Внутренний голос подсказывает, что просить его о чем-либо – бесполезно.
Скоро он прикоснется ко мне этой рукой, – проносится в голове мысль, одновременно с растущим чувством нереальности происходящего. Он будет трогать меня… везде.
Без поцелуев. Без нежности. Все мое существо противится насилию. Я не переживу все это… Но я должна. Ради брата, у которого больше никого нет. Не могу оставить его с отчимом. А значит, надо держаться…
Внутренний голос бессознательно молит о побеге. Логика подсказывает, что это невозможно.
Кусаю губы, чтобы подавить поднимающуюся волну паники.
– Тебя пугает секс? – спрашивает вдруг мужчина. – Или есть другая причина? Советую быть откровенной.
Меня смущают и шокируют эти прямые вопросы. Он чего-то не говорит мне. Он не верит в мою историю, ищет подвох. Но почему? И все это поведение, запугивание – способ «расколоть» меня. Вот только я ничего от него не скрываю!
– Прошу прощения?
– Ты не поняла мой вопрос? Почему тебя пугает секс? Или ты боишься другого?
– Меня пугаете вы… прежде всего. И ситуация, в которую я пропала. Я не проститутка… но вы мне не верите.
– Есть только один способ проверить.
Его рука ложится мне на затылок, и от этого по телу пробегает горячая волна.
Рука спускается ниже. По спине. Вздрагиваю от мужских касаний. Трепещу, чувствуя, что скоро сознание снова покинет меня. Это нестерпимая пытка. Знать, чем все закончится. Понимать, что мучитель намеренно тянет с казнью…
Рука скользнула на ягодицы, и они тут же покрылись гусиной кожей. Всем телом ощущаю его горящий взгляд, пристально рассматривающий меня, и благодарю мысленно Бога, что я к нему повернута спиной. Он сам так приказал…
Ещё ни один мужчина не видел меня обнажённой.
Рука Джерта скользнула за резинку трусов и сжала ягодицу. Дергаюсь всем телом, стараясь отстраниться, меня затапливает паника.
– Не двигайся.
Резкий приказ заставляет меня замереть. В комнате словно виснет высоковольтное напряжение, воздух чуть ли не трещит от количества импульсов, посылаемых нашими телами. Моим – гнев и страх. Его – злость и раздражение.
Не могу бороться, не могу торговаться. Я бесправна, унижена, а скоро буду уничтожена. Сознавать это бесконечно больно. Что я могу – так только отстраниться, уйти в себя. Но и это меня подводит, не получается. Реагирую на каждое прикосновение Зверя, на каждый его вдох.
Его рука продолжает гладить мой зад, потом скользит по животу, слегка сжимает его. Словно хочет успокоить, ласкает, гладит меня. Вдруг ловлю себя на мысли что это приятно. Запах дивана, сигар, мужчины… его прикосновения. Все это не так уж похоже на насилие. Но мы оба знаем, что это именно оно и есть. Он ломает меня. По какой-то лишь ему известной причине.
Я не понимаю себя, в голове проносится ураган мыслей, самых разных и противоречивых. Что ему нужно от меня? Чего пытается добиться своими действиями?
Кожа горит огнем в местах его прикосновений, кажется еще немного и властные ладони, изучающие мое тело, расплавят меня, лишат воли и разума.
Повинуясь порыву разворачиваюсь к мужчине, но он резко пресекает мою попытку заглянуть в его лицо.
– Нет. Не оборачивайся.
Руки вдруг натягивают края моих трусов, скручивают их в руках и резко дергают. Раздается треск, показавшийся мне оглушающим.
Снова пытаюсь обернуться, чтобы прикрыть себя руками. Наверное, нет более унизительной позы, чем та, в которой сейчас нахожусь. На коленях, руки на подлокотнике дивана, без трусов…
– Нет.
Одно слово, но бьет наотмашь.
– Отпустите! Нет! Нет! – у меня начинается истерика, которую останавливает болезненный удар по ягодицам. Шлепок. Еще один. Еще.
Я не знаю, что сейчас кипит во мне больше. Страх, боль или унижение. Но коктейль гремучий, лишающий разума. Потому что, забыв о приказах, я набрасываюсь на мужчину. Попытка впиться ногтями ему в лицо не приносит удачи. Джерт бьет меня по щеке, я падаю на пол.
– Дикая кошка, – рычит он с яростью. – Думаешь, тебе поможет это представление?
Он не церемонясь поднимает меня, и швыряет снова на диван, заламывает руки за спину, и прижимается пахом к моим обнаженным ягодицам. Я извиваюсь, но ничего не могу сделать. Меня колотит, я кричу, срывая голос. Хоть и понимаю, что мне уже ничего не поможет. Мерзавец возьмет свое, все равно. Сделает что захочет…
Он возбужден, и явно намерен мне это продемонстрировать.
– У тебя есть последний шанс рассказать мне правду.
Что он имеет в виду? Что я должна рассказать ему? Как может этот ненормальный угрожать мне насилием, чего хочет добиться, унижая и пугая беззащитную девушку?
Как же я ненавижу его! Отчаянно, бешено! Попади мне в руки сейчас оружие, не задумываясь бы его применила. Но я голая и беззащитная, на грани обморока, который сейчас возможно сейчас для меня единственное средство защититься… По крайней мере, отключиться от ужаса, который со мной происходит.
– Хорошо. У тебя был шанс.
Шанс? Чудовище называет это шансом?
– Я не понимаю, что должна рассказать! Я ни
