В голове всплыло воспоминание, как Лешка рассказывал, что у них на кафедре у коллеги случился пожар, все сгорело, и сейчас они всем ВУЗом собирают ему деньги на то, чтобы он смог сделать себе дорогостоящую операцию после пожара. У нас как раз была заначка — копили на поездку на море осенью, — и он попросил отдать эти деньги нуждающемуся человеку.
Вот кто, выходит, нуждался…
Конечно, Лена была в шоке, ведь исход событий даже отдаленно не напоминал тот, который она себе уже в мыслях нарисовала. Она стала уговаривать Лешку все-таки уйти к ней, не бросать ребенка и гордо отказывалась от денег, считая, что ее поступок докажет серьезность ее намерений. Но горе-любовник оказался непреклонен. Тогда она все же приняла деньги: студентка да еще и сирота без гроша в кармане — где еще ей искать помощи?
Однако, аборт так и не сделала, решив, что расскажет о том, что сохранила беременность на более позднем сроке, чтобы Лешка уже не смог отвертеться. Но время проходило, деньги таяли, она взяла академ, чтобы не попасться раньше времени на глаза своему "учителю", а когда малыш зашевелился, предстала перед ним во всей красе: с выпирающем животом под не сходившейся уже на нем весенней тонкой куртке. Лешка был в бешенстве, орал и топал ногами, обзывал ее последними словами, но через несколько дней сам пришел к ней на съемную затхлую квартирку, которую она снимала на последние оставшиеся от его подачки деньги, и предложил такой вариант: она никогда и ни под каким предлогом не попадается ему и мне на глаза, не рассказывает ни одной живой душе о том, что он отец ребенка, а Лешка в свою очередь будет каждый месяц платить за ее молчание.
Что еще оставалось делать бедной девчонке, которая уже давно потеряла свои розовые очки и прекрасно понимала, в какой заднице оказалась? Конечно, она согласилась. Но добавила условие: в свидетельстве о рождении она все-таки в графе "отец" вписывает его. Это на случай, если завравшийся любовник решит дать заднюю. Лена прекрасно понимала, что на слово ей могут и не поверить, а на тест ДНК нужны немалые деньги, которыми она не располагала и в ближайшее время не надеялась даже накопить. Скрепя зубы, Лешка согласился.
— Почему же ты нарушила уговор? — наконец, очнувшись после очень долгого молчания, повисшего угрюмой тучей над нашим столиком, прохрипела от застрявших в горле слез я.
— У меня… Так сложились обстоятельства, — плача, прошептала Лена. — Нашелся родственник по материнской линии в Америке, он готов принять меня, помочь устроиться и остаться жить там. Но с одним условием: должна приехать одна, так, чтобы ни о каком ребенке и речи не шло!
Я в шоке посмотрела на эту пигалицу. Если я правильно начала понимать, то все это она проворачивает, чтобы… Чтобы бросить СВОЕГО сына здесь. Оставить в России как ненужный и мешающий довесок!
Внутри забурлило какое-то неистовое бешенство.
— Ты охренела?! — презрительно бросила я. — Обменяешь своего ребенка на красивую жизнь? Перешагнешь через него, отряхнешься и станешь жить как ни в чем не бывало, кукушка?!
— Ты не понимаешь! — зло прошипела она, глядя на меня, разом позабыв про вежливость и перейдя на ты. — Это у тебя все есть: дом, семья, работа, муж, родители. А у меня — никого! И этот родственник — мой последний шанс хоть как-то выгрести из всего этого дерьма! Что ждет меня здесь? Нищета, голодная жизнь с довеском на руках, пересчет копеек перед походом в магазин за хлебом? Ты даже не знаешь, из какой задницы я выбралась, чтобы в этот долбанный универ поступить!
— Что, многим дала? — презрительно фыркнула я.
— Не без этого, — процедила она сквозь зубы.
Да уж… Под милой ангельской внешностью обнаружилась эгоистичная бл…дь, не разменивающаяся на мораль в методах достижения собственных целей! Боже, как таких только земля носит?!
В голове хаотично метались мысли. Я очень четко поняла, что она в итоге планирует устроить, но не могла придумать, как быть и что делать!
— Марин, послушайте, — вновь вернулась она в привычную роль. — Вы же всегда хотели сына, Леша рассказывал. Это его ребенок — и у него, кроме Леши не останется никого, когда я уеду.
— Ты с ума сошла! — в ужасе прошептала я.
— Я все равно уеду, — твердо сказала Лена. — Не заберете вы, так сдам его в детдом.
Сказать, что я находилась в шоке — это и на треть не описать моего состояния! Передо мной сидела шакалица в человеческом обличии… Нет, даже хуже. Звери своих детей не бросают!
— Как ты можешь?! Это же твой ребенок! Пройдет время и ты пожалеешь о своем поступке! — пыталась достучаться я до этой…этой… Даже не находила слов — любые казались слишком мягкими для ее натуры.
— Он мне был нужен только, чтобы хоть как-то выжить. Рассчитывала на Лешу, но он оказался тем еще гонд…ом, — грубо высказалась Лена. Впрочем, тут я была с ней согласна. — А теперь он мне не за чем. В документах Леша прописан — и к нему первому придут. А это слухи, потеря репутации… Может, даже с кафедры попрут… И поделом! Нечего пихать свой член, куда ни попадя.
— Какая же ты мразь! — не сдержалась я.
— Какая есть! Твой Леша — не лучше! — огрызнулась она. — В общем так, — встала Лена из-за стола и подхватила свою куртку, нервно сжав ее в руках. — До отъезда есть месяц. Мне и нужно-то всего, что денег на билет — и тогда я не раскрою своего рта. С документами так и быть помогу, сама все оформлю, отказавшись от родительских прав в пользу отца ребенка. Ну а если не согласитесь — слухов не оберетесь, и сына твоего ненаглядного Лешеньки сдам в детдом, пусть сам потом разбирается со своим дерьмом и своей совестью.
— Так же как и ты — со своей? — зло скривилась я.
— А у меня ее нет давно — променяла когда-то на кусок хлеба, чтобы не сдохнуть, — по-хамски улыбнулась она. — Телефон мой есть. Как надумаешь — звони. Но советую не затягивать.
И эта крыса просто развернулась и вышла из кафе, виляя задом.
*5*
Пока везла девочек домой, никак не могла собраться с мыслями. Что делать? Как быть? Как поступить? К кому обратиться за советом? Такая карусель в голове, что хоть вой!
— Девочки, может, съездим в гости к тете Саше и мальчишкам? — посмотрела я на дочек в зеркало заднего вида, стараясь придать голосу нормальную тональность, которая бы не испугала девочек.
Сестра досиживала последние недельки в декрете с трехлетними близнецами Марком и Костей, поэтому практически никуда не выходила, посвящая все свободное время долгожданным сыновьям; исключением были лишь наши посиделки, когда мальчишек под благовидным предлогом, наконец-таки, забрала свекровь поводиться.
После согласного визга, раздавшегося с заднего сидения, я на всякий случай позвонила сестре, уточнив, удобно ли нам приехать, и услышав желанное: "Я тебя жду!" — бросила телефон на пассажирское и чуть прибавила скорости.
Как только двери лифта раскрылись, Сашка, ожидавшая нас на площадке у открытой двери квартиры, задорно велела Сеньке с Лизой мыть руки и бежать к мальчишкам в комнату, где они лакомились мороженым с фруктами, а меня, едва ли не волоком таща за собой, определила на кухню и всучила огромную кружку ароматного горячего чая.
— Что случилось? По телефону у тебя был такой голос, будто…
— У Леши есть сын, — выпалила я, не дав сестре закончить фразу.
Сашка упала на стул и так и осталась сидеть с раскрытым ртом, во все глаза глядя на меня.
— Ты в этом уверена? — наконец, отмерла она.
— Абсолютно. Я ребенка своими глазами видела и общалась сегодня с его… боже, у меня даже язык не поворачивается ее матерью назвать!
— Давай по порядку, — тряхнула Санька головой, ничего не соображая из-за моих сумбурных реплик.
Как смогла, собрала мысли в кучу и поведала сестре обо всем, что сама смогла узнать за последние дни.
В полной прострации Сашка встала из-за стола, достала из высоко расположенного шкафчика бутылку с виски, два широких стакана, плеснула янтарной жидкости понемногу в оба и протянула один мне.
