из своей жизни.
Ульяна: Тони заблокировал меня в Твиттере. Я не знаю почему, я не понимаю. Я разбита.
Мне было так плохо, что не слушались пальцы. Я наплевала на возможные опечатки и ошибки в грамматике. Какое мне дело до грамматики, когда Тони не хочет меня больше знать? Слова Рут звучали грубо, но были чертовски верны.
Шерил: Я сама ему напишу и спрошу! Это не дело — разбрасываться своими фанатами из других стран!
Челси: Да, Шерил, сделай это! Сделай! — настаивала она, подкрепив свою мысль гифкой «Do it!»
Шерил: Обязательно!
Читая эти строки, я рыдала уже чуть ли не в голос. Пришлось сделать музыку громче, чтобы родители не начали задавать лишних вопросов. Что бы я делала без своей команды поддержки? Я так и написала в чате.
Ульяна: Девочки, вы невероятные! Шерил, ты правда сделаешь это для меня?
Было бы ложью говорить, что я не хотела этого. Скорее всего, я бы попросила её об этом через личные сообщения. Но теперь, когда Шерил сама предложила, мне оставалось только довериться ей. Она его самый старый фанат, её он точно послушает.
Шерил: Конечно! Мы все его фанаты, и мы все поддерживаем его. Но мы также и одна семья, поэтому поддерживаем друг друга.
Челси: Верно!
Аделин: Шерил говорит правду. Мы здесь, чтобы помогать друг другу.
Рут: Ну… удачи!
Как я любила этих девчонок! Если бы не они, что бы я делала? И я написала от всего сердца:
Ульяна: Спасибо! Вы лучшие! Шерил, можно тебя попросить? Если тебе не сложно, держи меня в курсе, хорошо?
Шерил: Конечно!
***
Прошло несколько дней. Я не торопила Шерил, возможно, ей нужно время, чтобы собраться с мыслями, а ему — чтобы ответить. Так что я терпеливо ждала, практически не отходя от телефона и то и дело туда поглядывая.
В институте всё шло ровно. Зачётная сессия закрыта. Куратор одобрил тему моего диплома и примерный план, и значит, я могла спокойно над ним работать в оставшиеся полгода. Предновогодняя Москва сияла миллиардами огней, столицу охватила предпраздничная суета. Я на автопилоте бегала по магазинам, искала подарки, а мыслями была далеко-далеко, там, где не бывает снега и где живёт тот, кто мне всех важнее.
Я не хотела ничем заниматься. Не хотела ничего вообще. Не могла спать, представляя, что Тони напишет Шерил, будто бы я и правда надоела ему своим вниманием. Или скажет, что он не хочет иметь ничего общего с русскими. Если подумать, то я совсем не знала, как он относится к нашей стране и культуре. Есть же русские, презирающие американцев, — мой папа, например, и его брат. Они обожали Задоронова и его монологи про зарубежный менталитет — может, это верно и в обратном направлении? Я вспоминала, чем я могла обидеть или задеть Тони. Но не могла придумать. Я всегда была вежлива, старалась не навязываться, не писать каждый день. Были десятки твитов, где я его вообще не отметила, хотя думала о нём, создавая свои рисунки.
В «Дискорде» всё шло своим чередом. Каждый раз, как я видела Шерил онлайн, надеялась, что сейчас она мне напишет, что это было недоразумение, что Тони я очень нравлюсь и что у него нет более преданного фаната, чем я. Но Шерил ничего не писала. Девчонки трепались обо всём подряд, иногда втягивая в разговор и меня, но о Тони мы не говорили.
Наконец, спустя почти неделю, прямо под Новый год я получила от Шерил личное сообщение.
Шерил: Джулс, у меня для тебя две новости. Хорошая и плохая.
У меня дрожали пальцы, когда я набирала свой ответ.
Ульяна: Говори обе, я ко всему готова. — Это была ложь, я не была готова и боялась так, что меня аж тошнило.
Шерил: Это не он тебя заблокировал. Он сказал, что запомнил тебя, потому что у него не так много фанатов из России. Точнее, он вообще не знал, что у него есть фанаты в вашей стране. Но твои твиты увидела его девушка.
Я опешила. Мне пришлось несколько раз перечитать сообщение от Шерил, чтобы удостовериться, что я правильно поняла её. Я даже загуглила перевод. Всё верно. Не попадая по клавишам, я написала:
Ульяна: Девушка?
Никогда и нигде не упоминалось о том, что у Тони есть девушка. Я знала, что он не гей, потому что… ну, это видно, по тому, что он постит и ретвитит. Но я думала, что хоть где-то могло промелькнуть какое-то упоминание о девушке. Видимо, я не слишком внимательно изучала его странички в соцсетях.
Шерил: Да. Они держат это максимально возможно втайне. Мне жаль.
Ульяна: Но я не сделала ничего плохого. Я просто рисовала, стараясь для него… Если заблокировал не он, то почему он меня не разблокирует? — спросила я, уже зная ответ.
Шерил: Он не может. Сказал, что не хочет вдаваться в подробности, но так будет лучше. Он надеется на понимание.
Конечно, он не мог. Конечно, нет. Потому что у него тысячи фанатов, а девушка одна, и он должен оберегать её покой. Если из-за моего внимания ей стало не по себе, то, разумеется, он сделал всё, чтобы успокоить её.
Удивительным образом это лишь больше привязало меня к нему. Больше я не отмечала его на фотографиях своих рисунков.
***
Дни потянулись
