Она с загадочным видом бродила по первому этажу, заглянув даже на пост охраны. «Что ты задумала?», — подумал я, словно рассчитывая получить ответ на свой вопрос. Невозмутимо кивнув ей одной известным мыслям, она направилась к выходу из здания. Я следил за ней, не отводя глаз. Она была похожа на хитрого зверя, с виду милого и очаровательного, но выпускающего когти при возникновении даже намека на опасность. Ее длинные русые волосы были затянуты в хвост, аккуратно лежащий на плече, а голова держалась прямо, неся гордо вздернутый носик, придающий ей сходство с лисой. Проходя мимо за окном, она повернула голову в мою сторону, на секунду я замер, но очнувшись, резко отвернулся. Я вспомнил, где видел ее лицо. Это была та самая агрессивная девушка, налетевшая на меня посреди улицы.
Глава 8
В первый рабочий день меня встретила Ольга — автор колонки об искусстве. В ее обязанности входило посещать всевозможные выставки и мероприятия, общаться с людьми, делать фотографии и, из получившегося материала, собирать небольшую статью для журнала. Моей же задачей на сегодня было — бегать за ней хвостиком, выполнять поручения и наблюдать за ее профессионализмом, как она сама выразилась.
— Итак, Екатерина, вот вам сумка с камерой, мой диктофон и еще несколько мелочей, которые пригодятся нам сегодня. Советую вам внимательно слушать, что я говорю и — главное — не препятствовать моей работе, — с заносчивой интонацией произнесла она, вальяжно растягивая слова. Выглядела эта женщина с иголочки. Идеально отглаженная полупрозрачная блузка, юбка-карандаш, выгодно подчеркивающая фигуру, и туфли на невысоком каблуке. Волосы ее были собраны в свободный пучок, а выпадающие пряди обрамляли округлое лицо. Такая особа производила впечатление состоявшейся самодостаточной личности, ни в ком не нуждающейся и никому не подчиняющейся.
Сегодня в центре города проводилась выставка картин одного местного художника. Мы находились в пешей доступности от места проведения мероприятия, поэтому успели к самому началу. Ольга планировала провести мини-интервью у создателя картин, пока в галерее не стало слишком людно. Я покорно проследовала за ней и, включив диктофон, принялась записывать их беседу.
— Что вдохновило вас на создание этих работ?
— Родина. Большинство картин передают атмосферу моего детства. Я жил в небольшом селе, характерной особенностью которого была степная местность. Поэтому степные пейзажи ассоциируются у меня с семьей и родными краями.
— Какая картина из серии ваша любимая?
— Больше всего мне нравится этот натюрморт, — указал художник на полотно, висевшее на стене. Я передала диктофон протянувшей руку Ольге и подошла сфотографировать картину. На ней был изображен глиняный кувшин с молоком, окруженный румяной выпечкой и красивыми узорчатыми полотенцами.
— Я написал ее совсем недавно, — продолжил автор, — когда ездил в гости к своим близким. Моя бабушка приготовила все изображенное на полотне для меня и очень ругалась, когда я схватился за краски, не притронувшись к еде, — мужчина рассмеялся с такой теплотой и любовью, что в моей душе мгновенно проснулась тоска по дому.
— Какую из картин вы написали быстрее всего? — продолжала интервью Ольга.
— Как раз именно этот натюрморт. Бабуля была очень настойчива, поэтому большую часть булочек пришлось дописать уже по памяти.
— Тогда какая из них забрала больше всего времени и сил? — спросила вдруг я, сама того не ожидая. На что получила укоризненный взгляд Ольги в ответ.
— Дольше всего я работал над этим пейзажем, — произнес он, направляясь в конец зала. Там, в позолоченной раме одиноко висела упомянутая работа. От увиденного, я невольно ахнула. Там была изображена проселочная дорога. Без асфальта и металлических заборов, как мы привыкли видеть. Это было две колеи от колес постоянно проезжающих машин, поросшие зеленой сочной травой. Местность была изображена в период между золотым часом и тусклым вечером, когда все вокруг погружалось в нежно-розовую дымку, а небо алело на горизонте. Тут и там росли луговые травы, разбавляя пейзаж мелкими деталями, цепляющими глаз. Лавандовой росой рассыпался клевер, где-то проглядывались жемчужный дурман и яркий лютик, можно было заметить даже ромашку. А в воздухе словно стоял сладкий запах от такого обилия трав.
Я настолько очаровалась увиденным, что стояла с приоткрытым ртом, забыв, где нахожусь.
— Вам понравилась моя картина? — с воодушевлением поинтересовался художник.
— Более чем. Я в восторге. Она напоминает мне о моем доме, — тихо ответила я. И действительно, изображенная местность точно передавала атмосферу моих детских воспоминаний. Смотря на эту картину, я словно возвращалась в прошлое. В такое прошлое, каким оно было на самом деле, а не в то, которое осталось в моей памяти — размыленное и тусклое.
Проведя еще какое-то время в галерее, мы порасспрашивали собравшихся любителей искусства об их впечатлениях, сделали фотографии картин и направились обратно в компанию. Оказавшись на улице, Ольга осуждающе посмотрела на меня:
— Я просила не встревать в мою работу, — отчеканила она.
— Помню. Но мне показалось уместным задать тот вопрос, — я понимала, что веду себя слишком нагло для первого рабочего дня, но считала это оправданным поступком. Художник рассказал о своей работе над самой тяжелой картиной из серии, что могло послужит интересным материалом для статьи.
— Уместно или нет, решать не тебе. Впредь, прошу вести себя более сдержанно. Ты всего лишь стажер, — сказала она, надменно тряхнув головой, и, не дожидаясь ответа, зашагала вперед.
— Этого больше не повториться, — сказала я в пустоту и направилась следом. На данном этапе было важно завязать хорошие отношения в коллективе, для перепалок еще не время. Я умею отстаивать свою позицию и свои интересы, но эта не та ситуация в которой стоит распаляться. Иногда следует знать свое место, для собственного благополучия.
Глава 9
— Рафаэль, за сколько ты готов продать мне эту картину? — настойчиво повторил я свой вопрос.
— Алексей, в десятый раз тебе повторяю — она не продается, — с раздражением произнес художник, недовольно сложив руки на груди.
— Назови любую цену.
— Сто тысяч, — бросил Рафаэль, в надежде отделаться от надоедливого собеседника.
— Покупаю! — выпалил я в ответ, только через секунду осознав, как это ударит по моему и так прохудившемуся карману.
— Что..? Я же не серьезно… — в недоумении пробормотал он.
— Благодарю за сотрудничество, пожмем друг другу руки в честь состоявшейся сделки, — затараторил я, отвлекая внимание. Похлопав художника по плечу и сказав слова благодарности, я выскользнул из галереи, пока тот не опомнился.
«Что мне в голову ударило? Сдалась мне эта картина!» — ругал я себя мысленно, шагая по тротуару в сторону парковки. Но тут вспомнил её глаза. Огромные, как блюдца, они смотрели с такой тоской, но с таким благоговением на это полотно. Я прочитал в них гамму эмоций: от удивления, до восторга; от умиротворения до грусти. И словил себя на мысли — хочу бесконечно смотреть на эти глаза, любующиеся картиной.
«Ей Богу! Веду себя как школьник».
Но я ничего не мог с собой поделать и шел по улице с глупой улыбкой до ушей и отсутствующим взглядом, мысленно возвращаясь к моменту в галерее.
За рулем меня застал звонок от семейного юриста.
— Алексей, сегодня у вашей тетушки случился удар. Оны вызвала меня, после того как пришла в себя, для составления завещания. Советую вам и вашим братьям посетить ее в ближайшее время. Остальным я уже сообщил.
«Это именно то, что может спасти мое безвыходное положение», — подумал я.
Если бы эту мысль услышал посторонний человек, то посчитал бы меня мерзким расчетливым гаденышем, желающим нажиться на бедной больной родственнице. Но это было не полной правдой. Тетушка Уля стала моим опекуном и главным побудителем к взрослой самостоятельной жизни. По натуре женщина властная, она была не лишена деспотических наклонностей, терроризируя меня все детство. Постоянные упреки с ее стороны и травля со стороны ее сыновей заставили меня сбежать из этой семьи в раннем возрасте и строить жизнь самостоятельно. Не без материальной поддержки, но в абсолютном одиночестве я добился того, что имею.
