заводить детей, но не расписываться.
Она хмыкнула. Вот, теперь Вася вновь стал похож на себя прежнего.
Слова «это твой ребёнок» вертелись на языке, но Таня пока молчала. Нет, ни к чему ему это знать, только запутывать всё ещё больше. Да и… не заслужил он этого знания.
— А… как её зовут?
— Яся, — ответила Таня машинально, но тут же исправилась: — Василиса.
Молчаливое мгновение — и изумлённое:
— Ка-ак?!
В этот момент Ясе надоело просто топать по тротуару, да и снег, видимо, уже слегка приелся, потому что дочка, указав ладошкой на детскую площадку, громко возвестила:
— Амя! — Ну вот, опять не мама, а «амя». — Ать!
«Ать» — это было новое Ясино слово. На прошлой неделе Таня сломала себе всю голову, пытаясь понять, что такое «ать», пока дочка, не дождавшись от матери никаких действий, сама не побежала к качелям.
Таня свернула к детской площадке, чуть удерживая Ясю, которая готова была нестись туда чуть ли не галопом, и ответила, не глядя на собеседника:
— Да, Василиса. Если ты забыл — а ты наверняка забыл — Василием звали моего деда.
— А-а-а… Точно. Значит, в честь деда.
— Верно.
Таня ни капли не соврала — называя Ясю, она действительно делала это только ради деда. Ну и… красивое же имя.
Таня стряхнула снег с сиденья, усадила Ясю, чуть толкнула — качели закачались, и в этот момент дочка увидела незнакомого мужчину рядом с мамой. Нахмурила светлые бровки, изучая его, и Таня похолодела — в этот момент Яся показалась ей ужасно похожей на Василия. Кажется, это не увидит только полный идиот.
— Какая голубоглазая, — сказал Вася, улыбаясь. — Не в тебя. Привет, малышка.
Яся нахмурилась сильнее. Незнакомых мужчин она не очень любила. Ещё и поэтому Таня так удивлялась тому, что дочка быстро привыкла к Егору.
Егор. Где он сейчас?..
— Да, не в меня.
— Интересно… И папа у неё не голубоглазый вроде. В кого же она такой василёк?
Таня молчала. Ответить, кроме вранья, ей было нечего.
— А… Таня… а сколько ей… лет?
«Лет». Ох, мужчины. Ребёнок ещё нормально не ходит — а он уже «лет».
— Мало. Через месяц, 16 декабря, будет год.
Василий молчал, и Таня украдкой на него посмотрела.
Он хмурился, глядя на Ясю, и из-за этого сейчас был ещё сильнее на неё похож. Точнее, она — на него.
Кажется, он пытался что-то высчитать, но получалось так себе. В математике Василий всегда был не силён, а уж в этой «беременной» математике — особенно.
— А-а-а…
Таня поняла, о чём он хочет спросить, поэтому выпалила:
— Ты закончил? Нам скоро домой, кушать и спать. Насчёт попросить прощения я поняла, прощаю и не сержусь, забыли. Можешь идти, если это всё.
Но Василий не дал сбить себя с толку.
Сделав шаг, он приблизился к Тане — она даже ощутила его запах. Казалось, он сейчас коснётся её руки — и ей, как ни странно, этого вдруг захотелось.
— Это мой ребёнок. — Не спросил, а подтвердил Василий. — Так ведь, Тань?
Внутри неё всё клокотало и стучало. Несмотря на холод, она чувствовала, как пылают щёки.
Надо было сразу прогнать его, как сделал Егор. И не думать, не вспоминать, и не сочинять лихорадочно сейчас ответ на этот вопрос…
Яркое солнце, с которым у неё раньше ассоциировался Василий, ворвалось в её уютный, но пасмурный мир, и устроило пожар, превратив его в пепелище за несколько минут.
— Твой, — сказала она глухо и, подхватив Ясю на руки, пошла по направлению к подъезду. Дочка недовольно завопила — она ещё не накачалась, куда?! — но Тане срочно нужно было попасть домой. Закрыть дверь и запереть её на все засовы.
— Таня! — Василий бежал следом, но не касался её, не хватал за руки — наверное, боялся, Таня ведь несла ребёнка. — Пожалуйста, стой!
Она молчала, не решаясь что-то говорить, чтобы не дать слабину, не остаться здесь, желая послушать, что ещё он может сказать.
«Лапшу на уши», — раздался в её голове голос Егора, и это придало Тане сил.
— Уходи, — выпалила она уже возле подъезда. — И никогда не возвращайся к нам.
Таня боялась, что Вася пойдёт за ней и в дом, но он вдруг остановился и пропустил её вперед.
И когда она уже почти вошла в подъезд, негромко сказал:
— Я ещё вернусь, Таня.
.
В квартире Яся успокоилась сразу, как только поняла — сейчас её будут кормить. Уселась на свой стульчик и нетерпеливо застучала деревянной ложкой по столу — давай, мама, кашу.
Таня варила эту самую кашу, украдкой вытирая мокрые глаза. Жестокая обида и злость, которые она когда-то с таким трудом заставила затихнуть на самом дне своей души, поднялись в ней сейчас в одно мгновение. Но вместе с ними воскресло и воспоминание о счастливых днях — всё же они были, были у них с Василием! Сладкая боль заполнила её до краёв — и это было хуже всего, потому что мыслить здраво не получалось.
«Я ещё вернусь, Таня», — сказал Вася пять минут назад, и она не понимала, какого чувства в ней теперь больше — страха или ожидания?..
Таня. Прошлое
Три года назад, когда Таня и Вася познакомились, она училась на четвёртом курсе московского технического института, а Василий год как закончил медицинский институт в Петербурге. Он наткнулся однажды на её фотографию в социальной сети, увидев в списке друзей у одной общей знакомой. И написал личное сообщение.
«Что может быть зеленее ваших глаз? Я хотел бы утонуть в них, как тонут в высокой луговой траве. Их взгляд так же мягок. А волосы — рыжие, словно летний закат, — укроют меня, и больше в этом мире мне ничего не будет нужно…»
Да, Василий всегда превосходно умел складывать слова в предложения, от которых дыхание перехватывало. Собственно, он и хотел стать не врачом, а писателем или журналистом, но родители, потомственные врачи, эту инициативу не поддержали — и Василий, зависящий от них и особенно от их денег целиком и полностью, покорился и пошёл в мед. Но любовь к сочинительству у него так и не прошла.
Таня не любила знакомиться по интернету — она считала это бессмысленным занятием. Переписка — это одно,
