— Ты уверен, что ты не ангел? — спросила я его, потому что он был очень мил, и это заставило меня почувствовать, что я стою под солнцем.
Я хотела, чтобы он был ангелом. Мой дедушка говорил мне, что Бог может спасти человека от смерти, если он благочестив и верен, а я была хорошей девочкой, поэтому была и той, и другой. Он был городским пастором, поэтому я думаю, что он знал, о чем говорил, но я никогда ему не верила. Какое дело Богу до меня?
Но, если этот человек был настоящим ангелом, возможно, это означало, что мне не придется умирать. Может быть, этот человек-ангел заключит меня в свои крылатые объятия и заставит мои кости перестать болеть.
— Нет, малышка, я не ангел.
— Это очень плохо. Я думала, что ты бы мог стать моим ангелом-хранителем или что-то в этом роде.
Я уставилась на него, пока он смеялся надо мной. Одна из его больших рук прижималась к груди прямо над сердцем, где была намотана повязка, так что я могла сказать, что смех причиняет ему боль. Но он все равно смеялся.
— Я был бы дерьмовым ангелом-хранителем. Я не очень хороший человек, малышка.
Я уставилась на него, прищурившись, разглядывая его беспорядочные волосы, все эти темные и извилистые рисунки на его очень загорелой коже. Сначала я думала, что он похож на монстра, большой, темный и страшный, потому что я его не понимала. Но:
— У тебя добрые глаза. Мой дедушка говорит, что добрые глаза не лгут.
Его лицо расслабилось так, что у меня в животе что-то затрепетало.
— Как тебя зовут, малышка?
— Я Лафайетт, — сказала я ему, потому что это была важная часть моего имени.
Он нахмурился.
— Да, я поняла, малышка. Твой отец — один из тех, кто ратует за пожизненное заключение, и можно сказать, что он ненавидит меня. Я хочу узнать твое имя.
Я не хотела говорить ему, поэтому прикусила губу. Мое имя было дурацким, и я его ненавидела. Луиза было именем старого человека, а я не была старой. Кроме того, это было скучное имя, а я очень, очень не хотела вырасти скучной, как моя мама с её вечеринками и мой папа со всеми его рабочими делами. Поэтому я сказала:
— Лулу.
Никто еще не называл меня Лулу, хотя я старалась, чтобы это прижилось. Мама и папа сказали, что это распространенное имя, а значит, оно им не нравится, а значит, я не могу себя так называть.
— Круто. Я Зевс.
— Зевс, — пискнула я, — По-настоящему?
— У меня есть имя, которое дали мне родители, но оно мне не очень нравится, так что, да Зевс, — его рот дернулся.
— Это самое крутое имя, которое я когда-либо слышала, — сказала я ему, подпрыгивая на своем сиденье, — Ты знаешь, кто такой Зевс? Это царь всех богов на горе Олимп. Он владеет молниями!
— Умная девочка, — проурчал Зевс своим суперкрутым, супербожественным голосом.
Я уставилась на него, переживая момент, потому что мама говорила мне, что у девочек бывают такие моменты, и я была уверена, что этот мужчина — самый крутой мужчина на планете.
— Я уверена, что ты самый крутой мужчина на планете, — сказала я ему.
Его уставились на меня и зажмурились в уголках. Внезапно стало трудно дышать.
— Я чертовски уверен, что ты тоже самая крутая девочка на планете.
— Круто, — сказала я, притворяясь, что это не самое приятное, что мне когда-либо говорили. Он снова улыбнулся. Через минуту улыбка померкла, и он сказал:
— Тебе, наверное, лучше вернуться в постель, пока кто-нибудь не забеспокоился о тебе.
Он был прав, но я действительно не хотела уходить. Зевс был большим и сильным, и я была уверена, что он наполовину ангел, наполовину монстр, что означало, что все остальные монстры в больнице не причинят мне вреда, если я останусь с ним.
— Ты останешься здесь на всю ночь и будешь сражаться с монстрами, если они придут за мной? — спросила я, оглядывая его маленькую комнату, — У тебя есть молнии?
— Не волнуйся, малышка, я постою на страже.
— Обещаешь? — спросила я, и мой голос стал глупым и тоненьким, как у ребенка.
Зевс протянул свой мизинец. Он был в четыре раза больше моего, и по какой-то причине я подумала, что это очень круто. Я приложила к нему свой.
— Клянусь мизинцем, — поклялся он.
Затем провел большим пальцем по нашим переплетенным мизинцам и потряс ими. Я хихикнула, и впервые за долгое время, когда я засыпала мне снились не монстры, а он.
На следующее утро я прибежала в больничном халате в отделение скорой помощи, сжимая в руке недоеденное накануне зеленое желе. Я хотела поделиться им с Зевсом, потому что он всю ночь отпугивал монстров.
— К черту это, Зи, ты сядешь в тюрьму за это, ты знаешь, — прорычал страшный голос из-за занавески Зевса, как раз в тот момент, когда я собиралась отодвинуть её. Я замерла.
— Может быть.
— Ничего не может быть, придурок. У тебя дома дети, а ты вытворяешь этот безумный трюк без своих братьев за спиной?
— Я не знаю, кто мои братья на данный момент, Бат, иначе бы не ввязался в эту хренову кутерьму. Ты предпочитаешь, чтобы Крукс всадил пулю в тебя, а я всадил пулю в него? Он убил наших братьев и прошел через ребенка, чтобы добраться до меня.
— Из-за этого я потеряю половину братьев, а половина из них захочет поддержать тебя, как Преза, когда его не станет.
— През в тюрьме — не лучший призыв для клуба.
Наступила неловкая пауза, как будто я слушаю, как мои мама и папа ругаются.
— Фарра перевернется, если ты сядешь в тюрьму и оставишь её с детьми, — сказал сердитый парень, — Она не сможет справиться с эти дерьмом сама.
— Да, — сказал Зевс, мягким голосом, словно ему было грустно, — Но это хорошо, Бат. Нам нужны были перемены в клубе, и теперь этот крысиный ублюдок ушел, и мы можем двигаться вперед.
— Трудно изменить норму, когда гребаный лидер нашей революции отправляется в тюрьму за непредумышленное убийство.
Непредумышленное убийство звучало не очень хорошо. Это звучало так, словно Зевс, возможно, убил кого-то голыми руками по-настоящему. Я задрожала, но на самом деле я не боялась, не Зевса. Я боялась того, каким чудовищем был этот человек, что мой истребитель монстров должен был его убить. Мне не приходило в голову, что это может быть человек, который выстрелил в грудь маленькой девочке.
— Свиньи шныряют вокруг, но я задержу их, пока ты не уберешься отсюда. Я пригнал грузовик, подгони его к дому и встретимся там в десять, хорошо? Времени у тебя будет немного, но я думаю, ты сможешь попрощаться с детьми.
— Да, брат, спасибо, — сказал Зевс.
Я быстро увернулась от проема, как раз перед тем, как мимо меня пронесся высокий, страшно выглядящий татуированный мужчина. Прежде чем занавес успел закрыться, я проскользнула в комнату Зевса. Он сидел в своей кровати, очень темный на фоне белых простыней и слишком большой для такой крошечной кровати. Пластырь на его груди не поменяли, потому что я видела кровь на нем. Его густые коричневые брови низко нависали над глазами, когда он смотрел вдаль на что-то, что делало его несчастным, но как только он увидел меня, он широко улыбнулся.
— Привет, малышка. Пришла попрощаться?
— Нет, — чопорно сказала я ему, пройдя к стулу рядом с его кроватью и забравшись на него, — Я не хочу прощаться.
Его губы искривились, и я заметила, что это были красивые губы, почти как у девушки.
— У меня нет особого выбора. Я уезжаю..
— Потому что ты убил того плохого человека?
— Да, потому что я убил того плохого человека.
— Итак… — я скрутила пальцы на коленях и крепко задумалась, — Значит, это из-за меня тебе приходится уезжать. Потому что ты должен был спасти мою жизнь?
— Эй, — рявкнул он так неожиданно, что я слегка подпрыгнула. Его голос смягчился, когда он наклонился, чтобы поймать мои глаза своими, — Не хочу слышать, что ты так говоришь, хорошо? Невинность всегда стоит защищать. Если ребенку нужна твоя помощь, ты говоришь, чтобы я не помогал ему?
