из-за стола и, прихватив с собой кружку, выходит из кухни. Точнее, столовой.
Я еще минуту сижу не шевелясь и обдумываю то, что только что произошло. Он позвал меня к друзьям. Веселиться. Меня.
Улыбка на моем лице скоро щеки порвет.
Убрав за собой посуду, я поднимаюсь в комнату и до приезда мамы залипаю в планшете, читая новую мангу (японские комиксы — прим. автора).
Мама приезжает только к трем. Жалуется, что из-за халатного отношения рабочих обрушилась стеклянная витрина и с открытием магазина придется подождать. Она расстроена, потому что у нее уже готова презентация и запланирована вечеринка в честь открытия.
Всю дорогу до салона мы молчим. Я смотрю в окна, рассматривая новые пейзажи, а мама висит на телефоне, обсуждая детали по магазину.
В студии красоты первым делом мне отрезают те самые три сантиметра кончиков волос, после чего я решаюсь на маникюр, потому что иду вечером на пати.
Идею Яна я маме озвучиваю сразу.
— Сам позвал? Ох, дочь, может, все и не так плохо. Он вообще с нами не особо разговаривает, ни со мной, ни с отцом. Злится на Славу из-за развода. Вы с Яном почти одного возраста, поэтому, думаю, в тебе он врага не видит.
Мама так широко улыбается, что я тут же копирую ее эмоции. Они и саму меня пропитывают насквозь.
— Какой цвет выбрала?
— Лавандовый, — показываю окрашенный пластиковый ноготь на палетке.
— Красиво. Ой, а мне, как всегда, френч, — просит своего мастера.
Примерно часа через два мы выходим на улицу, где нас по-прежнему ждет машина с водителем. Я осторожно сажусь на заднее сиденье, все еще не веря, что окружающая меня реальность не сон. Внутри разрастается такое странное чувство. Какое-то робкое волнение с примесью щенячьей радости. Оно стойко держится до вечера, но перед часом икс сменяется жутким страхом.
А что, если я не понравлюсь друзьям Яниса? Именно эти мысли преследуют меня на пути в столовую.
— Ты пунктуальна. — Ян откидывает голову назад, сидя ко мне спиной. Оценивает мой внешний вид. Улыбается. — Супер. Едем.
Его пальцы касаются моей спины уже на выходе из дома. Я вздрагиваю, и он тут же отдергивает руку.
— Извини.
— Все нормально, — мотаю головой и иду к машине с водителем.
— Не, не, мы на моей, — он бьет ладонью по капоту черной спортивной машины и даже открывает для меня дверь.
— Спасибо, — аккуратно опускаюсь на сиденье, оттягивая подол платья. Оно не слишком короткое, но кресла в этой машине будто чуть вздернуты вверх у края. Поэтому мои колени находятся выше бедер.
Ян
Ника Малинина. Глупость. Доверчивая Глупость!
Я знаю про их семейку гораздо больше, чем они сами. Там до жопы секретов. Один из них — Лада. Мамаша Ники зарабатывала бабки в Москве тем самым местом, пока не подцепила моего отца. Этот старый идиот поплыл перед шлюхой, которая моментально подсуетилась. Года не прошло, как он притащил ее в наш дом и нацепил на палец обручальное кольцо.
Лада работала на Макара. Старовата она для шлюхи, конечно, уже, за годы стерлась вся, наверное, но, походу, моему отцу такое нравится. Помогать убогим.
Ника явно не в мать. Ее воспитывала бабка-пуританка. И в Москву девчонку она отпускать не хотела, догадывалась, наверное, чем дочь зарабатывает, но, на удивление, от бабла, которое Лада им присылала, не отказывалась.
Все это я узнал от Макара, Ладкиного сутенера. Нет, батя, конечно, отвалил до хрена бабла, чтобы подправить репутацию своей новой женушки. Можно сказать, создал ей новое прошлое. Она якобы все эти годы в одной из его фирм работала. Ага, как же.
Закатываю глаза, замечая сбоку шевеление. Ника накинула на себя ремень безопасности.
Это даже хорошо, что ее сюда привезли. Уверен, будет весело.
Всегда интересно проверить грани дозволенного, насколько далеко она готова зайти, чтобы стать «своей».
Она ведь совершенно не та, за кого себя выдает. От матери, видимо, передалось. Тусовщица, блядь. Конечно.
Ну, тем забавнее будет за ней наблюдать.
— Нам долго ехать? — Ника поворачивает голову. Смотрит на меня.
— Нет. Минут десять. Держись, — жму газ в пол, и девчонка взвизгивает, хватаясь за ручку.
— Мамочки, — закрывает ладонью глаза, продолжая визжать, пока стрелка спидометра переваливает за двести.
— Открой глаза, Ника. Все веселье пропустишь.
Она неуверенно убирает руку от лица, но все же сидит зажмурившись. Машина урчит под нами как бешеная.
— Открой! — беру ее за руку. Переплетаю наши пальцы.
Ника приоткрывает один глаз.
— Веди двумя руками, пожалуйста, — бормочет, пытаясь выдернуть свою руку из моей. — Пожалуйста, Ян.
Показательно кладу ладонь на руль, ту, в которой еще секунды назад были ее пальцы, и резко бью по тормозам у поворота к Валериной хате.
Выжимаю тормоз, пригвождая тачку к обочине.
Ника часто дышит, продолжая впиваться ногтями в ручку. У нее безумный взгляд — это адреналин подъехал.
— Разве это не весело?
— Я чуть не описалась от страха, — выдает на полном серьезе, а потом начинает смеяться. — Ты сумасшедший.
Ее губы слегка приоткрыты. Она продолжает хватать ртом воздух, как рыба. Трогает себя. Плечи, лицо, будто хочет удостовериться, что все еще присутствует на этом свете.
— Я надеюсь, твои синяки не потому, что ты попал в аварию?
— Кто знает, — пожимаю плечами. — Держись, — снова давлю на газ, и нас резко прибивает к сиденьям.
У дома Валеры Ника еще минут пять сидит в машине, после того как мы запарковываемся. А когда выходит, я сразу тащу ее внутрь и вручаю бокал.
— Держи.
— Что это? — она перекрикивает музыку, почти задевая губами мочку моего уха.
То, что я отзываюсь на ее прикосновения, мне не нравится. Это может испортить игру. Чуть позже мне стоит отыскать Настю.
— Брют. Пей, — выжидающе смотрю на нее и, когда она не предпринимает ни единой попытки сделать хотя бы глоток, вливаю в себя весь стакан точно такого же пойла. — Вот так надо. Учись.
Ника смеется и пригубляет эту кислятину.
— Вкусно, — улыбается.
— Я же говорю. Пошли, — тяну ее за руку через толпу тусующихся. Музыка бьет по нервам. Башка до сих пор болит, но я не готов пропустить Валерину пати, хотя бы по причине того, что задумал.
Оглядываюсь на
