выплёвывает и витиевато ругается матом.
И в тот же миг убирает руки. Настолько неожиданно, что я пошатываюсь, чуть не упав. Лицу и пояснице становится холодно.
Смотрю в широкую спину, которая скрывается за дверями актового зала. С беспомощным видом оглядываюсь, не зная, что делать дальше. Куда идти. Возвращаться в актовый зал не хочу. Боюсь. Но осознаю, что ещё целый год я должна буду учиться здесь. И постоянно прятаться не смогу.
Поэтому, глубоко вздохнув и медленно выдохнув, захожу в актовый зал. Прохожу в самый конец на свободный ряд. Усаживаюсь к стене, горблюсь, обхватываю живот, который начинает урчать от голода. Достаю из рюкзачка бутылку воды с лимоном и делаю несколько глотков.
— Я не стану говорить весь этот бред! — я вытягиваю шею, когда слышу громкий голос Маши.
Вижу, как она швыряет бумажки в лицо нашего организатора праздников.
— Да ты совсем страх потеряла, девочка? — вскрикивает оскорблённая женщина, хватая девушку за руку. — Если твой отец спонсирует школу, не значит, что ты имеешь права так со мной обращаться! Соплячка неблагодарная!
А в следующий миг Диана Захаровна хватается за щёку, по которой со всей силы её бьёт Маша.
— Здесь вы больше не работайте. Вы вообще никуда не сможете устроиться. Даже уборщицей в контору, — истерично кричит Маша, сжимаю кулаки, будто намерена ударить её вновь.
А потом плюёт женщине в лицо. Я вскрикиваю и прижимаю руку ко рту. Боже. Разве так можно?
— Маленькая тварь, — женщина качает головой.
Разворачивается и быстрым шагом покидает актовый зал. Следом за ней убегает Ольга Петровна.
— А ты, что вылупила свои зеньки? — переключает на меня всё своё внимание Маша. — Что уставилась?
Она вскрикивает, когда пальцы Артура сжимаются на руке чуть выше локтя и дёргают вниз, на стул. Я не слышу, что он ей говорит, но девушка дёргается, вырывает руку, после чего бросается к дверям актового зала. Обирается на миг, смотрит на меня полными слёз глазами. Кривится и исчезает за дверями. Следом за ней бегут три её подруги и Игорь.
Я ещё сильнее вжимаюсь в мягкую спинку кресла, скрючиваюсь, сползаю пониже. Так, чтобы спинка впереди стоящего кресла скрыла меня от чужих взглядов. И к моему счастью, меня забывают. До конца репетиции никто на меня не обращает внимания.
И как только нас отпускают по домам, я спешу на выход, ни на кого не глядя. Решаю дойти до дома пешком, а не ждать троллейбуса. Медленно бреду по теньку в сторону дома, размышляя о том, что случилось сегодня. Почему Артур так себя вёл сегодня?
Тру лицо ладонями. Проходя мимо ларька с пирожками, улавливаю потрясающий запах беляшей и сосисок в тесте. Сглатываю. Замираю, голодным взглядом смотря на выпечку. Подхожу ближе, тянусь к кошельку и будто под гипнозом покупаю три пирожка. Не отходя от ларька, впиваюсь зубами в слойку с сыром и тут же подлетаю к мусорке, чтобы выплюнуть тесто. И выбросить пакет с едой следом. Тут же судорожно достаю бутылку с водой, набираю её в рот, полощу и выплёвываю на траву. Чуть не сорвалась. Пью воду, обливаясь и плача. Ненавижу. Ненавижу собственную слабость. Беру телефон, открываю приложение, которое отсчитывает часы моего голодания. Уже тридцать семь часов и тридцать две минуты. Осталось чуть-чуть подождать. Пару часов.
Живот снова урчит. Допиваю воду с лимоном.
Торопливым шагом направляюсь домой. Вхожу в подъезд, вытираю лоб и с облегчением выдыхаю. Как здесь хорошо. Прохлада приятно холодит кожу.
Поднимаюсь по лестнице, ища в рюкзачке ключи от квартиры. И тут же роняю их на бетонный пол, когда чувствую знакомый запах никотина. На лестнице у моей квартиры сидит он. Артур Бунтарёв. И сверлит своим дьявольским взглядом ледяных глаз.
Ульяна
Я дёргаюсь, пячусь, не спуская взгляда с лица Артура. Он держит в руках никотиновую палочку, щурится, смотрит на меня сквозь дым. Скользит взглядом по моему телу, задерживает его особо долго на моих коленках. Переступаю с ноги на ногу. Оттягиваю подол платья, чтобы прикрыть ноги. Боже. Как же страшно он смотрит!
— А… Ар-тур, а ты… Что ты здесь делаешь? — мой голос срывается на писк.
Дрожит беспомощно, как и я. Колени дрожат, вот-вот подломятся. И я рухну на ледяной бетон.
Молчит. Снова делает затяжку, выдыхает через нос.
Я скашиваю глаза на ключи, присаживаюсь на корточки, хватаю связку подрагивающими руками. Подхожу к двери, намереваясь её открыть, но вставить ключ не успеваю. Я просто оказываюсь распластанной по стене. Вскрикиваю. Упираюсь руками в стену, пытаюсь отодвинуться. Но все мои попытки тщетны. Я добиваюсь лишь того, что Артур вжимается в меня сильнее. Поэтому я замираю. Я чувствую, как спину обжигает жар его грудной клетки и стального пресса. Я дрожу от ужаса, пальцами царапая стену, из-за чего под ногтями оказывается побелка и старая краска.
Поясницей чувствую что-то твёрдое. Чуть ёрзаю, пытаясь сместиться, чтобы телефон не упирался мне выше ягодичек. Но этим лишь вызываю странный полурык-полустон. Рука, которая до этого держала фильтр, пробирается между стеной и моим телом, ложится на живот. Я даже не в состоянии его втянуть, потому что вся дрожу. И тут же заливаюсь краской стыда, потому что живот у меня ещё не ушёл. Ещё торчит. Несмотря на длительное голодание.
Макушки касается дыхание Артура. Он часто и с надрывом дышит, шевеля волосы. Он… Он будто втягивает мой запах. Я хочу попросить его отстраниться, но мой голос просто пропадает. Не даёт издать ни единого слова. Особенно тогда, когда на беззащитное горло опускается другая рука. Сжимает. Окончательно лишает дыхание и способности мыслить. Даже бояться.
Я превращаюсь в амёбу. Без мыслей. И со странным набором чувств.
— Чёрт, какого… — низкое рычание заставляет вздрогнуть.
Нежную кожу правого ушка опаляет дыхание. А потом касается что-то влажное. Вздрагиваю, когда понимаю, что это его губы.
— Артур… Я… Что ты делаешь? Зачем? — лепечу испуганно, давя руками на стену и бёдрами пытаясь отодвинуть Артура.
— Заучка, прекрати ёрзать! — рычит, а потом и вовсе смыкает зубы на мочке ушка.
Я вскрикиваю. Странная волна прошибает меня с ног до головы. Груди становится больно, а низ животика сводит так, будто у меня скоро начнутся месячные. Я всхлипываю. Лбом вжимаюсь в стену, жмурю глаза.
— Пожалуйста. Я тебя умоляю… Не нужно надо мной издеваться! Прошу.
— Чёрт тебя побери! — я втягиваю голову
