забеременела, если ты вообще способна — говорит она и смотрит на меня не отрываясь, упивается моей болью. За шесть с половиной лет совместной жизни, нам с Женей так и не удалось завести ребенка.
Я молчу как и тысячу раз до этого, потому что не знаю, что могла бы ей сказать. К тому же я не хочу ссориться с ней, потому что мы непременно поссоримся с Женей, а у нас всё только-только начало налаживаться.
Вздыхаю и пытаюсь унять неприятную нудную боль в груди, которая становится только сильнее от разговоров с моей свекровью. Она больше не говорит о детях, говорит о себе, рассказывает мне какие-то новости и спрашивает меня о нашей квартире и планах на будущее. Притворяется, что ей это интересно. Я напрягаюсь, когда слышу дверной звонок, и замечаю какой счастливой становится Анна Андреевна.
— Женя не говорил мне, что кроме нас на ужине будет кто-то ещё — говорю я и смотрю на свекровь.
Она улыбается мне. Она. Улыбается. Мне
— Ох, он не знал. — говорит она и протягивает руку, чтобы коснуться меня, успокаивающе поглаживает тыльную сторону ладони. — Это очень важно, для будущей сделки.
Я замираю, когда на кухню входит молодая женщина и дарит приветливую улыбку женщине, что сидит рядом со мной. Её блестящие рыжие волосы волнами ниспадают на плечи и грудь. Она одета в дорогой дизайнерский брючный костюм дополненный дорогими аксессуарами.
Поверить не могу, что этот вечер в одно мгновение стал еще хуже, чем прежде.
— Добро пожаловать, А-анна-а! — приветствует моя свекровь женщину, которая едва не разрушила мою семью.
Моя свекровь поднимается со своего места и бросается к женщине, что вошла на кухню. Заключает её в объятия и целует в обе щеки.
Кладет руки ей на плечи и осыпает комплементами, а та, сыплет любезностями в ответ.
Я делаю большой глоток вина, чтобы перебить тошноту, от их общения и сдерживаюсь, чтобы не скривиться.
Наконец, они заканчивают любезничать друг с другом и обращают внимание на меня.
— Виктория, — обращается ко мне та, кого я ненавижу и очень хочу придушить. — добрый вечер, прекрасно выглядишь. Как всегда — добавляет она, и я ловлю её насмешку. Злость на неё стучит в моей голове, и я чувствую, как краснеют мои щеки.
— Чего же мы здесь сидим. — говорит моя свекровь и хватает Анну за руку, тянет её за собой и щебечет — Пора приступать к ужину. — а потом она оглядывается и бросает на меня раздражённый взгляд. Безмолвно приказывает следовать за ними.
Когда мы входим в столовую я сразу же нахожу глазами своего мужа и вижу, как он застывает, когда замечает вошедшую Анну. Его глаза округляются, и он немедленно опускает голову, суетливо оглядывается, вмешивается в разговор своего отца и отца Анны. Выглядит совершенно не готовым к встрече со своей любовницей.
Бывшей любовницей, хотя я не могу сказать наверняка, что мой муж с ней спал. Однако, я точно уверена в том, что между ними была какая-то интрижка. Поцелуй, по крайней мере, был точно. Ведь именно поэтому я собрала вещи и ушла от него.
Я знаю, что она откровенно вешалась на Женю и была всегда там, где находился мой муж, и многие уверяли меня, что мои подозрения могли оказаться надуманными. Но кто объяснит мне аромат её духов на рубашках Жени, вульгарные со скрытым смыслом сообщения и тот отвратительный вечер, когда я вошла в его кабинет, точнее кабинет его отца и застала её сидящей верхом на моем муже.
Я закрываю глаза и чувствую, как предательские слезы подступают, боль окутывает всё мое тело, когда я вспоминаю об этом. Он был без рубашки, а её блузка полностью расстегнута вываливая перед ним полную грудь.
Я выдыхаю и открываю глаза.
Мой муж стоит прямо передо мной. Хватает меня за руку и наклоняется, чтобы поцеловать меня в шею, утыкается мне в висок и глубоко вдыхает. А потом шепчет, что я потрясающе выгляжу, и он безумно меня любит.
Но больше ничего не предпринимает, чтобы прекратить мои страдания.
Мы остаёмся. Мы остаёмся на ужин.
И я вынуждена сидеть с ней за одним столом.
Весь вечер она ведёт себя так, словно между ней и моим мужем продолжается роман, хихикая, обращаясь к нему и бросая на него томные взгляды. Это делает мне больно, рвёт мою душу.
И когда я допиваю четвертый бокал вина, то чувствовую себя так, словно готова в любую минуту подняться и вцепиться ей в волосы, но Женя поднимается первым, чтобы покинуть родительский дом.
За ужином я даже не вслушивалась в дела, которые они обсуждали, и почти не притронулась к еде, потому что меня тошнило, а ревность и злость стучали в моей голове.
— Малыш, прости за этот ужасный вечер, ладно? — смотрит на меня Женя, а когда я ловлю его взгляд виновато опускает глаза и заводит машину. Я громко выдыхаю, когда мы, наконец, покидаем дом его родителей. — Скажешь что-нибудь? — спрашивает Женя, но я молчу. Чувствую себя немного не трезвой, поэтому разглядываю дома, и витрины магазинов, которые мы проезжаем в окно. Не хочу ничего говорить, боюсь, что мы снова поругаемся.
Женя тоже ничего не говорит, жаль, что он не включил радио, чтобы заполнить эту неприятную давящую тишину между нами.
Он останавливается, и я осматриваюсь, а потом бросаю на него непонимающий взгляд.
Он уже смотрит на меня и от этого взгляда у меня мурашки. Сколько в них сожаления и боли.
— Малыш, я клянусь, что ничего не знал об этом. Проделки мамы. — он выдыхает и протягивает руку, чтобы коснуться костяшками пальцев моей щеки. — Я так тебя люблю, я бы ни за что не сделал тебе больно снова. — шепчет он — Поверь мне, пожалуйста.
Я молча киваю, ничего не говорю, потому что боюсь разрыдаться.
— Я хочу, чтобы ты забыла об этом провальном ужине. — говорит Женя и дарит мне довольную улыбку — Я привёз тебя кое-куда — говорит он и подмигивает мне. А потом выходит из машины, открывает мне дверь и протягивает руку, помогая мне выбраться следом за ним.
Я начинаю улыбаться и чувствую, как приятная дрожь пробегает по телу, когда меня накрывает до боли знакомый аромат запеченного сыра и вишни.
Поверить не могу, что он привез нас в тот французский ресторанчик, в котором мы пропадали, когда только начали встречаться. Боже мой, в этом месте каждый уголок напоминает мне о том,
