свои нарисованные брови. — Нет-нет, только не это… Не надо водителя. Приезжай сам. Пожалуйста, Яр…
Какой голосок… Какая покорность. Отца она строила, манипулировала им. А тут прямо сама нежность и невинность. Что, правда влюбилась? Действительно дорожит человеком, не планируя использовать его? Ну и ну, Андреева. И у тебя есть слабости.
Вдруг от радости она начинает кусать нижнюю губу и трястись, готовая запрыгать.
— Я рада! Жду тебя очень. Ага, пока, — сбрасывает, бросает смартфон в сумку и, достав красную помаду, начинает жирно красить губы.
Полчаса, значит… У нас будет время поговорить.
Я выдаю себя. Точнее, просто выхожу без единого слова. Увлеченная своим отражением, эта пустоголовая не замечает меня. А когда замечает, то сильно вздрагивает.
— Черт! Ты меня напугала! — и продолжает красить губы. Я тоже продолжаю смотреть на нее через зеркало и терпеливо ждать, когда она вспомнит. Ее явно напрягает то, что я ее за спиной. Ее глазки бегают. То на себя смотрит, то на меня через зеркало. Не выдержав, она оборачивается. — Тебе что-то нужно? — интересуется ледяным тоном, оценивающе осматривая меня с ног до головы.
— Да, мне нужно, — впиваюсь в нее пристальным взглядом. — Чтобы ты узнала меня. Не могла же я за полгода сильно измениться.
Андреева прищуривается, сканирует меня своими карими глазами. Правда не узнает?
— Да, я узнала тебя, — вдруг неожиданно заявляет она, без доли удивления. — Ты дочь моего бывшего. Ну, и что надо? — скрещивает руки на груди, вздергивая подбородок повыше.
Вот сучка.
Еще смеет так смотреть на меня после всего, что сделала. Будто между нами ранее не было разговора.
Как она там своей подружке сказала: «До этого я лишь выживала, заставляя себя играть в любовь к мужчинам, которые откровенно были мне противны». Ну-ну.
— Спросить хотела… Как тебе живется после того, что ты сделала с моей семьей?
— Черт, — закатив глаза, чуть запрокидывает голову Андреева. — Ты выследила меня из-за этого?
— Я тебя не выслеживала. Увидела тебя случайно у клуба, вот и решила подняться поздороваться.
— Поздоровалась? Теперь катись, — указывает взглядом на выход.
— Мой отец до сих пор по тебе страдает… — тяну я, сдерживая себя из последних сил. Очень сильно желание броситься на эту тварь, подправить ей прическу и лицо к приезду ее жениха.
— Это его проблемы. Мы все с ним давно решили.
— Это ты решила. Сбежала, только он перестал быть способным удовлетворять твои потребности.
— Так-так, стоп, — саркастично усмехается Андреева. — Помню, ты умоляла меня оставить в покое твоего отца, а теперь хочешь…
— Ни черта я не хочу! — обрываю эту суку, сильнее сжимая кулаки. — Когда я просила тебя об этом, моя мать еще была жива.
Брюнетка снова театрально закатывает глаза, качая головой.
— Да сколько можно… — тянет она. — Не думай, что мне не было известно о ее болезни. Она и так бы умерла. Я здесь ни при чем. На моем месте могла быть и другая женщина. Все претензии к твоему отцу.
Это правда. Мама болела. Но ее можно было спасти.
— А ты не думай, что мне не известно о том, что он потратил на тебя все свои сбережения. Все те, которые должны были пойти на лечение мамы! Он отнял эти деньги у нашей семьи из-за тебя! — вскрикиваю я. — Ты все из него вытянула! Все!!
— А я не собиралась быть со стариком задаром! — парирует она злобно. — Ты че, тупая, девочка?! Не понимаешь, как это работает? Ни черта я ни тебе, ни твоему отцу не должна, ясно? Я за все расплатилась. Катись отсюда!
— Ах ты дрянь…
— Плевать я хотела на то, что ты обо мне думаешь, — резко дергается в мою сторону угрожающе. — Не путайся под ногами, а то раздавлю, — шипит вкрадчиво. — А теперь вон пошла.
Секунда, две… и раздается ее оглушительный крик.
Впившись пальцами в волосы этой бессовестной твари, я начинаю дергать ее в разные стороны, а потом резко вниз, чтобы она встала на колени.
— Что ты там сказала?! Раздавишь меня?! Давай, я жду!
— А-а-а! Пустииии! Тварь! Я тебя…
Я не могу остановиться. Отпускаю ее волосы и валю мерзавку на пол. Давлю ей в плечи, чтобы она не могла встать.
— Из-за тебя умер мой самый дорогой человек! — кричу ей в лицо. — А тебе на плевать! Ты отмороженная тварь, которая оставляет после себя боль и горе! И уверена, что не только нам! Привыкла оставаться безнаказанной, да?!
— Пусти меня! А не то пожалеешь! Ты не представляешь, с кем связалась! Я сотру тебя в порошок!
— Да-да! Обязательно! Но пока это я вдавливаю тебя в грязный пол!
— Чего ты хочешь?!
Чего я хочу… Да ничего я уже не хочу!
Черта с два мне легче стало после всего этого. Ни на грамм. Я не чувствую того облегчения, на которое рассчитывала.
— Ничего я не хочу, — выдыхаю шумно и, резко отпустив мерзавку, поднимаюсь на ноги.
Она тоже еле-еле начинает подниматься, приговаривая угрозы:
— Ты и правда не представляешь, что теперь тебя ждет… Ты за это ответишь… — рычит.
И тут вдруг в туалет заносится ее вульгарная подружка блондинка, явно прибежавшая на крики. Застает меня рядом с ее подружкой, которая все еще стоит на коленях.
— Что тут происходит?! Поля?.. А ты кто такая?!
Не став ждать и секунды, я бросаюсь из туалета прочь, отталкивая блондинку, а затем и из вип-зоны.
Не став искать своих подруг, я бегу в гардеробную, забираю джинсовку и тороплюсь на улицу.
Забегаю за клуб и начинаю безудержно рыдать, проклиная себя за то, что натворила.
Чего я добилась? Да ничего! Я же знала, что этой твари наплевать. Ей было плевать тогда, и уж тем более наплевать сейчас. У таких нет ни совести, ни чести. Они идут по головам, по трупам. На все идут, чтобы быть под солнцем.
На что я надеялась? На извинения, от которых мне станет легче? Дура.
Наревевшись вдоволь, я звоню Кире, от которой у меня уже шесть пропущенных.
— Эля, ты где?! — у нее там шумно, она все еще внутри.
— Прости, я вас потеряла и решила выйти.
— Мы тоже тебя потеряли! Ты рядом с клубом еще?
— Я уезжаю, Кир. Веселитесь. Я домой. Голова очень сильно болит.
— Блин… Ну хорошо. Я завтра постараюсь вовремя прийти. И набери меня, когда доберешься.
— Хорошо. Пока, — сбрасываю и набираю номер такси, оставаясь в стороне.
Отсюда я могу наблюдать за дорогой. Вскоре показывается тот самый черный седан, который недавно тормозил рядом с моим магазином.
