тоже нужно быть более открытой с ним.
В тот момент, когда Капо отвел взгляд от меня, чтобы посмотреть вдаль, а в его глазах отражалось море, что простиралось под нами, я почувствовала это и уставилась на него. Я подняла фотокамеру и прижала ее к глазу, надеясь, что фотография сможет запечатлеть всю интенсивность, которая, казалось, была естественной для него, но и тот же взгляд, направленный вовнутрь, который не давал мне никаких подсказок о том, что он чувствует. Я отложила фотокамеру и достала свой телефон, сделав еще один снимок.
Он посмотрел на меня и скорчил гримасу. Ее я тоже запечатлела на свой телефон.
— Что? — сказала я, ухмыляясь, но при этом продолжая говорить с ним. — Ты купил мне камеру и телефон. Я собираюсь пользоваться и тем, и другим, чтобы запечатлеть весь этот опыт.
— Пейзажи, — сказал он.
— Это не единственный опыт, — произнесла я, посмотрев прямо в глаза Капо. — Ты. Ты - это тоже мой опыт.
Слова вырвались, и в тот момент мне было плевать, что я их произнесла. Что-то вроде морского прилива нахлынуло и вынесло слова из глубин моей души в недра моего рта. Но как только я это произнесла, я снова опустила глаза, положив телефон обратно в рюкзак, не в силах выдержать его взгляд.
Почувствовала, что Капо придвинулся ко мне ближе, но не сдвинулась с места, просто возилась с молнией на переднем кармане. Он просунул указательный палец мне под подбородок и приподнял его, заставляя меня смотреть либо на него, либо куда-то еще. Если бы я отвернулась, он бы подумал, что я струсила - ведь жизнь включает в себя гораздо больше, чем приключения, не так ли? Потому что в тот момент, глядя в его глаза, когда солнце начало смазывать краски мира вокруг нас, он казался самым большим приключением, которое у меня когда-либо будет.
Находиться рядом с ним было похоже на прикосновение к жизни. Держать ее в своих руках. Мой.
— Бабочка и волк. — Он усмехнулся. — Ты принадлежишь мне.
Я задрожала от его слов, и по рукам побежали мурашки. Ветер не всколыхнулся, температура не понизилась. В голосе моего мужа звучала сила, и мне не нужно было разгадывать значение его слов. Угроза, что сквозила в них, была так же ясна, как волны под нами. Принадлежность ему не была простым делом. Это означало, что Капо причинит вред любому, кто попытается навредить мне. Он доказал это.
— Ты все еще думаешь о том, что я сказала раньше, — прошептала я. — О моей сумке?
Он кивнул.
— Я никогда этого не забуду. Если кто-то вредит тебе. Он вредит мне.
Я вздохнула и взяла за руку моего мужа, держась за нее, пока поворачивалась лицом к морю. Что-то внутри меня менялось, и хотя от его слов у меня от сердца отлегло, мне также было больно. Мне было больно, потому что я не привыкла никому доверять, но, сама того не осознавая, позволила, чтобы между нами возникло доверие.
К горлу подкатил ком, и я потрясла головой, пытаясь избавиться от его давления. Капо крепче сжал мою руку и повел меня обратно к тропе. Когда мы приблизились к тропинке, ведущей к пляжу, я решила сфотографировать антураж до того, как мы окажемся внутри него. Многочисленные яркие зонтики были воткнуты в песок, под некоторыми из них лежали полотенца, камни и валуны почти огораживали их, а впереди простиралось море. Здесь даже было небольшое здание, в котором продавали прохладительные напитки.
Я сделала несколько снимков, стараясь проявить искусность, но пролистывая их, остановилась. Сощурившись, я попыталась лучше сфокусироваться на деталях. Затем я поняла... что могу увеличить изображение. Я отодвинула камеру от своего лица, затем приблизила ее, чтобы убедиться, что то, что я вижу, это то, что я вижу.
Черт возьми, так оно и было.
Капо тут же среагировал на меня.
— Поймала акулу?
— Не... совсем.
Немного приподняв камеру, я повернула ее таким образом, чтобы он мог видеть экран.
— Нудистский пляж, — сказал он.
Капо произнес это так непринужденно, но изображение голого парня в моей камере заставило меня сморщить нос. Он был немного помят, причем повсеместно. Жаль, что солнце не было утюгом, это бы сыграло ему на руку. Я удалила фото парня.
— Каждому свое, но не слишком ли это рискованно? — вопросительно сказала я. — Я имею в виду, это... — я указала на его промежность, — похоже на болтающуюся приманку для рыбы?
— Совсем не как уни, — сказал он.
Пара секунд молчания, а потом мы оба разом разразились смехом.
— Почему ты мне не сказал! — воскликнула я, когда смогла отдышаться.
— Я впервые здесь, — произнес он. — Я никогда раньше не путешествовал ради удовольствия.
Всякий раз, когда Капо произносил это слово «удовольствие», низ моего живота сжимался в предвкушении. Это было так чертовски чувственно, когда это произносил он.
— Ты выбираешь, чем нам заниматься, и я делаю то же, — продолжил он. — Это был твой выбор.
Конечно, это деталь нашего соглашения.
— Хорошо. — Я вздохнула. Окинула пляж беглым взглядом. — Как ты относишься к... наготе?
Он усмехнулся, но от этой усмешки не веяло радушием.
— Ты хочешь походить нагишом.
Капо не спрашивал, он утверждал, но я ответила так, как если бы это был вопрос.
— Нет, — сказала я серьезно. — Точно не здесь, — добавила я. Потому что ходить нагишом где-нибудь на уединенном пляже с ним... с этим я могла бы смириться. Капо сказал, что жить - значит пачкаться. Песок бы попал во все щели.
— Правильный ответ, — сказал Капо, беря меня за руку и ведя обратно к месту, где он припарковал мотороллер Vespa. На нем было легче маневрировать на узких и извилистых улицах. — Ты принадлежишь мне, — сказал он на этот раз по-итальянски, и, не было сомнений, что в самой сути его слов крылось предупреждение.
С моими пищевыми пристрастиями и антипатиями я начала исследовать границы своей авантюрной стороны - или выяснять, есть ли она у меня вообще.
Самым большим приключением в моей жизни был Нью-Йорк - здесь я выживала. У меня не было времени, чтобы узнать себя. Узнать, что мне нравится.
