пуховике нараспашку, на голове меховой капюшон.
Высокий, опасный и злой.
Страшный, страшный Серый Волк.
Сейчас самое время, чтобы он схватил несчастную и глупую Красную Шапочку, уволок в лес, а там уже разорвал на кусочки.
– Я так понимаю, дамочка вы бедовая и без приключений жить не можете?
– Это вышло случайно. И вообще… я… я не виновата…
Волков подошел ближе, рассматривая, как задний бампер крошечного автомобиля его секретаря въехал в его колесо.
– А вы, случайно, не пробовали смотреть по сторонам?
– Я… я… я пробовала, но…
Все, Настю прорвало.
Девушка всхлипнула, начала глотать морозный воздух ртом, как выброшенная на лед рыба. Слезы навернулись на глаза, а потом горячими дорожками потекли по щекам.
Она не плакала месяц после того, как встретила Ромку, своего бывшего парня, совершенно случайно в свадебном салоне в торговом центре. Он ждал свою невесту, которая выбирала, как оказалось, подвенечный наряд.
Это было ударом ниже пояса.
И истерика со слезами, соплями, больной головой и опухшими глазами наутро продолжалась весь вечер. После этого Настя дала себе слово не плакать, и ей это удавалось.
Но вот сейчас прорвало.
Девушка ревела, громко всхлипывала, а Волков не знал, что делать. Нет, женские слезы и истерики были точно не по его части, он этого с детства на дух не переносил.
– Послушайте, я начал слишком резко, но я…
– А-а-а… я-я-я… я не… я… а-а-а…
Сергей подошел ближе, хотел как-то утешить, но так и не подобрал нужных слов, девушка плакала, что-то бормотала, а Волков чувствовал себя последней скотиной.
– Так, Ветрова, я, как шеф, приказываю вам успокоиться и прекратить реветь!
– Рабочий день закончился… а-а-а… и я реву-у-у… сколько хочу-у-у-у…
– Окей, хорошо, оставайтесь и ревите здесь сколько хотите, я пас.
Но Волков никуда не уходил, продолжая смотреть на девушку, она плакала даже как-то сексуально. Красная шапка съехала на затылок, потом упала в снег, волосы рассыпались по плечам, на губах легкая дымка. Такая милая и беззащитная Красная Шапочка, которая потеряла все пирожки.
Два шага, рывок, захват. Волков знает лишь один способ, чтобы успокоить женскую истерику.
Это было спонтанное, ничем необоснованное решение.
Поцелуй.
Влажные и мягкие губы, тихий стон.
Настя не понимает, что происходит, но в груди вспыхивает огонь. Ноги подкашиваются, но ее крепко держат. Волков сильнее впивается в губы, ломает сопротивление, проникает языком в рот, ласкает.
Что он вообще такое делает?
Почему это новый секси-босс решил, что ему все позволено?
– Ай… черт!
– Отпу… отпустите, что… что вы… что вы себе позволяете?
– Ты меня укусила? – Сергей трогает свою нижнюю губу.
– А вы чуть не изнасиловали меня!
А что теперь несет она?
Господи, нет, после всего, что случилось, придется увольняться.
– Так, успокоилась, никто не собирался тебя насиловать, это называется шоковая терапия. И вообще, мне пора, по машине все решим завтра.
Волков махнул рукой, сел в свой внедорожник, дал по газам, выезжая с парковки.
– Дурдом какой-то! Вот же ненормальная, взяла и укусила.
Мужчина посмотрел в зеркало, облизал губу, крови не было, но боль все еще чувствовалась.
Какая все-таки смелая попалась Красная Шапочка, а еще сладенькая.
– Настёна, привет, как дела? Ты почему так поздно? О, какая классная шапка!
– Привет, Матвей, все хорошо, на работе задержали. Да еще и пробки, люди как с цепи сорвались, все куда-то едут, всем что-то где-то надо. Вот почему именно сегодня, в восемь часов вечера, нужно ехать в магазин и закупать продукты? Почему нельзя было это сделать днем?
– Так Новый год скоро, закупается народ. Там – бухлишко, винишко, селедочка, мандаринчики.
Ветрова устало поднималась по ступенькам на свой пятый этаж, но, когда оставалось преодолеть еще два, силы уже закончились. Сначала она очень долго отходила от поцелуя своего нового босса.
Нельзя сказать, что ей не понравилось, но это было максимально странно.
Максимально странно и пугающе. Еще никогда ее не целовал начальник, только Ромка – и то, кажется, в прошлой жизни.
После поцелуя, перенесенного шока и стремительно скрывшегося Сергея Сергеевича Волкова Анастасия минут пять была в оцепенении. Потрогала губы, они были горячими, и щеки тоже, шапочка вообще упала с головы в снег. Медленно подняла, отряхнула, села в свою машину, завела мотор, долго прогревала, а когда наконец выехала с парковки, попала в пробку.
Вот там было время подумать и проанализировать, что же произошло? И какая муха укусила нового босса? Может быть, он выпил? Нет, алкоголем не пахло.
Поцелуй был таким… таким жадным, быстрым, настойчивым.
Губы требовательные, он так сильно впился, ломая сопротивление, проник языком в рот. А когда их языки встретились, у нее ноги подкосились, и, если бы Волков не держал, Настя бы точно упала как в сугроб.
Даже от этих воспоминаний по телу шла горячая волна, рождаясь где-то в солнечном сплетении, опускаясь ниже по груди, в живот и еще ниже.
От эротичных мыслей отвлек звонок отца, который сначала отчитал за то, что она не отвечает на его звонок, потом долго спрашивал, как у дочери дела. Приглашал в сотый раз отпраздновать Новый год за городом, вместе с ними.
Но Настя еще не знала, какие у нее планы на эту новогоднюю ночь. Этот год они встречали вместе с Рамкой, было весело, они запускали салюты, пили шампанское прямо на улице и кидались мандаринами.
Но это все уже в прошлом, у них разные жизни, у кого-то подготовка к свадьбе, а у нее серые будни. Вот при воспоминании бывшего настроение сразу упало ниже плинтуса.
Потом Настя долго искала, где припарковаться, потому что вернулась поздно, и все места были заняты, нашла только в соседнем дворе. Ноги в коротких сапожках тонули в снегу, тротуары тоже никто расчищать не собирался.
А когда на третьем этаже встретился Матвей, отреагировала на его приветствие вяло.
Кривошеина Матвея она знала с детства, с того момента, когда по несколько дней в месяц гостила у бабушки, оставаясь с ночевкой. Матвей был соседом, жил на четвертом этаже, как раз под квартирой бабушки, и был на три года старше. Но это ему не мешало водить с Настей дружбу, а когда она немного подросла, даже заигрывать.
Кривошеин кричал на каждом углу, что Ветрова Настя станет его женой и родит трех сыновей. Даже весь подъезд исписал, на что бабушка ругалась так, что штукатурка сыпалась с потолка.
Пришлось «жениху» белить подъезд и извиняться перед бабушкой за то, что чуть было не опорочил честь внучки. А когда
