ему просто было больно, а еще ну очень хотелось последить за реакцией новоиспеченной сестры милосердия, которая внезапно стала вести себя так, словно никогда вообще не видела мужчин.
Аля старательно раскладывала на столе свой нехитрый набор медсестры. «Только не пялься на него, — пытаясь казаться равнодушной, твердила она себе — только не красней и не смущайся!»
Конечно, он видел ее смятение, и, наверное, со стороны это выглядело бы действительно смешно, если бы ему не было так больно и так плохо.
— Можно смотреть, — проговорил он, растягивая слова, и она повернулась. Рана была небольшая, но устрашающая, с рваными краями и запекшейся кровью, и Аля снова испытала острое чувство жалости по отношению к своему гостю.
Сам же молодой человек был… эх, да что там скрывать, очень хорошо сложен, со всеми вытекающими отсюда широкими плечами и даже кубиками пресса на животе. Вот вам и неприятности…
Она склонилась к нему и заученным тоном профессиональной медсестры проговорила:
— Сейчас будет больно.
А дальше действительно было больно. Она твердила, что рану надо зашить, а сама старательно полила ее йодом, а затем начала неумело бинтовать. И это неправда, что боль туманит рассудок, а, может, тут помог спирт, но он понимал и осознавал все достаточно четко. Она действовала не очень ловко, по ходу дела извиняясь за свою неуклюжесть.
— Понимаете, я этого никогда раньше не делала…
— Поразительно, — сквозь зубы проговорил он, едва сдерживаясь, чтоб не застонать или не заругаться, — я думал, что все девчонки с детства только это и умеют — лечить и учить. Мимолетно вспомнилась его бывшая подруга.
— Постоянно лечить и учить! — он сделал ударение на этих словах, видимо от боли, подумалось ей, но она покачала головой:
— Я не умею ни того, ни другого.
— А что же вы умеете, — полюбопытствовал он.
— Не люблю говорить о своей работе, — нахмурилась девушка.
— И все-таки…
— Я — синоптик.
Удивление победило боль. Он смотрел на нее во все глаза.
— Синоптик? Вы существуете? Никогда не видел живого синоптика.
Фраза получилась нелепой и бестактной. Он осекся:
— Н-ну, ладно, простите, я думал, что они живут только в телевизоре.
— В телевизоре живут актеры, а вовсе не настоящие синоптики, — вздохнула она.
— А настоящие синоптики, где они живут?
— Точнее, метеорологи. Их обычная среда обитания — такие поселки, как этот, институты и метеостанции, которые находятся очень далеко от человеческой цивилизации.
Он без смущения еще раз внимательно ее оглядел. Грациозные движения, очень простая одежда, невысокий рост и словно точеная фигура, тонкие запястья и очень красивые, загадочные, глубокие глаза. Сейчас они смотрели настороженно, но, когда она улыбалась, ему хотелось утонуть в мягком бархате ее взгляда.
Аля с трудом сдерживалась, чтоб не сбежать от его прямого и пристального взора.
Но смущение быстро прошло, он не оценивал, не обижал, не подшучивал над ней, а действительно искренне интересовался ее профессией.
— М-да-а. Простите мне мою бестактность, но это все оказалось очень интересно.
— Ничего, я привыкла.
— И очень жаль, — она удивленно подняла брови, слушая, чего же ему жаль.
— Очень жаль, что на телевидении нет настоящих синоптиков. Вы бы смотрелись там прекрасно, — окончил он свой монолог, и ее смущение пролилось бальзамом на его огрубевшую душу.
Аля, смешавшись, не сумела его даже поблагодарить за комплимент. Все же, она не любила слишком распространяться о себе и потому решила перевести разговор, и, наконец, узнать, кто он такой:
— А вы? Кем вы работаете?
И тут он некрасиво отшутился:
— Фамилия моя слишком известна, чтобы я ее называл! Впрочем, как и профессия.
— Вы что, преступник, — подозрительно прищурилась Аля, и они рассмеялись.
— Давайте вы все же закончите, а я после вам все объясню, — он склонил голову, так и не пожелав раскрывать свои секреты.
— А имя у вас хотя бы узнать можно? — девушка раздраженно дернула бинт чуть сильнее, чем нужно, и он зашипел от боли.
— Конечно, можно. Простите, что сразу не представился, я — Алекс. И он склонил голову, словно в знак приветствия.
— Алекс — это Леша?
— Нет, Алекс — это Александр, но с легкой руки младшего брата, меня почти никто так не называет. А вы, как ваше имя? — вспомнил он, наконец, о девушке.
— Я — Аля.
— Аля — это Альбина?
— Нет, Аля — это Александра, — усмехнулась девушка и прибавила, — меня почти все так называют.
Он оценил юмор и улыбнулся.
— Значит, тезки. Ну, что ж, будем знакомы, — тепло проговорил он и протянул ей руку.
— Очень приятно.
Она как раз закончила запутывать его талию в бинт и улыбнулась в ответ:
— Мне тоже очень приятно.
Они посмотрели друг другу в глаза, он спокойно и сосредоточенно; она с легким вызовом. Все-таки он был странным — этот ее незваный гость. Красивым, таинственным и оттого притягательным еще больше.
— А теперь и вам, и мне надо поспать, — произнесла Аля, видя, что его глаза закрываются сами собой.
— Нет-нет, я совершенно не могу вас обременять, — с усилием проговорил Алекс, понимая, что действительно сейчас отключится. — Мне нужно срочно позвонить и ехать.
— Знаете, что, прекратите хорохориться, ложитесь вот тут на диване, сейчас выдам вам плед, а ванна там, — девушка заговорила с ним приказным тоном, и ему это странно понравилось.
— Окей, — согласился он, подняв руки, — как скажете, мой командир.
Она улыбнулась в ответ на его теплую улыбку и отправилась в соседнюю комнату за пледом, а когда вернулась, мужчина уже спал, подложив под голову руки и тихо посапывая. Александра укрыла его, склонилась, еще немного его поразглядывала, недоуменно пожала плечами и отправилась спать.
Утро началось с мелодичного позвякивания. Алекс открыл глаза. Яркий свет из окна в незнакомой комнате с низким потолком подсказал, что уже утро, но где он встретил это утро и почему, пока понятно не было.
Он резко сел, и бок отозвался болью. Воспоминания словно вывалились из временно закрытого сундука, вывалились внезапно и грубо — девушка, ночь, дождь, ранение. Было во всем этом что-то правильное и резонное что ли, но искать первопричину сейчас было абсолютно не время и не место. Нужно выбираться из этой передряги, а это он умел.
Девица в соседней комнате продолжала спать, в доме было чертовски холодно, и он боялся, что его вещи не высохли. Так и оказалось. Брюки походили на комок грязи, а пальто просто пришел конец. Наплевать на пальто, но одеться во что-то придется, поэтому, натягивая не очень чистые и не совсем сухие брюки, Александр принимал решение, что ему
