class="p1">Почему то от речи медсестры мне стало ещё гаже. Гнев, ярость… нет. Я даже не могла подобрать слово для того чувства, которое переполняло меня.
— Понял что вы только рот можете открывать самостоятельно, а в остальном прикрываетесь положением, к которому лично не имеете никакого отношения, — глядя мне в глаза сказал Максим, а после опустил взгляд на стол.
Я больно закусила губу, мне никогда ещё не было так мерзко и противно. Никто меня ещё так не унижал. Да ладно бы человек моего уровня и положения, а этот… этот. В горле образовался комок и слёзы подступили к глазам. Если считать, что я вообще никогда не плакала по настоящему, то сегодня был мой дебют.
Мария Петровна быстро подошла ко мне и проговорила.
— Алиса Фёдоровна, не обращайте внимание, у наших пациентов такое бывает. Сами понимаете, лекарства и…
Я не слушала её заискивающие сладкие речи, а в упор смотрела на молодого человека, который как будто потерял интерес ко всему происходящему, а занялся своей гребаной деревяшкой.
От понимания, что ему просто плевать на всё и всех, внутри поднялась волна гнева. Меня значит буквально всю потряхивает, да что говорить, я была готова разрыдаться прямо здесь и сейчас, а он, как ни в чём не бывало, возиться со своим инструментом.
Подлетев к Максиму, я сильно хлопнула ладошкой по столу, отчего его деревяшка повалилась к нему в руки. А когда он поднял свой взгляд, я возбуждённо прошипела.
— Да, как ты вообще посмел..! Ты дохлый инвалид и нищеброд, который будет всю жизнь жить на подачки от таких как я — обеспеченных и успешных людей. И вообще, если я захочу, ты отсюда вылетишь на улицу и будешь в ногах у меня валяться, добиваясь прощения, — сбиваясь с дыхания, проговорила я Максиму и сжала кулаки от злости.
После моих слов в комнате воцарилась тишина. Я ждала его ответной реакции, но её почему-то не было. Не поднимая головы, Максим как ни в чём не бывало, рассматривал свою деревяшку и только по щекам ходили желваки, что говорило о том, что его всё-таки задели мои слова.
Так ответь мне? Почему молчишь? Казалось, если он не отобьёт мой выпад, произойдет что-то необратимое и плохое, но он продолжал молчать. Даже головы не поднял.
Стараясь восстановить сбившееся дыхание, я перевела взгляд на старшую медсестру. Меня поразила её реакция. Подлиза и конформиста смотрела на меня с осуждением и негодованием.
— Алиса… Фёдоровна, вы… — начала Мария Петровна, а потом резко осекла свой эмоциональный посыл.
Она на секунду прикрыла веки и опустила голову.
Зря! Зря она мне ничего не сказала. Думает, что я папочки на неё нажалуюсь… Не-ет. Скажи мне!
Мне сейчас нужны эти слова.
— Пойдемте, — собравшись с мыслями, сказала Мария Петровна, но не то о чем ранее планировала, — ещё много дел, да и пациента можно другого выбрать.
Она быстро прошла мимо меня к выходу, а я словно приросла к месту. Я вновь посмотрела на молодого человека, но он все также продолжал молчать. Развернувшись, я пошла к выходу, но на пороге засуетилась и не удержавшись повернулась и посмотрела на Максима.
Взгляд! На одну секунду я поймала его взгляд. Обида… растерянность…, а главное боль. Гримаса боли вмиг преобразовалась в равнодушие, но мне не показалось, я точно не могла ошибиться. В потемневших глазах молодого человека была боль.
Шумный выдох и я отвернулась.
Двигаясь на автомате, я вышла из палаты и, на ватных ногах, пошла следом за Марией Петровной. Она что-то говорила мне, но я ничего не слышала — уши заложило, сердце выпрыгивало из груди. Я старалась себя убедить, что была права в этой ситуации — надо было поставить молодого человека на место. Но… ничего не помогало. На душе было мерзко и гадко.
К горлу подкатил ком и найдя глазами дверь в туалет, я быстро скрылась в нем. Меня буквально выворачивало на изнанку. Казалось вся желчь и грязь решили выйти из меня. Когда всё прекратилось, я покинула кабинку и ополоснула водой лицо. Взглянув в зеркало, я поняла, что мой безупречный дневной макияж поплыл по щекам некрасивыми разводами. Именно так я себя сейчас ощущала — и внешне, и внутренне: кругом грязные раводы.
Блин. Сдался мне этот парень. Почему я так реагирую? Я достаточное количество раз ссорилась и скандалила с людьми, так почему же именно эта сцена вызывает во мне чувство вины и неприязни к себе.
Может быть потому, что раньше это были люди равные или выше меня по положению, потому как другие в мою сторону даже рот не открывали. А этот… А что этот? Он ведь обидел меня и получил по заслугам. Конечно я переборщила, но…
В этот момент дверь приоткрылась и вошла Мария Петровна.
— С вами всё нормально? — тихо поинтересовалась она.
Я быстро смыла остатки макияжа и сказала.
— Да. Решила просто умыться.
Она кивнула, а потом также тихо сказала.
— Мы поменяем вам пациента, в последующем таких… ситуаций не будет.
— Нет. Ничего менять не нужно, — серьезно сказала я, вытирая салфетками лицо.
— Но…
Я подняла всё ещё дрожащую ладошку вверх и перебивая Марию Петровну, категорично заявила.
— Нет. Максим Васильев будет моим пациентом.
Старшая медсестра полтора часа вводила меня в курс дела — разъясняла мои обязанности и примерный план действий на случай непредвиденных ситуаций.
Я слушала внимательно, даже некоторые вещи записывала в блокнот, но когда Марию Петровну отвлекали, вновь мысленно возвращалась к ситуации в палате Васильева.
Чувство вины… я наверное впервые в жизни так остро столкнулась с этим чувством. Оно как удавка стягивало мою душу и прежней уверенности в своих действиях и поступках, я уже не ощущала.
Я взглянула на часы — уже четыре часа. Мы со старшей договорились, что смена у меня начинается завтра в шесть вечера, но пока ждала отца я поняла, что хочу начать именно сегодня. До прибытия новой смены ещё два часа, значит нужно напроситься на сегодняшнее дежурство. Я не могла объяснить себе причину этого решения, просто поняла, что сегодня надо остаться в ночную.
— Мария Петровна, — тихо позвала я старшую медсестру.
Она отвлеклась от распечатки документов и взглянула на меня.
— Да, Алиса?
Я попросила её обращаться ко мне на ты и по имени. Она гораздо старше меня и как-никак, но её поставили моим непосредственным руководителем, хоть и временным.
