в одиночку. С подозрением относится ко всему, что касается лично его или бизнеса. Смотря на него в живую, я сам убедился, что человек он непростой, и внешность дополняла этот образ. Хотя ему и тридцать пять лет, но я бы скинул десяток. Большие наивные глаза — фальшивка. В рабочих моментах он щурится, брови смыкаются, образуя складку на лбу, и выражение лица до того строгое, что все его мягкие черты кажутся острыми, режущими.
Он мучил меня неловкой тишиной, которую разбавляли лишь удары его пальцев о клавиатуру, до тех пор, пока не почувствовал, что достаточно.
— Итак, перейдем сразу к делу, — сказал он, и наконец я услышал эти абсурдные подростковые нотки в его голосе, о которых хотел сказать вам с самого начала!
Срывающийся пубертатный голос стирал все вышеописанное в его внешности, и я видел перед собой тринадцатилетнего мальчишку, ряженого во взрослый дорогой костюм.
От неожиданности я лишь раскрыл глаза, но, когда он продолжил говорить, мне пришлось глотать смех.
— Поскольку ты опоздал, — на этих словах Плешецкий сделал такое выражение лица, будто я подложил ему говна под нос, — оставим все любезности.
Меня передернуло от того, с каким отвращением он отнесся к моему опозданию, и ко мне в частности.
Он перевел взгляд на кофейный столик, который я вначале не заметил. На нем стоял поднос с чаем, кубиками тростникового сахара в фарфоровой чаше, овсяным печеньем и медом со специальной деревянной ложкой-веретеном. Но Плешецкий не предложил мне угощение, а лишь сделал на нем акцент, чтобы у меня потекли слюни, и я в полной мере ощутил свою вину.
— Ситуация классическая, как выразился предыдущий детектив. Жена — Анжелика — нигде не работает, поздно приходит домой, удаляет все переписки.
Я ждал продолжения, но его не последовало.
— Говорит куда уходит? — спросил я.
— Встречается с подругами. Или гостит у матери. Ничего конкретного.
— Подозреваете кого-то или это незнакомый вам человек?
— Никаких подозрений, в том-то и дело! — Плешецкий немного сорвался на эмоции, но тут же взял себя в руки — отклонился на спинку стула, сложил пальцы в ромб Меркель и продолжил спокойным тоном. — Если бы знал кто, сам бы разобрался.
— Хорошо. Прежде чем начать работу, хотел бы знать, какого результата вы от меня ждете?
— В каком смысле? Назови имя, докажи, что она с ним трахается. Какой еще тут может быть результат!?
— Не поверите, но некоторым достаточно только имени, — я усмехнулся, но не нашел поддержки во взгляде Плешецкого, отчего закашлялся в попытке сгладить углы. Мой нос стал краснеть, а волосы сделались цвета бразильского апельсина — я еще долго буду жалеть, что выставил себя клоуном.
— Мне недостаточно. Нужны фото, а лучше видео, где четко видно их обоих. К тому же будет интересно, как ты их вычислил, где они обычно встречаются и как долго они вместе. А еще лучше, если к каждому пункту будет доказательство.
— Не всегда получается дать ответы на такие вопросы. Но я сделаю все возможное, чтобы у вас не осталось сомнений, — мой ответ, очевидно, удовлетворил Плешецкого — намек на улыбку появился в уголке его губ. — Что расскажете о жене?
— Что хочешь знать?
— Привычки, распорядок дня, любимые места. Говорите, она встречается с подругами — кто такие, как развлекаются?
— Подруги — жены влиятельных людей. Лейла Байрамова, замужем за акционером БКБ, если знаешь о таком.
БКБ — Байрамовский коммерческий банк, довольно известный в нашем городе.
— Вторая — Вика Сергеева — жена владельца строительной компании «Senet».
Его фирму я также знал — подумывал купить квартиру у этого застройщика.
— Развлекаются как все избалованные женщины — магазины, рестораны. Не вдавался в подробности. Не знаю, что еще рассказать. Я ухожу на работу в шесть утра, она еще спит. Прихожу около девяти вечера, она готовится ко сну, в лучшем случае. Иногда приходит домой только в двенадцать.
— Часто?
— Последнее время да. Может быть, раза три в неделю. Не могу сказать о привычках, она ничего мне не рассказывает. Закрывается в своей комнате, выходит только на ужин. Когда пытаюсь ее разговорить, обвиняет во всех бедах, просто потому что у нее плохое настроение. Когда она в хорошем расположении духа и видит меня, сразу делает виноватое лицо! Все очевидно. Не удивлюсь, если она не ночует дома, когда я в командировках.
— Домработница не говорит, что ее нет дома ночью?
— У нее рабочий день с пяти до пяти. Я думал поменять ей часы или нанять еще одну на вторую половину дня, но как-то не сложилось. Подумал, если следить за женой, то уже серьезно, поэтому сразу обратился к детективу.
— Вы сказали, до меня еще к кому-то обращались?
— Да.
— Не сработались?
— Он не дал результатов, я решил обратиться к другому специалисту. Тебя рекомендовал мой близкий знакомый, Колчин, если помнишь. Он был полностью удовлетворен твоей работой полгода назад, так что и сейчас я надеюсь на хороший исход.
В голове промелькнула мысль, что Плешецкий под хорошим исходом понимает доказательство измены собственной жены. Тогда закралось подозрение, что он какой-то странный, но я не заострил на этом внимание.
— Обсудим оплату? — предложил я.
— Да. Предлагаю в два раза больше, чем дал Колчин, но только в том случае, если положишь доказательства мне на стол.
После четырехмесячного перерыва в работе получить такую сумму я был безумно счастлив! Возможно, деньги затуманили мое сознание, и я не стал разбираться в формулировках, поэтому мы пожали друг другу руки.
V. Алексей Блонский «Замкнутый круг». Глава 3. Избалованные женщины и почему я их ненавижу
Добравшись до дома, я уже готов был упасть в излюбленное кресло, как в дверь позвонил Макс.
— Этот вяленый карась хочет поздороваться с тобой!
Восторга от меня он не дождался.
— Ну! Скажи ему привет. Смотри какой здоровенный! Мясистый!
Он бесцеремонно вошел в квартиру, раскидал ботинки по всей прихожей, и упал как раз в то кресло, куда я целился минуту назад.
— Конечно, проходи, я как раз тебя не звал.
— Когда ты уже съедешь?
— Сразу после того, как ты еще раз придешь без предупреждения. И не жди, что я сообщу тебе новый адрес.
Он шумно втянул ноздрями воздух и сморщился:
— Тут что, кто-то сдох?
— Ну ты вроде еще живой.
Макс достал из пакета две жестянки пива, щелкнул открывашкой, отхлебнул три добрых глотка, чуть ли не осушив всю банку, затем с грохотом поставил ее на стол, смачно отрыгнув.
— Отвратительно, — сказал я.
— Сегодня у меня планы на вечер, так что
