Я никак не отреагировала. Гордин продолжал поедать меня взглядом. Его дыхание участилось: стало шумным, возбуждённым, стоило мне только снять пиджак и расстегнуть верхнюю пуговицу на алой шёлковой блузке.
А следом расстегнула ещё одну... И ещё.. Как только его взгляду предстало кружево моего бюстгалтера, я повернулась спиной.
— Надо же... Игры продолжаются. Что ты хочешь показать? Что у тебя на спине?
Татуировка? - спрашивал он нетерпеливо.
— Нет, не татуировка. Это подарок от бывшего мужа, - елейным голосом пропела я.
Как только последняя пуговица выскочила из прорези, блузка слетела с плеч, осталась висеть на локтях. Я перекинула волосы на одну сторону и молча слушала, как звериное дыхание Андрея замедлялось, как он перестал усмехаться. Казалось, он и вовсе дышать перестал. Смотрел, прожигая мою спину взглядом, не в состоянии сделать и шагу.
Он смотрел на последствия моей разрушенной в пух и прах семейной жизни.
Он смотрел на рубцы и шрамы, которые под напором этого тяжёлого взгляда отозвались во мне фантомной болью.
Шрамы, которые уродовали моё тело.
Шрамы, которыми меня наградил Дмитрий Антипов восемь лет назад.
— Ну как? - повернув голову, спросила я тихо. - Нравится то, что видишь?
Волна эмоций нахлынула, унося меня в водоворот памяти. Я душила их, как могла.
Показывать Гордину свою слабость? Ну уж нет. Никогда.
— Что молчишь? Всё ещё хочешь меня трахнуть?
В ответ я услышала только медленные, осторожные шаги. Сильные мужские руки коснулись моих замёрзших плеч, пальцы подцепили тонкую шёлковую ткань. Андрей развернул меня к себе лицом, поправил блузку и молча, сдержанно застегнул на ней все пуговицы.
— Всё? Больше не нравлюсь? - спросила в лоб, гордо вздёрнув подбородок.
Гордин-Гордин, ты хотел меня поиметь? Во всех смыслах?
— Говори, - произнёс он сокрушённо. - Расскажи мне всё.
Ты хотел меня поиметь... Показать, кто из нас круче.
А в итоге? Кто кого ещё поимел?
5.
Ольга
Гордин поставил передо мной маленькую чашку с только что сваренным эспрессо.
— Сахара и сливок нет, - сказал холодно. - Пью только чёрный кофе.
— Спасибо, - скупо поблагодарила я.
Андрей сел напротив, взглянул на свой смартфон, тут же изменился в лице: стал хмурым, будто бы раздражённым. Собравшись, перевернул телефон экраном вниз и отодвинул от себя. Потянулся к ежедневнику.
— На надо, - остановила я. Андрей бросил на меня вопросительный взгляд. – Без протокола. Я же не твоя клиентка, и мы не дело обсуждаем. Не надо ничего записывать.
— Прости, привычка.
Я крутила в руках чашку, смотрела, как густой кофе окрашивает стенки.
— Слушаю тебя, Оля.
Сделала глоток. Горький.
— В браке с Антиповым мы прожили около двух лет. Врать не буду, наш союз не был идеальным.
Иногда он вёл себя агрессивно, порой даже переходил на оскорбления. Но я думала, что это из-за работы. В то время он начинал строить свой бизнес: что-то получалось, что-то нет, и тогда он выходил из себя.
Гордин смотрел на меня, не моргая. Его лицо не выражало никаких эмоций.
Сосредоточенно, внимательно слушал, не перебивая.
— Однажды он толкнул меня. Не специально. Случайно. Так он сказал...
— А как было на самом деле?
— Я протирала дверцу холодильника, перегородив ему путь на кухню. Вот он и оттолкнул меня.
Тут же извинился, сказал, что день плохой, у него всё из рук валится. Я поверила и простила.
Андрей коротко кивнул, словно мысленно записал этот фрагмент моей биографии в свой ежедневник и пробежался глазами по воображаемым строчкам.
— А потом я узнала, что у него есть любовница. Добрые люди сказали.
На это сообщение Андрей никак не отреагировал, словно это ничего не значило и в «записи» не нуждалось.
— Примчалась домой, скандал устроила... - тут мой голос предательски осип. Горло высохло, начало саднить и провоцировать кашель.
— Воды? - тут же отреагировал Гордин.
Я часто закивала, борясь с приступами. Андрей налил из графина воды и передал мне стакан. Я
пила медленными глотками, чувствуя, как становится легче.
— Продолжай, - заметив улучшение, сказал он.
— Устроила скандал, выдала Антипову, что всё знаю. Он даже отрицать не стал, только сообщил, что это было всего раз. Так... ерунда... бес попутал.
Я опустила глаза, смотрела в одну точку, не моргая. Казалось, стоит только закрыть глаза, память тут же включит диафильм из слайдов, в которых навсегда запечатлён тот ужас, тот страх, та боль.
— объявила, что подаю на развод. У меня нет никакого желания жить с предателем.
Гордин медленно поднял голову, прищурился.
— В ответ муж со всей силы толкнул меня, я ударилась затылком о стену. Помню, как голова закружилась, я теряла ориентацию, такой гул в ушах стоял - не передать словами.
Подлетел ко мне, пальцами обхватил моё лицо и как заорёт: «Это я решаю, разводиться или нет.
Ты - моя собственность, и я никогда не дам тебе развод».
Что было мочи отпихнула его, бросилась к телефону и начала угрожать. Предупредила: если он сейчас же не свалит из моей квартиры, я вызову полицию. Он свалил.
Рассказывать об этом было сложно, тяжело, словно я делала это впервые. Впрочем, я действительно делала это впервые за много-много лет. После того, как поквиталась с 'Антиповым, никого не посвящала в историю своей жизни.
А сейчас... сейчас это был то ли разговор, то ли исповедь, но каждое слово обжигало меня, я с трудом говорила. И не говорила, а выплёвывала из горла битое стекло.
— На следующий день вызвала мастера, он врезал в дверь новые замки. Антипов в моём доме больше не появлялся. Я собирала себя по кускам, погрузилась в работу и параллельно готовилась к разводу. А однажды, задержавшись допоздна, я шла к дому. Было лето, тепло, я даже помню, как ветерок обдувал моё лицо. У подъезда меня подкараулил человек в чёрной толстовке. Его лицо скрывал капюшон, а в руках он держал бутылку. Я подумала, может, это местный пьяница.
Нет... это был он... мой муж. Он резко сорвал крышку с бутылки, и какое-то неведомое чутьё заставило меня молниеносно развернуться. Кислота полилась на мою спину и плечо. Это было так больно, так страшно. Помню, как закричала, как упала...
Стало так душно, так тревожно. Говорила уже через силу. Тело помнило тот день, выжженная кислотой кожа и мышцы - тоже. Меня сковало. Я превратилась в один большой нервный спазм.
— Оля, говори, - выводил меня из этого состояния голос Андрея.
— Он подбежал ко мне... - в глазах закололо, защипало, я опустила ресницы. – Я выставила вперёд руки и закричала: «Только не лицо! Только не лицо...»
Моя душа рвалась на куски. Словно платина, годами удерживающая тонны воды, я дала трещину.
И водные смертоносные потоки понеслись, разрушая, уничтожая и убивая всё на своём пути.
— Он занёс руку с этой чёртовой бутылкой, и тут в эту руку вцепились клыки Рекса —соседской овчарки. Арсений Григорьевич - житель квартиры напротив — выгуливал собаку по вечерам. Я это знала, Антипов забыл. Вот сосед и спустил с поводка своего пса, и тот бросился на это ничтожество. Дмитрий смог отбиться от Рекса, сбежал, а Арсений Григорьевич вызвал мне скорую.
Я взяла паузу, взглянула на Гордина. Он смотрел на меня неживыми глазами. Окаменел.
Титан, грозный, как скала, бессердечный - сейчас Андрей явил мне то живое, то новое в себе, о чём я ранее не догадывалась.
Он был в шоке. Его грудь медленно поднималась в протяжном вдохе, крупные пальцы сжимали чашку с кофе так сильно, что я заметила, как на них побелели подушечки и ногти.
— Он приходил ко мне в больницу...
Глаза Гордина ожили. Взгляд тут же стал цепким, пронзительным.
— Падал на колени, рыдал, умолял простить его...
— И что ты сделала? - перебил меня.
ЕГО голос наполнился леденящим кровь металлом.
